Валя рассердился. Резко ответил:
— Cвою включи.
Дархан махнул рукой.
— Закир, — Дархан указал в сторону комнаты, где снова кашлял и не мог остановиться Закир, — говорил, что машине, которую мы ищем, а точнее Гемопюру много энергии нужно. Ну вот я и сопоставил в голове: Бахыт — охранник катка или ледовой арены. А где лед, там холод, для того, чтобы и летом не таял, электричество нужно. И машине электричество нужно. А что, если Бахыт загнал туда машину, подключил и…
Распахнулась дверь. Прижимая полотенце к губам вышел Закир. Лицо его было покрыто мелкой испариной.
— Нет там ни хрена. Сгорел ледовый дворец. Дотла сгорел. Все, что могли, растащили. Внутри — свалка.
Дядь Еркен смотрел то на Закира, то на Дархана. Пожевав губами, сказал с презрением:
— Смотрели… сейчас так смотрят, что лучше и не смотрели бы вообще. Поехали, Валя, прокатимся. И ты, — Дядь Еркен ткнул в живот Дархану, — поехали.
Закир тоже, было, засобирался, но Вале и дядь Еркену все же удалось его отговорить.
Искали долго. Разбирали завалы, таскали и выбрасывали прямо на улицу мусор. Обшарили все окрестности. Откуда-то же машина должна была заехать. На подмогу созвали почти все патрули. Возились до самого вечера, работали бойко, несмотря на дикую жару. А под вечер приехал Закир с огромным седым мужиком.
— Ну что, дядька Витька, покажешь нам свои подвалы?
Тот, пожав плечами, сказал:
— Покажу. Отчего не показать. Только что там смотреть? Все изломано, все давно уже не работает.
— Ты про реку им скажи.
Дядька Витька снова пожал плечами.
— Ну а что говорить? Городок у нас небольшой. Здесь река совсем рядом проходит. Вот ее при строительстве дворца аккурат под плиты пустили, там же и роторы гирляндные кинули. Миниатюрная ГЭС получилась. Ну как — миниатюрная. Весь дворец от нее запитали. Ледовый каток. И магазин, и ж/д кассы, — дядька Витька кивнул в сторону раскуроченных скелетов каких-то конструкций.
Дядька Витька сам не работал. Лишь показывал пальцем, какую кучу разбирать, какую арматурину и куда сдвигать. Добрались до напрочь заваленной двери, зашли в узкий коридорчик. Где-то и вправду шумела вода.
— Все здесь сдохло. Еще до пожара сдохло. Еще до эпидемии. Я да Валерка за комплекс отвечали. Ну были еще стройбаши-помогайки, да толку от них мало.
— А машина сюда могла заехать?
— Ну заезжала раньше. Москвич-Пирожок. Знаешь такую? Задом заезжала. Завалили давно этот выход. Нечего грузить. И тоннель завален.
Они шли по узкому коридору, спускаясь все ниже. Запахло водой. Гул становился громче.
Дядька Витька, выхватив фонарь у Дархана, высветил шесть толстых, похожих на связку сарделек, тёмно-голубых бочек, плавно качавшихся на темной, лениво катившей свои воды реке. Бочки слегка вибрировали. Толстый кабель от крайней шел в стену.
— Да ну, нахрен, — дядька Витька прибавил ходу, распахнул узкую дверь, откуда раздался мерный чавкающий рокот.
Огромное, безобразное, кургузое металлическое чудище, по словам дядьки Витьки оказалось вполне работающим генератором.
Он бежал куда-то дальше по коридорам вдоль черного кабеля.
— Мужики, родиной клянусь. Отцом! Не было всего этого. Лично смотрел. Эх, бы Валерку спросить. Да уехал братюня.
Дядька Витька уперся в тупик. Потрогал руками влажную стену.
— Так. А это что за херня? Не было же этого? — Он развернулся к шедшей за ним делегации и сказал:
— Ну мне не верите, одно поймите — вот этого всего, — дядька Витька махнул туда, где шумели темно-голубые роторы, — не хватит. Там их шесть всего. А надо хотя бы тридцать. Да на разных участках. Я, — он затряс руками, — вот этими вот… каждый тут винтик, каждую проводку… я…
Лучи фонарей скакали по стенам, дядька Витька вел их обратно к генераторной. Заметил небольшую дверь, вломился, хрустнув могучим плечом хлипкий замок. Внутри обнаружился прикованный за руку труп. Лицо, источенное тлением до кости, сохранило бурые лоскуты сморщенной кожи. Зубы скалились в печальной ухмылке. Рядом валялась миска с чем-то бурым, в углу лежала опрокинутая и смятая жестяная кружка. Дядька Витька тщательно осмотрел труп. Задрал рукав рубахи. Повернувшись, быстро сказал:
— Валерка!.. Вот она, Дейзи.
Он поднес руку мертвеца к лучу фонарика и ткнул пальцем на бурое пятно. Рука неплохо сохранилась. В пятне с трудом можно было разобрать морду какого-то животного.
— Дейзи, собака евоная. Овчарка. Ох и любил. Эх, Валерка, Валерка. А я думал, ты уехал… как же так?
Дальше по коридору они нашли еще одну дверь, которой, по словам дядьки Витьки, тут никогда и не было. Врал он либо просто не помнил, допытываться не стали. Внутри обнаружилось помещение, сплошь заваленное высохшими мумиями людей, двух из которых дядька Витька все же опознал:
— Стройбаши это. Сто пудов, мужики. Вот у этого двух пальцев нет на левой руке. За копейки работал. Потому и брали. Но толковый был. А этот — видишь мост на зубах. Теща моя делала. Ну Ангелина Дмитриевна, как не помните. К ней весь город лечиться ходил. Ему, значит, Гурин, зубы выбил… Сам же потом и платил. Вот он, мост. Человека уже нет, а мост стоит, ничо ему не сделается.
Долго плутали по бесконечным коридорам, обшарили катакомбы вдоль и поперек. Натыкались на распределительные щиты, трансформаторы, короба. Кабель то уходил в стены, то появлялся вновь, заставляя плутать еще больше. В какие-то моменты дядька Витька вспоминал, что так и было, через секунду же божился, что это все новострой.
Подвал был осмотрен. Закиру снова стало плохо. Дядь Еркен повел было его к выходу. Внезапно дядька Витька закричал.
— Стойте. Мы рефы еще не смотрели. Над рефами — каток. А чтобы до них добраться… короче, за мной…
Дядька Витька ощупывал массивную металлическую дверь. Было видно, что дверь заварена снаружи. Безобразные аляповатые сварочные швы прочно крепили дверь к железной дверной коробке. Валя, отодвинув дядьку Витьку, пытался выслушать, что же творится за дверью, но общий гул и толстое железо глушили любые звуки.
— А если подорвать? — в темноте не было видно, кто это сказал. Но дядька Витька, замахав по-птичьи руками, сказал:
— Зачем взрывать? У меня же газовый резак. И кислород. И пропана — полтора баллона.
Глава 21
С железной дверью пришлось повозиться. Пока дядька Витька привез балллон, пока подключали раздолбанные вентили, пока возились с давлением, настала глубокая ночь. Стоять в узком проеме было невозможно. Дядька Витька резал. Еще двое с баллонами, полными хлорки, охраняли его на случай атаки Артықа. Всем остальным пришлось отступить. Здесь было душно, немилосердно пахло окалиной, пот струился с давно истертого в ссадины лба. Ждали. Вначале выжгли отверстие, в которое, как не старались, ничего не смогли разглядеть. Дархан был уверен, что там пусто. Валя же убеждал в обратном. Закир молчал. Ему сделалось совсем плохо. Притащили носилки, на которых он и лежал, время от времени глотая холодную воду. Как не старались, как не просили его уехать домой или хотя бы подняться наверх, Закир не соглашался ни в какую.
Несмотря на строгий запрет оставаться в больнице, прибыли Алмаз и Шара. В руках у Алмаза оказался мощный приемник. Не тот, что дома, но вполне сносный. Шара притащила его на работу и по нескольку раз в день беседовала с Роем.
Закир крепко спал. Шара, заметив его, даже не остановилась. Злобно посмотрела на дядь Еркена. Продвигаясь к Дархану, грубо толкнула плечом Валю. Дархан, ткнув пальцем в приемник, сказал:
— Здесь не ловит. Поднимитесь наверх. Сообщите Рою.
Шара покачала головой.
— Нельзя. Детки больше не разрешают обманывать. Ты уверен, что машина там?
Дархан задумался. Сколько же должно еще случиться совпадений, чтобы им, наконец, повезло. Даже если машина окажется внутри, то где уверенность, что Гемопюр до сих пор в ней. А если и в машине, то там ли несчастный ребенок этой проклятой Артық. И кто сказал, что Артық непременно с дочерью. Артық же когда-то выходит на охоту, черт возьми. Проклятие. Сколько всего должно совпасть.
Дархан, пожав брата за плечо, указал на Закира.
— Осмотри его. Он тут полдня безвылазно. А уходить не хочет.
Алмаз деловито возился с Закиром. Дядь Еркен хмуро давал ему бутылку с водой, но Алмаз грубо отпихивал ее от лица больного. Валя, впрочем как и всегда, смотрел безразличным взглядом куда-то вдаль. Бойцы, рассевшись вдоль стен, ждали. Время текло нестерпимо медленно. В узком коридоре было душно. От недостатка кислорода Дархан провалился в сон.
Дархана разбудил противный скрежет. Дядька Витька потянул за крючковатую фомку, воткнутую в прожженную автогеном щель.
— Ы-ы-ы-ых! — Дядька Витка рванул. Железный лист почти отстал, но все еще держался недорезанной перемычке. Дядька Витька снова принялся за автоген.
С оглушительным лязгом упал на бетонный пол лист размером с оконную форточку. Когда улеглась пыль, яркие лучи фонарей высветили заржавелый фургон «реанимации».
Дархан втиснулся первым. За ним — Валя. Перехватив у бойца баллон с хлоркой, они осторожно подошли к машине. Прислушались. Тихо. Предательски тихо. Здесь, в помещении размером с небольшой гараж, было душно и затхло. Звуки роторов остались там, за выжженным отверстием. Слишком тихо.
С трудом переставляя ноги, к машине подошел Закир. Дернул заднюю дверь. Снова дернул. Дверь не поддалась. Тогда он вырвал у дядьки Витьки фомку и, навалившись всем телом, хрустнул замком. Со скрипом распахнулась правая створка. Когда навели фонарь, невольно охнули. На полу, рядом с тускло мерцающим красноватой лампочкой Гемопюром лежала старуха. Ее правая рука была истерзана у запястья. Мутная трубка, уходившая в Гемопюр была заполнена кровью. Лучи фонарей сомкнулись на изможденном лице. Какие же муки испытала несчастная перед смертью. Артық выкачала ее до капли.