е кишит стражей, вызывало у меня тревогу.
Правда, отнюдь не такую, как то, что я тут увидела.
Карты. Инструменты. Чертежи. И… книги.
Все отсеки судна были превращены в крошечные мастерские, библиотеки или помеси обеих. На всех стенах висели наброски – некоторые изображенные на них вещи были мне знакомы, некоторые вызывали у меня боль. Повсюду валялись карты и заметки. Всякий клочок горизонтальной поверхности занимали раскрытые книги по самым разнообразным тематикам, но ни одну я не понимала.
Типичный знак, что кому-то отчаянно нужен более интересный собеседник.
Нормальное явление где угодно, но на борту революционного аэробля… это заставляло встревожиться.
Не то чтобы в Революции сплошь и рядом одни законченные кретины, но их оперы скудны, на занятиях изучают одни пропагандистские брошюры, а их самые дешевые романы слишком уж отдают учебными пособиями. Они не скудоумны, просто не возводят знания в ранг ценности. Настолько, чтобы сотни солдат уступили им место. Я не знала никого, кто любил книги настолько.
…кроме нее.
«Едрить тебя через колено, – выругалась я, качая головой. – Ты только что обрекла дюжину людей на ледяную смерть. Так и веди себя, блядь, соответственно, женщина».
Точно. Разгадывать тайны – это пусть Джеро мается. Наше дело – угнать корабль.
Мы выяснили, что кратчайший путь к рубке лежал через столовую, как и самый действенный способ прикончить кучку солдат, которые потом бы устроили нам засаду. Мы двинулись дальше, огибая столы с примерзшей к тарелкам едой. План, казалось, полностью себя оправдал. Однако, что тогда в небе нас ждала подстава, что сейчас она подкрадывалась все ближе.
– Почувствовала это?
В общем, если ты ставил на то, что именно в этот момент мы хлебнем лажи – мои поздравления.
Я напряглась, вытащила патрон и вставила его в барабан Какофонии, как только расслышала голос. Нацелила револьвер на дверь в противоположном конце столовой, ожидая, что сквозь нее сюда вломится тело, которому упомянутый голос принадлежит.
Тела не последовало.
– Похоже на… магию.
Только голоса.
– Сэл.
Агне, стоя на коленях рядом с тонкой медной трубкой, бегущей по стене, вскинула палец и постучала им по губам.
– Я ничего не почувствовала.
Из трубки донесся еще один голос, на этот раз женский. Какой-то механизм для передачи сообщений, предположила я, чтобы люди на палубе могли орать на тех, кто внизу, в столовой.
Удобно. Особенно для нас.
– Откуда магии тут вообще взяться? – поинтересовался голос женщины, тихий, мягкий. – Корабль же революционный.
– Да хер знает, – проворчал первый голос, хриплый, мужской. – Может, еще один скиталец. Ни за что не поверю, что эти ноли наняли только нас.
Агне глянула на меня, хмурясь, и произнесла одними губами:
– Скитальцы?
У меня в голове пронеслись воспоминания из дома Кропотливого: как Урда разбирал бумаги шпиона. Кропотливый отслеживал скитальцев, сказал Урда, и я посчитала сие всего лишь здравым смыслом – в конце концов, никогда не мешает знать, куда направляются владеющие магической силой преступники. А теперь, должно быть, открылись его истинные намерения.
Революция наняла скитальцев. Что бы ни перевозил корабль, оно стоило того, чтобы нарушить первое и самое главное правило учений их Великого Генерала.
Такое не просто беспокоило. Такое уже приводило в ужас.
Тебе, наверное, интересно, почему я тут же не обосралась по этому поводу.
– Совершенно невозможно.
И дело было в этом голосе. Голосе женщины, столь мягком и неспешном, окутавшем меня, словно теплым плащом. Я слышала его раньше, чувствовала. Когда-то он звучал, помогая мне засыпать, обволакивал, словно уютное одеяло холодной ночью.
Но теперь…
Теперь он казался ножом, вонзающимся в спину.
– Как бы там ни было, напоминаю, нас наняли охранять, а не лодырничать, – продолжала женщина. – Не теряй бдительности.
– От чего охранять? – буркнул мужчина. – Мы на сраном аэробле. Сюда если кто-то и заберется, то это будут маги. А если они явятся, то нолям все равно жопа.
Если бы они знали про нашу стычку с флагманом, то вряд ли бы так трепались. Ну, хоть какое-то утешение.
– От всего, – ответила женщина, – и вся. Что бы ты ни думал об этом… сотрудничестве, ноли переносят Реликвию, а Реликвия несет на себе весь мир, если верить вольнотворцу.
Вольнотворцы. Реликвии. Скитальцы.
О них я должна была думать. О них должна была беспокоиться. Но чем дольше слушала тот голос, тем глубже входил нож. Тело похолодело. Заныли шрамы. Разум ухнул в темноту.
В ту темную ночь, когда я написала свой список.
– Ага, щас, – фыркнул мужчина. – Если бы я верил, что ноль способен изменить мир, остался бы при Императоре-ноле.
– Вольнотворец считает…
– Да срать мне, что там вольнотворец считает. И ты если б не мечтала о ее койке каждую ночь, то сама бы…
Раздался громкий удар, словно что-то впечаталось в стену. Трубка яростно задрожала. И зазвучал голос, теперь холодный, жесткий:
– Не смей о ней так говорить.
– Иди… на хер… – полузадушенно прохрипел мужчина.
Снова удар. Крик. Что-то рухнуло на пол и не поднялось.
– О нолях – говори что хочешь. О задании – думай что хочешь. Забирай деньги, забивайся в любую таверну, в которой пожелаешь залиться по самые глаза, когда все будет кончено. Но пока ты здесь, против нее ты не посмеешь и пикнуть. Я выразилась достаточно ясно?
Нож в моей спине провернулся. Тело заклинило. Все чувства схлынули, осталась лишь жгучая злоба револьвера в руке.
– ЯСНО?!
Сколько ночей я лежала без сна, гадая, что сделаю, когда снова услышу ее имя. Я перебрала все, что хотела сказать, все слезы, которые хотела пролить, все проклятия, которые хотела на нее вывалить. Я произносила сотни речей в сотне сцен, в которых открывала ей, что же она со мной сотворила и почему теперь должна умереть.
Но в день, когда я таки услышала ее имя?..
– Угу… ясно, Дарриш.
Я не проронила ни слова.
– Сэл!
Агне позвала, но я не слышала. Я не чувствовала лед, брызнувший в лицо, когда я пнула дверь и ринулась в коридор. Я не могла ни о чем думать, обнаружив там ступеньки и взбежав по ним.
Кроме ее имени.
Дарриш Кремень.
Та, что говорила со мной столь ласковыми словами и касалась меня столь ласковыми руками.
Дарриш Кремень.
Та, что делила со мной ночи, которые оборачивались днями, и дни, которые оборачивались неделями.
Дарриш Кремень.
Та, что смотрела.
И молчала.
И ничего не сделала.
Той ночью, когда у меня отняли магию.
Агне звала меня, силилась догнать, но кровь словно отхлынула от ушей так, что я ничего не слышала. Все похолодело – все, кроме шрамов, ног и пальцев, заталкивающих патроны в барабан Какофонии.
Ступеньки привели к стальной двери. Я знала, что Дарриш за ней. Когда я ее открою, я посмотрю в глаза, которые смотрели в глаза мне той ночью, когда Дарриш меня продала. А когда я убью Дарриш, когда наконец вычеркну ее имя из списка…
Я не собиралась проронить ни слова.
Я обхватила Какофонию обеими руками, втянула холодный воздух и толкнула дверь ногой.
На меня вскинулась пара глаз.
Вот только принадлежали они не Дарриш.
– Ты, блядь, еще кто?
Они принадлежали человеку с крепким лбом и грязным ртом. Выше меня на голову, высокий и сбитый, увитый мышцами, в штанах и ботинках. На светлой обнаженной коже отчетливо виднелись синяки от ударов. Темно-каштановые волосы были стянуты в свободный хвост красным платком в тон красному копью, которое парень носил за спиной.
А еще в тон скитальской татуировке на груди: звериным челюстям, изогнувшимся в жуткой ухмылке-оскале.
– Черт, – буркнул парень, потирая кровоподтек, – ноли наняли и тебя? Мы не встречались? Или…
Его взгляд скользнул к револьверу в моих руках. И, когда Какофония уставился в ответ с драконьей усмешкой, на лице парня отразились осознание и страх.
– Етить-колотить, – прошептал он, – ты же…
– Тенка?
Широкая ладонь мягко сдвинула меня в сторону. Агне подалась вперед и, глядя на молодого человека, расплылась в улыбке.
– Тенкалоген?
Страх на его лице вдруг мгновенно сменился рдеющей радостью.
– Агнестрада, – прошептал парень, затаив дыхание. – Агне, блядский ты Молот.
– Обожаю, как ты до сих пор умудряешься впихнуть в мое имя брань, – отозвалась Агне с улыбкой, упирая ладони в бедра. – Ты таки всегда умел заставить меня чувствовать себя сильной.
– Э-э… – Холодная ярость плавно сошла на нет, и на ее место пришло куда менее целеустремленное недоумение. – Я… что-то пропустила?
– Батюшки, где ж мои манеры. – Агне указала на юного скитальца. – Сэл Какофония, с искренним удовольствием представляю вам Тенкалогена юн-Горати, в нашей сфере известного как Тенка Кошмар. – Она мне подмигнула. – Мы когда-то состояли в отношениях.
– Скорее она когда-то еженощно сносила мне башку. – На моей памяти не далеко всякий праведник смотрел на свое божество с таким обожанием, как Тенка на Агне. – Черт, а помнишь, как в Зеленоречье? С цепями? Думал, сраную неделю ходить не смогу! После того, как ты меня взяла в сво…
А недоумение, в свою очередь, сменилось протяжным, громким внутренним воплем.
– С удовольствием бы предалась воспоминаниям, – Агне милостиво прервала беседу, подняв ладонь. – Но я здесь по делу.
– Да ладно? – Тенка склонил голову. – Ты теперь с Какофонией? Славно, славно. Как вас сюда занесло-то?
– Я тут корабль похищаю! А ты что тут делаешь?
– А я тут корабль охраняю от похитителей! – Тенка горько рассмеялся. – Просто чума, да?
– Весьма, – отозвалась Агне с нарастающей прохладой в голосе.
Тенка мотнул головой, неловко кивнув, повисла напряженная тишина. Он кашлянул, стянул со спины копье.
– Ой-вэй, – произнес он наконец, – похоже, придется вас убивать.