вокруг. С усталым вздохом вытащил деревянный меч. – Ну черт. Это что, придется вас убивать?
– Нет, нет, нет, нет, НЕТ, НЕТ, НЕТ!
Урда оттолкнул Джеро, поднес к губам свисток и дунул изо всех сил. Звук ударил в стены нашей крошечной ниши, сигилы вспыхнули. И на стене позади него расцвела точка света.
А потом раскрылся зев.
Портал вспыхнул, оживая, завихрениями света и пустоты. Но это же невозможно… так ведь? Тут не было мастера дверей… мы с Руду, ясен хрен, не… так как…
– Ирия! – взвизгнул Урда, прыгая в портал, и исчез.
– Блядь. – Джеро вздохнул и взял меня за плечо. – А я надеялся, мы сможем этого избежать.
Я снова моргнула.
– Погоди, что ты…
Я вполне уверена, что упоминала, как не люблю порталы, м-м? Гадкие, мерзкие штуки, которые, судя по ощущениям, сначала выдирают тебе внутренности, а потом, с другой стороны, их перераспределяют. Не все такое переживают, иногда этих ощущений достаточно для смерти.
В общем, как выясняется, накурка шелкотравом тут вообще ничем не помогает.
Джеро жестко меня толкнул. Я провалилась в портал, в мир ослепительного света, пронеслась сквозь пустоту, пространство, которому не могла дать имя, и оно поглотило мои крики, как вдруг все столь же резко, скверно кончилось.
Я стремительно вылетела из портала и с размаху шлепнулась на что-то мягкое. Раны прошило болью, Урда, на которого я приземлилась, заворчал. А потом заорал, когда сверху на меня грохнулся еще и Джеро.
– Вы посмотрите, кто явился, – хмыкнул сверху голос. – А я уж думала, придется чаек заваривать, чтобы приманить лорда и леди Шикобздун обратно.
Ирия. Как она тут оказалась?
Она лениво подошла к порталу и махнула рукой. Свет практически мгновенно схлопнулся. Я моргнула, выглянула из кучи мужиков, обладающих потрясающим даром меня бесить.
Агне и Тутенг, по видимости, уютно устроившиеся за партией в карты за столом, подняли голову. За окном валил снег. Мадам Кулак вошла с подносом чая и высказалась насчет тех, кто марает ее полы. Ирия только усмехнулась и выдернула из-под меня Урду.
– Ловкий трюк, а? – снова хмыкнула она. – Прям жаль, что нельзя проворачивать почаще. Так что там… – Ирия облизнула губы. – Достали свои бумажонки, или меня тут только что переколбасило вхолостую?
17. Малогорка
– А бывает?
Сэл подняла взгляд, когда с его губ сорвались эти слова. Забросила камешек на груду изломанных деревяшек и металла, потом протянула руки.
– Бывает что?
– Что устаешь. – Мерет заворчал, силясь выдернуть из земли особенно большой обломок с куда большим достоинством, нежели можно было судить по звукам, которые он же и издавал. – От сражений, убийств… не знаю, от жизни скитальца.
Сэл сверкнула улыбкой слишком уж скромной для столь избитого и окровавленного лица.
– А ведь ты только что разглагольствовал о том, как прекрасно звучит жизнь скитальца. Вся та романтичная болтовня о способности все изменить. Я прям будто оперу слушала. – Сэл хмыкнула, встав рядом. – Что изменилось? Дело в резне? Большинство сразу теряют интерес к подобному образу жизни, как только осознают, сколько он включает в себя резни.
– Нет, дело не в резне. – Мерет прочистил горло, Сэл прижалась к его плечу своим, взявшись за обломок. – То есть да, само собой, я предпочел бы избежать такого количества резни в своем будущем, но мысль не меняется. Я могу понять…
– Смотри, – перебила Сэл, плавным движением опустившись на корточки, и крепче взялась за обломок железа. – Стой твердо. Присядь. Поднимай ногами.
Мерет кивнул, принял ту же позу.
– Готов?
Он снова кивнул. Они с Сэл принялись тянуть. Звуки их кряхтения смешались с шуршанием снега и чавканьем сырой земли. Железка медленно поддалась – крыло, может? Или носовая фигура? Сложно сказать – и вышла из вымокшей от талого снега почвы.
Следом потянулось тело.
– Отпрыски! – взвизгнул Мерет и выронил железку, чем заставил Сэл выругаться, но не обратил на это внимания. Он бросился к зацепившемуся за крыло человеку, потянувшись к сумке на бедре. – Держитесь, я могу…
И умолк. Рука соскользнула с сумки. Глаза опустились, вслед за падающими снежинками. Словно еще два белых комка, упавшие на труп, неспособные никому помочь.
«Ты можешь что?» – спросил он себя.
Мерет видел, что это мужчина – или казался им, по крайней мере. Вот и все. Огонь отнял у него кожу, мышцы, волосы, лицо. А то, что еще оставалось, разбилось при падении. И он лежал, цепляясь за комья земли, словно те могли подарить ему утешение.
Утешение, осознал Мерет, которое не мог подарить он.
«Не сумел ему помочь, – сказал Мерет себе. – Не сумел утешить в его последние мгновения. Ты бы помог, впрочем, если бы он простудился. Или повредил колено. Этим ты и занимаешься, верно? Мелочи?»
Мерет развернулся, окинул взглядом поле. Обломки, которые они смогли передвинуть, усеяли заснеженную землю небольшими горками. Словно могильники.
«Сколько там еще тел?» – Задался он вопросом. Погребенных под обломками, зовущих на помощь, умоляющих о спасении богов, в которых даже не знали, что верят? Истекающих кровью, изломанных, обгорелых…
Что он мог для кого-либо из них сделать? Как мог их спасти? А если бы сумел? То как мог бы спасти тех, кто последует за ними? И тех, кто будет дальше? Сколько еще мертвых внутри людей с пустыми глазами он оставит позади на пути к другим мертвым внутри людям с пустыми глазами?
«Что ты вообще здесь делаешь?»
Поле не ответило. Сколько бы Мерет на него ни пялился.
– Ты как, все еще собираешься помогать? – крикнула ему Сэл.
Мерет промямлил извинения, которые она не услышала, поспешил ее догнать. Схватился за край крыла – с металла скатились снег и ошметки обгорелой плоти, – и вместе с Сэл они потащили его к собранной груде, закинули на вершину этого могильника.
Сэл вытерла лоб тыльной стороной ладони.
– Так что изменилось?
– А?
– По твоим словам, жизнь скитальца вся из себя волшебная, – пояснила Сэл. – А теперь как будто не уверен.
– Я не… То есть да, но… то есть кто-нибудь вообще уверен насчет такого… то есть… – Мерет вытянул руки, но так и не нашел нужных слов. – Я не знаю. Я понимаю, что жизнь скитальца не волшебная. Понимаю, что они постоянно имеют дело с, э-э, довольно большим количеством крови.
Сэл окинула взглядом полное собранных из обломков могильников поле и шмыгнула.
– Ага, точно подметил.
– Но, признаюсь, даже несмотря на это, присутствует некий… романтизм?
Сэл бросила на него странный взгляд.
– Это мой рассказ прозвучал так романтично? Ты же знаешь, что большинство скитальцев не такие привлекательные, как я?
– Романтично – неподходящее слово. – Мерет вспомнил мертвеца и содрогнулся. – Совсем. Но… Шрам – трудное место, будь ты скитальцем или кем еще. Все страдают, все истекают кровью, все умирают… – Он уставился на груду обломков, на то, что некогда было великими вещами, созданными великими людьми. – Все всегда умирают.
– Они умирали и до того, как скитальцы вообще появились. Не война, так бандиты. Не бандиты, так звери. Не звери, так… не знаю, какая-нибудь адская чума, от которой легкие высрешь.
– Такой не бывает, – резко парировал Мерет. – А если б и была, с ней наверняка можно совладать. Как можно прогнать чудовищ, убить бандитов, остановить войны…
– Никто не может оставить войну.
– Но можно делать больше, – настоял Мерет. – Остальное же просто… добыча. Все, что мы можем – это убегать и зализывать раны. Но скиталец способен дать отпор, так ведь? В смысле, вот вы беспокоитесь, что на тракте вас ограбит бандит?
– Все же об этом беспокоятся, нет?
– Не все.
Мерет глянул на большой латунный револьвер у нее на бедре. И тот глянул в ответ; Мерет ощутил это сквозь кобуру. Револьвер смотрел на него. И улыбался.
– Ладно-ладно, в твоих словах есть смысл. – Сэл резко одернула палантин, скрывая револьвер. – Стоит только заметить его, так даже самые смутьяны обычно сваливают куда подальше.
– Но дело не только в револьвере, так ведь? В легендах, молве, во всем страхе, что окружает твое имя. Бывало так, что стоит его произнести – и от тебя уже бегут?
Сэл усмехнулась.
– Однажды.
– Бывало, что после этого кто-то возвращался получить еще?
Усмешка пропала.
– Однажды.
– Когда нападает зверь, что ты делаешь?
– Как правило, стараюсь этого избежать. – Сэл отошла, подхватила что-то с земли. – Но если не могу, то взорву его к чертям.
– А что насчет бандита? Когда они нападают на поселение, в котором ты находишься, как поступишь?
– Взорву их к чертям.
– Что, если революционный отряд попытается забрать тебя на службу? Или имперский судья встанет на постой в твоем доме? Или…
– Я не могу повторять бесконечно, Мерет, – вздохнула Сэл.
Она побрела обратно к груде обломков, волоча за собой бочонок. Перевернула его, и в воздухе завоняло маслом.
– Если все в такой жизни звучит столь великолепно, то что ж сам не попробуешь?
– Ну, э-э… – Мерет прочистил горло. – Скиталец – это ведь маг, так? У меня нет магии, следовательно…
– Есть масса знаменитых бандитов не скитальцев, – перебила Сэл, подтаскивая бочонок к следующей горке. – Рыжая Ринджар, Счастливчик Айро, Страшила – эта, надо заметить, та еще ушлепина. Думаешь, кто-то из них боится грабителей или чудовищ?
– Ну, нет, но они явно с рождения громилы?
– Рыжая Ринджар – да. А еще она дочь торговца. У Айро шестеро внуков. Страшила была поварихой. Все они начинали с малого.
– Но они не были аптекарями.
– Если ты знаешь, как спасти жизнь, то знаешь, как ее и отнять.
Сэл обходила могильники из обломков один за другим и обливала их маслом, пока не вытрясла все до капли и не кинула бочонок в последнюю груду.
– Остальное – приспешники, оружие, сила – ты собираешь по ходу дела. Единственное, что делает нас такими, какие мы есть, – это желание кого-то убить.