зял – и на речку пошел, страдать. Утром явился пьяный в дымину. А в десять за ним из ментовки пришли. Ты, говорят, убил. Чистосердечное подписывай, скидка выйдет.
– Кто-нибудь видел его на речке? Или когда он домой возвращался?
– Да кому надо ночью шляться? – вздохнула мать. – А менты и не ищут. Мотив есть – и баста.
– А кто убил Вику? – неожиданно сменил тему Полуянов.
– Оссподи, да откуда ж я знаю? – всплеснула руками Ирусик.
– А что люди говорили?
– Да чего только не трепали. То маньяк. То солдат какой-то из части бежал. Парней тоже всех трясли. Отсюда, из Василькова. Думали любовника ейного найти. Но Вичка-то – она совсем другая была. Городская. Целочка.
– И никого тогда не арестовали?
– Нет.
– А сейчас никто не говорит, что убийства похожи?
– В деревне говорят, – всхлипнула Ирусик. – Ольга-колдовка вообще сказала: один демон их убил. Так менты разве слушать будут? Крайнего нашли – все, дело закрывать можно.
И снова зарыдала.
– Ириночка Васильевна, – сочувственно произнес Полуянов, – успокойтесь, пожалуйста. Вам сейчас с адвокатом предстоит говорить. А он человек занятой, истерик слушать не будет.
– Правда, что ли, поможешь? – недоверчиво покосилась на него Ира.
– Помогу, – твердо сказал Полуянов.
И вынул телефон.
– Сейчас, Дим. У меня тоже пара вопросов, – всунулась Надя. – Ирина Васильевна! Вы во сколько лет Игоря родили?
Женщина взглянула неприязненно:
– Ну… в пятнадцать. В шестнадцать почти.
– А кто отец?
– Кто-кто. Геныч. Супруг мой. Чертов алкаш, – она поморщилась.
Дима (за спиной Ирусика) неодобрительно покачал головой – не те, мол, вопросы задаешь. Но Надя не смутилась. Вынула из сумочки фотографию – ту, что нашла в одежном шкафу. Положила на стол. Спросила:
– Вы знаете, кто это?
Ирусик толстыми пальцами взяла карточку, поднесла близко к глазам. Произнесла неуверенно:
– Справа вроде Ритка. Ольги-колдовки дочка. Только молодая совсем. Другая девка – не помню, как звали. Подружка ейная. А парня… вроде видела где-то…
Вдруг заорала – истошно, на весь дом:
– Мать! Сюда поди!
– Что?
Женщина (та, что стирала в сенцах) появилась в кухне удивительно быстро – похоже, подслушивала под дверью.
– Че это за парень?
– Это?.. Да это ж покойник! Тимофеев сынок!
– А! – просветлела лицом Ирусик. – Точно! Васька это. Риткин хахаль. Но я его не помню почти. В каком году, мать, его забрали-то?
– В девяносто восьмом, кажись.
– Ну. Мне десять лет было. Откуда мне помнить-то его.
– А вы вообще общались с ними?
– С кем? – тупо уставилась на Надю Ирусик.
– Ну, с Ритой. Анжелой – ее подругой. С Василием.
– А на фига мы им нужны были? – захлопала глазами Ирина Васильевна. – Мы для них – никто, мелкота. Они на десять лет старше! Так, подглядывали. Завидовали. Эта, которая Анжела, моднявая была, шмотки всегда чумовые. Замуж к двадцати годам успела сходить – но быстро развелась. А Ритка – ученая, считала, как калькулятор. Собиралась корпорацией управлять. Сейчас в автосалоне машины продает.
Полуянов еле заметно пожал плечами: к чему, мол, все эти расспросы?
Надя виновато улыбнулась «золотому перу» – давай, вступай. Снова играй первую скрипку.
И Дима с теплой улыбкой обратился к Ирине Васильевне:
– Сейчас я сам позвоню адвокату, обрисую ему в двух словах ситуацию. Потом передам трубку вам. Все обсудите, договоритесь. Об оплате не волнуйтесь.
Ирусик благодарно улыбнулась. Зато ее мамаша спросила с подозрением:
– С чего это ты вдруг такой добренький?
– Может, дурак, – широко улыбнулся Полуянов. – А может, выигрышное дело адвокату подкидываю. Кажется мне, Вику и Люсю убил один человек. И это никак не ваш Игорь.
Ирина Васильевна согласно кивнула. А ее мать посоветовала:
– Ты потряси тогда, журналист, Ольгу-колдовку. Она ведь тоже про одного демона говорит. Вдруг подскажет, где искать его?
Неземной огонек в Димкиных глазах. Значит, все. Поглощен. В теме. Выпал из жизни. Можно не кормить. И тем более не обращаться со своими проблемами.
Когда-то давно Митрофанова обижалась. Будто робот рядом. Ни слова ласкового, ни помощи. Со временем привыкла. Научилась хлопотать над своим творцом. Утепляла, если холодно. Приносила глазные капли, когда сидел за компьютером сутками. Впихивала – через силу, как в больного, – еду.
И сейчас, когда шли от Ирусика, поняла безошибочно: Полуянов увлекся. Впал в раж. Будет хмуриться, раздражаться, черкать бесконечно в своем блокноте. А если говорить, то непонятно и коротко.
Первой реплики дождалась, лишь когда входили в свой двор.
– Интернет здесь ни к черту, – буркнул Дима. – Другого оператора надо.
Надя улыбнулась. Приятно, когда умеешь предвосхитить пожелание творца. Мгновенно отозвалась:
– Бесполезно. Здесь низина. У всех компаний сигнал плохой. Люди усилители покупают, но толку мало. Проще вай-фай подключить.
– Через неделю? – саркастически поинтересовался журналист.
– Дешевый – через неделю. А дорогой – сегодня придут, поставят.
– Зови, – коротко согласился Дима.
И Надя, радуясь собственной предусмотрительности, набрала номер.
Огромных габаритов юноша из интернет-компании явился, будто «Скорая помощь» – получаса не прошло.
Дима ненадолго вынырнул из творческого забытья, обсудил с толстяком тарифы. Пока тот возился с проводами, рутером, настройкой – тоже не ушел. Поинтересовался, словно бы между делом:
– Здесь у многих вай-фай?
Парень скривился:
– Шутишь? Им сто рублей за телефон дорого, а тут – тыща в месяц. Дикий народ. Ходят за околицу, сигнал ловят.
– Люди вроде не бедные. Вон, соседка, – Полуянов кивнул на забор неадекватной Ланы, – на «Мерседесе» ездит.
– На почту, – буркнул парень.
– В смысле?
– За газетами ездит. Новости узнавать, – хихикнул компьютерщик. – Интернета у нее точно нет. У гадалки кукукнутой – усилитель. Только дедок напротив прогрессивный.
– Тимофей Маркович? – удивился Дима.
– Ага, – кивнул парень. – Вроде мешок с костями, а путер – круть. И приконнектился по анлиму.
– Забавно. – Полуянов черкнул что-то в своем блокнотике.
Компьютерщик отбыл. Журналист хищно потирал руки, косился на плашечку в нижней части компьютерного экрана: «Уровень сигнала отличный». Надя поспешила встрять, прежде чем он погрузится в дебри:
– Дим, можно мне в магазин сходить?
– Нет, – отрезал деспот.
– Тогда будешь картошку есть. И без всякого пива.
Полуянов поморщился.
Митрофанова поддавила:
– Может, вместе до сельпо прогуляемся? Заодно к участковому зайдем, ты ведь хотел.
– Надь, мне надо в Интернете покопаться.
Она взглянула на часы:
– Паутина твоя круглые сутки доступна. А участковый скоро уйдет. Деревня, рабочий день кончается рано.
– Митрофанова! – возмутился журналист. – Ты с виду тихоня, паинька. А прешь как бульдозер.
– Не для личных ведь целей, – фыркнула она в ответ. – А чтобы тебя накормить!
– Ладно, – вздохнул Дима. – Пошли.
Местное отделение полиции располагалось в жизнерадостном, свежей побелки домике. Никаких современных жалюзи – пестрые домашние занавески, пара кактусов на подоконниках. Но решетки имелись. И дверь оказалась с кодовым замком.
Полуянов решительно вдавил кнопку. Врата пискнули, отворились и, едва Надя с Димой прошли в предбанник, сразу захлопнулись. Оба оказались в ловушке. Следующая дверь, непосредственно в помещение, заперта. Во двор – тоже не выйдешь. Ни домофона, ни звонка. Дима постучал, раз, другой, тактично, потом изо всех сил – в ответ упорная тишина.
– Гостеприимно, – хмыкнула Надя.
Предбанник удивительно унылый, крашенный зеленым. Окон нет, под потолком лампочка в клетке.
Полуянов снова грохнул кулаком – по-прежнему заперто. И вдруг голос – громовой, словно с небес:
– К кому?
– К участковому! – хором выкрикнули оба.
– Какому?
– Васильковскому! – Дима тщетно озирался, силился понять, где прячется микрофон.
Дверь наконец открылась, и Надя перепуганно затопталась на пороге. Прямо напротив входа располагались две клетки. В каждой – единственные нары. Оба узилища заняты. В одном – человек семь узбеков. Теснятся, как воробьи на жердочке, лопочут тревожно. На другой койке расслабленно почивает удивительной красоты юноша в одних трусах-«боксерах». Мускулистая фигура, тонкие пальцы, одухотворенное, печальное даже во сне лицо.
Полуянов уже успел с дежурным поговорить – а она все глаз отвести не могла от красавца. Кто-то из балетных. Или артист. И как вообще можно – держать людей в клетках?!
– Пойдем, – потянул ее журналист. – Нам во второй кабинет.
Участковый встретил их внимательным взглядом. От Полуянова сразу отвернулся, а в Надю ткнул пальцем:
– Ты местная. В сельпо тебя видел. Где проживаешь?
– Березовая, шестнадцать, – отрапортовала девушка.
– А-а, так ты дочка Рыбакова внебрачная? – прищурился полицейский. – Та самая, что домик захватила?
– Вообще-то мне его завещали, – смутилась Митрофанова.
– Ну да. Я слышал. Отец отписал, которого ты никогда в жизни не видела. Как Анжелка тебе только глаза не выцарапала! – кивнул участковый.
Вроде бы свойский разговор ведет, но глазами будто насквозь просверливает.
Надя вспомнила, что говорил ей нотариус, взялась объяснять:
– У Анжелы и без этого дома собственности полно. У нее муж – из списка «Форбс»!
– Да какой бы муж ни был, свое отдавать всяко жаль, – парировал полицейский. Перевел взгляд на Диму, подмигнул: – Ладно. Вы ко мне на учет по УДО встать или еще по какому делу?
Надя озадаченно уставилась на служивого. Полуянов тонко улыбнулся:
– Мы судимостей не имеем. Регистрация и квартира в Москве, работа постоянная, в госструктурах.
– Ох, порадовали, – скупо улыбнулся участковый.