Зверев преподавал в младших классах консерватории. Трёх лучших учеников, в том числе Сергея Рахманинова, поселил у себя дома. Хорошо кормил, одевал у дорогих портных – и никогда не брал с них ни копейки. Это было важно для Серёжи: он не имел средств.
Сергей был очень смешлив. Мальчишки быстро сообразили, как использовать это в своих целях. И часто на Рахманинова падала вина за общие шалости. Но к Серёже Зверев благоволил. Видел его гениальность.
Мальчики посещали концерты, театральные премьеры. В их распоряжении была прекрасная библиотека. К Звереву приезжали знаменитые композиторы.
В доме учителя Сергей впервые увидел Чайковского. И был благодарен ему всю жизнь – за внимание, поддержку, помощь.
Чайковский оценил
В 1887 году Рахманинов закончил младшее отделение консерватории. На одном из экзаменов студенты представляли комиссии свои сочинения.
– Среди профессоров за столом, покрытым зелёным сукном, сидел Чайковский, – вспоминал Сергей Васильевич. – Высшая оценка, пятерка, в особых случаях могла быть дополнена плюсом. Я уже знал, что мне поставили такую оценку. Наступила моя очередь играть, и, когда я кончил, Аренский обратил внимание Чайковского на то, что накануне я оказался единственным учеником, который во время экзамена написал двухчастные «песни без слов», и предложил ему их послушать. Чайковский в знак согласия кивнул, и так как я помнил свои песни наизусть, то сел и сыграл их. Когда я закончил, Чайковский встал, взял экзаменационный журнал и что-то в нём пометил. Лишь спустя две недели я узнал, что он сделал: к моей отметке он прибавил ещё три плюса, сверху, сбоку и снизу. Эта пятёрка с четырьмя плюсами – в истории консерватории такого ещё не бывало, – конечно, вызвала много разговоров, и слухи об этом происшествии распространились по всей Москве.
Встретились два гения – зрелый и юный. Старший сумел оценить это.
Совет
Как-то Зверев сказал Рахманинову:
– Тебе повезло, мой мальчик, ты только-только начал сочинять, а за тобой уже гоняются издатели. Тебе следует зайти к Гутхейлю (это имя издателя нот. – Прим. сост.), но я советую прежде поговорить с Чайковским. У него есть опыт в таких делах.
Скоро Чайковский появился у Зверева. Рахманинов сыграл ему свою оперу «Алеко» – дипломную работу в консерватории. Чайковский увидел, что молодой автор находится под влиянием его музыки.
Рахманинов спросил у Чайковского совета по поводу издателя. И услышал в ответ:
– Вы счастливчик, Сергей, вам удивительно везёт. Чего только я не предпринимал, прежде чем нашёл издателя для своих произведений, хотя был значительно старше вас! За своё первое сочинение я не получил ни копейки и почитал себя счастливчиком, что не должен был сам платить за публикацию. Это просто чудо, что Гутхейль не только предлагает вам гонорар, но даже спрашивает о ваших условиях. Вот вам мой совет: не ставьте ему никаких условий, предоставьте ему право назначить цену самому. В этом случае вы избежите каких бы то ни было неприятностей в дальнейшем и будете вольны распоряжаться собой по своему усмотрению.
Рахманинов послушался совета. Издатель долго думал, нет ли в этом какого-то подвоха. И назвал цену, от которой Рахманинов чуть не подпрыгнул. Так она показалась ему высока.
Впредь Гутхейль был щедрым издателем и верным другом Рахманинова.
Репетиции в большом театре
Странно, – размышлял Сергей Васильевич за границей почти сорок лет спустя, – насколько ярче и живее я помню всё, что касается моего детства и консерваторских лет, чем то, что случилось позже, даже совсем недавно. У меня складывается ощущение, будто, чем дальше, тем меньше и меньше у меня находится поводов для разговора. Одно из моих последних самых живых воспоминаний того времени – это постановка «Алеко»… Я думаю, что выходу на сцену эта опера обязана не столько своим достоинствам, сколько авторитету Чайковского, которому она очень понравилась.
Премьера оперы состоялась в Большом театре весной 1893 года. Рахманинову было двадцать лет. Он вспоминал:
– Не могу описать того пронзительного чувства, которое я испытал при звуках оркестра, исполнявшего мою музыку. Я был на седьмом небе. Чайковский присутствовал на трёх последних репетициях. Мы сидели рядышком в углу тёмного зрительного зала.
Помню свой разговор с Чайковским.
Чайковский: «Вам нравится темп?»
Я: «Нет».
Чайковский: «Почему же вы не скажете ему (дирижёру. – Прим. сост.) об этом?
Я: «Я боюсь».
Однако во время перерыва Чайковский, который не мог выдержать этого, откашлялся и произнес:
– Мы с господином Рахманиновым считаем, что надо было бы немного увеличить темп.
В замечаниях подобного рода он отличался изысканной вежливостью и щепетильностью.
Тогда же он сказал мне:
– Я только что закончил оперу «Иоланта»; в ней всего два акта, которых не хватит, чтобы заполнить вечер. Вы не возражаете, чтобы моя опера была исполнена в один вечер с вашей?
Это были его буквальные слова: «Вы не возражаете?» Так обратился ко мне, юнцу, прославленный на всю Россию композитор.
На премьере «Алеко» Чайковский, конечно, присутствовал. Когда опера закончилась, он высунулся из директорской ложи и аплодировал изо всех сил. «В своей бесконечной доброте он понимал, как поможет этим новичку… Благодаря всем этим обстоятельствам опера имела громадный успех».
В зале присутствовал ещё один бесценный зритель – бабушка Рахманинова. Она сказала внуку, что гордится им.
Два великих композитора
Осенью в прессе появилась большая статья о Рахманинове «Многообещающий талант». Чайковский её прочитал и при встрече сказал юному композитору:
– Что я слышу, Сергей? Вы уже начали создавать шедевры? Поздравляю, поздравляю!
А когда Чайковский узнал, сколько всего за лето сочинил Рахманинов, то всплеснул руками и воскликнул:
– Ах, я, бездельник несчастный! Написал за это время только одну симфонию.
Он говорил о своей последней шестой симфонии. Прощаясь с Рахманиновым, Чайковский сказал шутливо:
– Вот как расстаются два великих композитора! Один едет в Киев дирижировать своей оперой (Рахманинов. – Прим. сост.), а другой в Петербург – своей симфонией.
Через несколько дней, во время первого представления «Алеко» в Киеве, Рахманинов получил телеграмму о смерти Чайковского. Это известие было страшным ударом для молодого музыканта. Он потерял друга, советчика, наставника. Не сбылись их общие планы. И опера «Алеко» никогда не шла вместе с «Иолантой».
Памяти Чайковского Рахманинов посвятил «Элегическое трио» для фортепиано, скрипки и виолончели.
…Впереди у Рахманинова был долгий путь – с испытаниями, потерями, победами, провалами. Он прожил ещё пятьдесят лет – почти до семидесяти.
Его называли самым русским композитором. В произведениях Рахманинова так по-русски звонили его любимые колокола, как они уже не звонили в России.
Чайковский и Чехов
Угадайте название русского города, где извозчики, кухарки, дворники – короче, все, все, все, – распевали арии из итальянских опер? Правильно! Таганрог. Во второй половине XIX века. Богатые купцы содержали там итальянскую оперу. Увлечение ею было – всесословным.
В 1860 году в этом городе родился Антон Павлович Чехов. Музыка окружала его. Отец, брат, сестра играли на скрипке, фортепиано. Любили петь – особенно народные песни. Летом в городском саду, а зимой – в театре играл симфонический оркестр. Проходили музыкальные вечера.
Маленького Антона тоже стали учить играть на скрипке. Он пел в церковном хоре и в хоре гимназическом.
В 19 лет начинающий литератор Чехов приехал в Москву. Где он только не бывал! И особенно полюбил музыку Петра Ильича Чайковского. В 21 год слушал премьеру оперы «Евгений Онегин». В том же году – «Мазепу», тоже по Пушкину.
Чехову 22 года. В Москве проходила Всероссийская художественно-промышленная выставка (название-то какое!). В огромном концертном зале на две тысячи человек играли Чайковского. Понятно, что среди слушателей был Антон Павлович.
Встреча
Имя Чехова становилось всё известнее. Он печатался в газетах и журналах. Начали выходить сборники его рассказов. Антон Павлович как любой настоящий талант, критически относился к тому, что делал. Называл себя «писакой».
А между тем знаменитый, прославленный композитор Пётр Ильич Чайковский уже заметил нового писателя! Пётр Ильич был старше Чехова на двадцать лет. Он любил литературу, остро чувствовал слово, сам иногда писал: стихи, диалоги в операх, статьи о современной музыке. И сразу распознал новый большой талант.
Весной 1887 года Пётр Ильич жил недалеко от Клина в усадьбе Майданово. Он много работал. А вечером, когда отдыхал, просил что-нибудь почитать ему вслух. Чтецом обычно «служил» профессор консерватории Николай Дмитриевич Кашкин.
Как-то читали рассказ Чехова «Миряне» (позже Антон Павлович изменил название на «Письмо»). Чайковскому рассказ так понравился, что он слушал его дважды. Больше того: отправил письмо в редакцию, хвалил и благодарил автора. Но послание Чехову не передали.
Композитор писал знакомому: «Читали ли Вы что-нибудь Чехова? Этот молодой писатель, по-моему, обещает быть очень крупной литературной силой».
Конечно, Чехов об этом не знал. В 28 лет он поехал в Петербург. В доме известного поэта познакомился с братом Чайковского – и получил приглашение на завтрак.
Как же он был счастлив и смущён, когда в гостиную вошел сам Пётр Ильич! Неожиданная встреча. Удивительная встреча. Да ещё великий композитор признался Чехову, что следит за его творчеством, высоко ценит.
С этого дня Чехов затаил одну мысль. Ей суждено было открыться год спустя.
Замысел
К печати готовилась новая книга Чехова «Хмурые люди». Вообще-то не такие уж они хмурые – эти его герои. В сборник вошли рассказы, разные по настроению: «Детвора», «Кухарка женится», «Беглец»…