— Алмаз! Эй, Алмаз! Тебя соседи топят!
Меньше всего растекающееся по потолку и стене пятно было похоже на воду. Скорее мириады кишащих опарышей, пробирающий до ушибленных костей отвратительный шорох и запах — запах рвоты, больницы, сладковатый запах нечистот, кое-как присыпанных дешевыми химреактивами. Алмаз вбежал в комнату в одних трусах и тут же выскочил, чтобы вернуться с огромным, похожим на баллон от акваланга серебристым сосудом, который, словно огнетушитель оканчивался гибким шлангом и тонкой длинной трубкой. Открутив вентиль, Алмаз стал обильно поливать пятно шипящей, бьющей под невероятным напором струей. Пятно стало уменьшаться, а Дархан почувствовал едкий запах. Нет, это был не запах газа из перцового баллончика. Скорее хлорка. Настолько резкая и отвратительная, что уже через секунду он валялся на полу, протирая глаза и извергая из себя вчерашний бульон. Алмаз катался где-то рядом, рыгая и задевая все на своем пути. Первым пришел в себя Алмаз, который и утащил задыхающегося Дархана прочь из комнаты. А затем, слегка умывшись из ковша, долго и тщательно мыл глаза Дархана, который едва смог отдышаться в комнате с раскрытым нараспашку окном. Зажав нос тряпкой, Алмаз плотно заткнул все щели под дверью, ведущей в комнату с тахтой. Алмаз осмотрел повязки Дархана и остался недоволен. Та, что фиксировала огромный пластырь на животе, кровоточила. Уложив Дархана на свою кровать, Алмаз сменил повязку. Бинтов у него было мало, в ход пошли лоскуты изодранной простыни. Заставив Дархана выпить какую-то дрянь, Алмаз выпил и сам, а затем бросился к телефону. Дархан, который уже лет двадцать не видел таких аппаратов, с удивлением смотрел, как Алмаз крутит диск и кричит в трубку.
— Алло, Шара! Шара⁈ Она пришла! Артық пришла… Понял. Ждем…
Нажав на рычаг, он с опаской посмотрел на Дархана.
— Кто такая Артық? Что это сейчас было?
Алмаз, ткнув пальцем в круглый диск, буркнул:
— Сказала — не по телефону.
В комнате Алмаза окно было больше, а главное — намного чище. Дархан лежал на широкой кровати брата и сонно смотрел на тяжелые тучи. Давно уже они должны были разродиться крепким осенним дождем, но чего-то ждали, не торопились. Вопросы, роившиеся в голове всего лишь пару минут назад, теперь лениво плавали, словно куски жирного мяса в бульоне, варившемся на медленном огне. Апатия.
— Эй… ты что мне такого вкатил?
Алмаз бросил Дархану на кровать пустую ампулу.
— Ди…Дих…ро… — почувствовав безразличие, Дархан швырнул ампулу в сторону.
— Спи, давай. В твоем состоянии не то, что кататься по полу, подниматься резко нельзя.
Дархан лениво ухмыльнулся.
— Ты же меня хлоркой отравил.
Оглядев потолок и стены, Алмаз покивал головой.
— Лучше уж так… Если бы она тебя утащила…
В дверь громко постучали. Дархан лениво повернул голову, даже не пытаясь слезть с кровати. Пока Алмаз натягивал спортивные брюки, постучали еще раз.
— Шара, ты? — Алмаз долго открывал нескончаемые замки и засовы. Что он тут, золото скифов прячет что ли? С порога запахло дождем. Алмаз прикрыл дверь. Без всякого приветствия Шара деловито спросила:
— Ну как он?
— Крепкий. Сегодня, правда, досталось.
— Рассказывай.
— Не тут. В кухню пошли.
Как не прислушивался Дархан, как не пытался разобрать разговор, только не слышал ничего, кроме кипящего на таганке чайника, звона посуды и монотонного бу-бу-бу, из которого не понял ни слова. Он силился бороться со сном, но в этой борьбе человек редко одерживает победу. Казалось, Дархан спал всего пару минут, но очнулся бодрым и свежим. Резко захотелось до ветру. Дархан вскочил и поплелся в туалет. Шара и Алмаз все еще сидели на кухне, хотя чай давно уже был выпит, а на столе царила негостеприимная пустота. Шара и Алмаз тут же замолчали. Алмаз лишь дал Дархану ведерко и ковш.
— Воды нет. Пользуйся этим. Света тоже. На. Только береги.
Алмаз протянул Дархану небольшой черный фонарик с курком. Алмаз начал методично нажимать курок, раздалось монотонное жужжание, тусклая лампочка светилась неровно. Обычный фонарик с динамо. Тяжелый, как и все советское. Справив нужду, Дархан пошел к кровати. Комната, где он спал вчера, была заткнута тряпками и, несмотря на это, из нее жутко тянуло хлоркой. Сделав вид, что закрывает в туалет дверь, Дархан оставил небольшую щель. Судя по всему, Шара и Алмаз не заметили, потому что продолжили беседовать, не понижая голос.
— Закир все равно до него доберется.
— Ну и что с того, скажу, что брат.
— Брат, — Шара сардонически рассмеялась, — да он сейчас никого не щадит. А тут — чужак. Алмаз, пойми, кончились спокойные времена. Люди Закира всех, кого могли, перетаскали.
— Сама же говорила. Кто-то дал отпор.
— Говорила. И еще повторю, если надо. Тот, кто дал, висит на газовой трубе. Всему городу в назидание.
— Что же он хватку ослабил? Почему банду не увеличит. Люди за пропуск душу продадут.
— Куда увеличивать? Итак, уже банда, больше некуда. У того родню не тронь, у этого. Говорят, даже жребий тянут. Тут каждый лишний — на вес золота.
— А всех перетаскает?..
— Как перетаскает, начнется анархия.
Шара звякнула браслетом по столу.
— Пошли. Осмотрю твоего братца.
Дархан, едва успевший шмыгнуть в постель, притворился спящим, но Шару особо это не заботило. Бесцеремонно откинув одеяло, она принялась мять и простукивать его, жизнерадостно выпалив, едва Дархан раскрыл глаза.
— Ну-с, молодой человек. Как мы себя чувствуем?
Несмотря на возраст, руки у Шары были крепкие, сильные, пальцы виртуозно и точно выполняли свою работу. Осмотрев Дархана быстро, но тщательно, Шара вынесла вердикт:
— Идете на поправку. И быстрее, чем я думала. А знаете, почему?
— Почему, тәте?
— Всего лишь выспались. Уверена, ближайшие пару недель, а может и месяц спали отвратительно.
Дархан пожал плечами. Шара была права. Только не месяц, а возможно на несколько лет Дархан забыл, что такое полноценный сон. Алмаз принес ковшик и тазик. Шара тщательно сполоснула руки.
— Алмаз, ты все правильно делаешь, только с повязками поаккуратнее. Вот так надо накладывать, — Шара, широким точным жестом показала, как следует накладывать повязку, — и такие, как утром, чудеса эквилибристики пока что противопоказаны. Швы разойдутся. Кстати, туда не лезь. Придет время, сниму сама. Брата никому не свети и даже по телефону не вздумай болтать.
Строго посмотрев на Дархана, Шара сказала:
— Молодой человек, а вы с вопросами к брату не приставайте, все равно мало чего поймете. Слушайтесь его во всем и на улицу не ходите. Здесь очень опасно, — оглядев братьев суровым взглядом, Шара сказала:
— И выспитесь, наконец. На чертей похожи.
Алмаз в недоумении развел руки руками.
— Да как же тут спать? А если Арты?..
Шара прижала палец к губам.
— За это, — Шара глазами показала куда-то на потолок, — за это можешь не переживать. Закир уже дал.
От Дархана не укрылась реакция брата, которого словно бичом перетянули после этих неясных слов.
Не прощаясь, Шара покинула квартиру. Алмаз бросился на кухню, где у него скопился порядочный арсенал бутылок. Откупорив первую попавшуюся, он выпил с горла добрую половину.
— Алкаш!
Алмаз отмахнулся от брата. Сухим, чужим после водки голосом, он просипел:
— Здесь не выжить по-другому.
Доковыляв до брата, Дархан крепко схватил того за майку.
— Что за херня здесь творится?
Алмаз, кажется, нисколько не удивился и даже не испугался такой реакции. Осторожно отцепив руку, он деловито налил брату.
— На, выпей, а то нифига не поймешь, — едва Дархан протянул руку, как Алмаз, со словами: — хотя нет, тебе нельзя, — опорожнил полный граненый стакан в компанию к той полбутылке, что уже мирно покоилась в его тщедушном теле.
— Если вкратце — это проклятое место. Уехать отсюда нельзя. Ты уже попробовал, сам видишь, что получилось. Сбежать тоже нельзя. Уж лучше уехать. Там, в дебрях и тумане бродит…бродят… а — неважно! Короче, мы обречены. Обречены, понимаешь. Ха-ха-ха…
Алмаз начал так заливисто и заразительно смеяться, что Дархан не выдержал и засмеялся вместе с ним. Смех быстро перешел в истерику, Алмаз, упав на колени, начал рыдать, кататься по полу:
— Мы прокляты! Прокляты! Отсюда нет выхода! Никакого! Ладно я. Теперь вот и ты! Брат! Зачем⁈ Ну зачем ты приехал⁈
Дархан пытался привести в чувство брата, хлестал его по щекам, прыскал в лицо водой из ковша. Ничего не помогало. Он затащил Алмаза на кровать, лишь тут заметил, что повязка на животе вновь кровит. Осторожно, насколько это было возможно, Дархан снял повязку, обнаружив окровавленный шов с темными нитями. Стараясь не потерять от увиденного сознание, он схватил снятую алкоголичку брата и прижал ее к кровоточащему шву, старясь аккуратно лечь. Несмотря на боль, Дархан умудрился провалиться в глубокий сон. Очнулся он от треска простыней, которые Алмаз рвал зубами, а затем принялся бинтовать рану брата. Несмотря на то, что был он пьян не неуклюж, перевязку Алмаз выполнил великолепно. Сев к брату спиной, Алмаз опустил голову и начал свой рассказ:
— Пойми, у меня нет для тебя другой правды. Постарайся принять за аксиому и поверить без лишних вопросов. Это проклятый город. Отсюда нет выхода. Ни на машине, ни пешком, никак. Возможно ты — один из немногих, кто умудрился выжить, сбежав.
— Это машина.
— Что машина?
— Машина меня спасла.
— Пусть будет так. Дослушай. Не перебивай. Уйти нельзя. Оставаться тоже опасно. Если не кормить, приходит Артық. Вчера мы отбили ее…
— Кто такая Артық?
— Брат, прошу, не перебивай. Она пришла вчера. За тобой. Она… она утаскивает людей и творит с ними что-то ужасное. Иногда мы находим истерзанные трупы. Совсем не там, где она утащила. Иногда не находим ничего.
— Ну так убейте эту самую… Артық.