Черемисова-младшая вообще могла убедить кого угодно.
Она все время внушала им обоим, гипнотизировала: тайная жизнь для Васеньки – самое лучшее.
Сначала превратила его сына в игрушку. А потом замазала мальчика в убийстве. И ведь ни капельки не раскаивалась! Повторяла: «Девчонка сама виновата. Нечего было шпионить».
На уговоры пойти с повинной только смеялась. А сдать Маргариту Тимофей Маркович не решился. Тогда ведь и сыночка его за собой утянет.
Тогда все обошлось. Но что будет сейчас?
Старик понимал: жесткая девица прикажет Василию убрать свидетеля. И тот (хотя сам убивать и не будет) покорно с ней согласится. Станет соучастником. Вот и готов еще один срок. По совокупности – лет пятнадцать.
Что, что теперь делать? Бежать за ними? Останавливать? Уговаривать Васину избранницу, чтобы не трогала журналиста?
Но куда ему против дикой кошки Маргариты! Восемьдесят годков, сердце колотится, аритмия накатила страшнейшая. Просто не догонит. В лесу темно, сын и сосед идут быстро.
А если догонит – все равно не справится. Бесполезно и пробовать.
Оставался один-единственный выход.
Солнечный день его похорон погас. Померкли краски, размылись фигуры. Теперь Дима летел по узкому черному тоннелю. Скорость с каждой секундой все больше, и пластмасса обдирала бока – словно в аквапарке, на горке «Черная дыра».
И никаких впереди источников света, никаких ангелов. Просто бесконечное, довольно болезненное движение. Совсем не похоже на путь в рай.
«Все вранье, – устало подумал он. – Нет ничего после смерти. Сейчас тоннель кончится – и будет просто полная темнота».
Где-то далеко – фоном – он слышал разговор. Мужской голос жалобно умолял. Женский – жестко приказывал.
А потом вдруг в ушах Надюхин речитатив прозвучал. Презрительный, едкий:
– Слабак ты, Димка.
И сердце словно разорвалось. Он с трудом, бесчувственным языком, нащупал собственную губу. Со всей силы вцепился в нее зубами. Адская боль стрельнула в мозг – и у него получилось! Глаза – уютно закрытые, укутанные во тьму – распахнулись. Начали различать: ночь, звезды. Равнодушный лик луны. Двоих, что стояли неподалеку и жарко спорили.
– Рита, давай просто бросим его. И убежим! – дрожал Васин голос.
– Куда? – орала она в ответ. – До первого мента? Он все знает, он сдаст нас!
Раздрай в рядах гонителей. Что может быть лучше!
Полуянов попробовал разорвать веревку, что стянула запястья. Не выходило. А подняться? Голова кружилась отчаянно, но он все же смог повернуться на бок. Теперь аккуратно на четвереньки, и…
– Я кончаю его! – рявкнула Маргарита.
Лунный свет услужливо обозначил обломок кирпича в ее руках.
Она быстрым шагом двинулась к нему.
Полуянов замер, так и не успев приподняться. Откинул голову (жертва вроде как без сознания). Но едва Маргарита приблизилась, извернулся на пятой точке, изо всех сил ударил ее ногами чуть пониже коленных чашечек.
Амазонка ахнула, упала. Требовательно завопила:
– Вася, помоги!
Дима не стал ждать, какой выбор сделает горе-десантник. Влепил девице головой в живот.
Хотел добавить еще – ярость булькала, переполняла, – но вдруг услышал властный голос:
– Нт. Нт.
Удивленно обернулся. Что за фигура идет к нему быстрыми шагами? Страшная, в черном плаще. Смерть? Нет. Соседка. Слепоглухая. Ольга Черемисова.
– Пошла к черту! – истошно завопила Маргарита.
Ольга мимолетно обернулась в сторону дочери. Махнула в ее сторону рукой – словно брызги стряхивала. И Маргарита буквально взвыла от боли, начала извиваться на земле.
А Черемисова приблизилась к нему. Он только сейчас разглядел, что в руках у нее блестит нож. Инстинктивно отпрянул. Но губы женщины растянулись в улыбке:
– Дбр. Д-о-б-р-о.
– Вали отсюда! – истошно заорала Маргарита.
Мать в ее сторону и не обернулась.
Легко присела на корточки. Провела по Диминому телу рукой. Быстро нащупала веревку, что стягивала его запятья. Перерезала. Потом опустилась рядом с ним на колени. Взяла в ладони его лицо. Глаза в ярком лунном свете казались черными, страшными. А губы шептали:
– Нт. Нт. Пжт.
– Ненавижу тебя! – злобно выкрикнула Маргарита.
Она порывалась встать, но – удивительное дело! – не могла. Продолжала корчиться на земле. «Странно», – подумал Дима. Он, конечно, врезал ей от души – но был уверен: увечий не нанес. Не так воспитан, чтобы калечить женщин.
Черемисова, не обращая на дочь внимания, властно приказала:
– Вс. Сд!
Горе-десантник послушным козликом прискакал. Ольга схватила его за руку, распорядилась:
– Првд.
Начала быстро водить пальцами по его ладони.
И Василий, виновато кося глазом на журналиста, забормотал:
– Отпусти ее. Пожалуйста.
– Ваша дочь убийца, – холодно парировал Полуянов.
Черемисова взглянула на него пустыми глазами.
– Но она моя дочь.
Ее пальцы заплясали по Васиной руке еще быстрее:
– Лично тебе она не сделала зла.
– Неужели?! – взвился Полуянов.
– За девочку Вику Маргарита будет гореть в аду, – спокойно продолжала слепоглухая. – А Надю она не трогала.
Дима молчал.
Младшей Черемисовой наконец удалось подняться на четвереньки. Куда только делись вся надменность, уверенность, гонор? Подползла к нему – грязная, жалкая. Склонила, как побитая собака, голову. Забормотала:
– Я не травила ее. Клянусь!
Вася встал рядом, с мольбой прижал к груди руки:
– Я говорил вам уже! Мы не звери! Нас… нас просто в угол загнали.
– Тогда кто это сделал? – жестко спросил Полуянов.
Любовники растерянно переглянулись.
Маргарита откинула с лица прядь испачканных землей волос:
– Я сегодня весь день была в офисе. Четыре встречи. Два совещания.
– А я днем из дома вообще не выхожу! – отчаянно добавил Василий.
– И незачем им ее убивать, – сурово и почти разборчиво добавила старшая Черемисова. – Никакого резона нет. Но я могу тебе помочь.
Колдунья взяла Димину ладонь. Медленно и четко провела по ней пальцами.
САНТОРИНИ.
– Что это значит? – обернулся к ней Дима.
– Бл вдн. Клч.
– Было видение. Это ключ, – услужливо подсказал Василий.
И вдруг всхлипнул:
– Дим, ну, пожалуйста! Отпусти нас. Мы больше не будем.
– Вася! Не смей унижаться! – выкрикнула его возлюбленная.
– Пжлст, – с мольбой взглянула невидящими глазами слепоглухая.
Ситуация выглядела странно. Глухая ночь. Лес. Дима один против троих. Безоружен. Голова отчаянно кружится. Но именно они о чем-то его умоляют.
«Что я их, сейчас в полицию поведу?» – усмехнулся он про себя.
Черт с ними. Сами попадутся. Да и другие дела у него имелись. Гораздо, гораздо более важные.
Дома Дмитрий оказался к трем ночи. Голова трещала, в затылок стреляло, будто из пулемета.
Первым делом он позвонил в больничную справочную. Сонный голос отозвался: состояние пациентки Митрофановой средней тяжести. Дима из последних сил улыбнулся. Средняя тяжесть – ерунда, мелочь. Совсем не то, что крайне тяжелое (как сказали накануне вечером). Значит, Надюшка выберется. И можно чуть сбавить накал тревоги о ней. Не мчаться прямо сейчас в больницу, не рыскать по столице в поисках самого лучшего врача-гепатолога. Его долг – в другом. Нужно найти и обезвредить того, кто все это с Надей сотворил.
Дима не верил в предсказания.
И тем более не верил Черемисовой. Слепоглухая уже пыталась пустить его по ложному следу. С легкостью оговорила бросившего ее Ивана Ивановича. Лихо врала, что у Маргариты единственный любовник – работа. Да и сегодня она спасала дочь. Тут в отчаянии что угодно предскажешь.
Однако слово «Санторини» могло и вправду оказаться ключевым.
Потому что Полуянов прекрасно помнил, когда его слышал.
Совсем недавно, вчера днем, когда отравили Митрофанову, он звонил ее сестре Анжелике. И та ответила, что находится на сем прекраснейшем островке. Пьет с раннего утра кампари вперемешку с шампанским. Голос возбужденный. Веселый до неестественности. Его тогда еще резануло. Не то, что спиртное употребляет с утра (это у богачей дело обычное). Смутили гудки, бившие в ухо, прежде чем дамочка взяла трубку. Были они нашенские, обычные. А не объемные, как в роуминге. Но тогда Дима этому факту значения не придал. Увлекся теорией, что Надю отравила Маргарита.
Но сейчас у него оставалась единственная подозреваемая. Анжелика Рыбакова.
Нотариус сообщил Наде: ее сводная сестра за ровней себе – таким же студентом – и года замужем не продержалась. Выгнала парня, начала себе выгодную партию искать. И нашла. Петр Покладин, олигарх, номер такой-то в списке «Форбс». Богата до умопомрачения, дачка на Новой Риге для нее мелочь, стоимость дизайнерской шиншилловой шубки. Но так ли это на самом деле?
Чужую жизнь за пару часов рентгеном не просветишь, особенно с его невеликими возможностями. Но выяснить, действительно ли Анжелика сейчас находится на Санторини, Дима мог.
Анжелике очень нравилось, что в бизнес-классе стюардессы стоят на коленях. То есть не совсем на коленях, на корточках, но тоже очень приятно. Когда летала с Петром, правда, всегда получалось, что небесные стервочки вокруг мужа кружатся. «Какого желаете шампанского? Принести вам еще икры?» А ей доставались только жалкие объедки внимания. Стюардессы (как официантки, портье, горничные и прочий сброд) безошибочно определяли, кто в паре заказывает музыку. А Петр их отношения с самого начала определил: «Я в семье главный. Спорить не смей». Похлопал по попе и заверил:
– Пока при мне, всегда будешь в шоколаде.
Шоколад, правда, получался весьма относительным. Адвокат Петра сразу подсунул ей брачный контракт. Согласно которому Анжелика имела право пользоваться всей недвижимостью мужа. И кататься на машинах супруга. На том бонусы и кончались. Она ездила с мужем на модные курорты – но делала лишь то, что желал Петр. Он в казино – она рядом, давится дымом. Супруг возжелал учиться кайтингу – сиди на берегу и смотри. Бриллиантов ей Петр не дарил, обходился безделушками от «Тиффани». А тряпки (даже самые брендовые) капиталом никак не назвать.