— Хоб тебе все расскажет. — Аврора подхватила свой чемодан и скрылась в коридоре.
— Что это с ней? — поинтересовался Макс у Хоба.
Макс снял апартаменты в старинном отеле «Синь» на бульваре Монпарнас. Хотя прожил он тут всего пару дней, Макса уже окружали визуальные памятки великого театрального прошлого Парижа: старые афиши Жан-Пьера Омона в «Светловолосом моряке», плакаты Пиаф и прочие имена и прочие плакаты.
— Аврора малость на взводе, — пояснил Хоб. — Терпеть не может, когда ее грабят.
— Шутишь, что ли?
— Нет, — покачал головой Хоб. — Макс, нас тормознули.
— В аэропорту?
— Вскоре после. В лимузине, который ты прислал за нами. — Хоб изложил недавние события.
— Я не посылал никакого лимузина, — заметил Макс. — У меня пока не было времени наладить сервис.
— Шофер держал табличку с моим именем и с именем Авроры.
— Он получил ее не от меня.
— Мне показалось, он тебя знает.
— Хоб, задумайся на секунду. Если бы это подстроил я, разве я стал бы называть собственное имя?
— Может, и нет, — согласился Хоб. — Если только не пытался быть сверхумным.
— Я не настолько умен, — возразил Макс.
— Охотно верю.
— И чего же ты лишился?
— Ерунды. Всего лишь маленького пакетика кокаина, да и то не своего. Твоего, наверное. Около кило.
Мясистое лицо Макса мгновенно осунулось, отвисшая нижняя губа отвисла еще больше. Он вмиг состарился лет на десять и сгорбился в кресле.
Помолчав какое-то время, он наконец вымолвил:
— Хоб, насчет этого марафета…
— Ты подначил Аврору или Келли подкинуть его в мой багаж, — отрезал Хоб. — Это я и сам уже вычислил.
— Хоб, я все могу объяснить.
Невесело усмехнувшись, Хоб устроился поудобнее и скрестил руки на груди.
— Валяй, выкладывай.
Набрав полную грудь воздуха, Макс медленно выдохнул:
— Хоб, гоп-стоп я не подстраивал.
— Зато подстроил, чтобы я протащил кокаин через таможню.
Макс кивнул.
— Прежде всего, тут не было ни малейшего риска. Тебя ни в коем разе не могли подловить.
— Раз это было так уж безопасно, что ж ты не провез его сам?
— Я хотел сказать, не было риска для тебя. А для меня был. Может, и для Авроры. Видишь ли, все было улажено. Было запланировано, что эта партия пройдет через таможню без осложнений.
— Это не снимает вопроса, — стоял на своем Хоб. — Почему ты не пронес его сам?
— Боялся ножа в спину. Ты знаешь Эмилио, дружка Авроры?
— Вообще-то мы не сталкивались.
— Он переодетый агент по борьбе с наркотиками.
— Замечательно.
— Благодаря этому все и сработало. Он хотел, чтобы я доставил эту партию во Францию. Я должен был организовать продажу, затем он бы накрыл покупателя и пожал лавры за разоблачение большой международной сети.
— А ты?
— А мне бы сошло с рук.
— Значит, все подстроено. Тем более ты мог провезти его сам.
— Если бы не одно осложнение. Эмилио жутко ревнует Аврору ко мне, так что я боялся, что он заложит меня и я угожу за решетку. Он потеряет свое большое дело, зато уберет меня со сцены, касающейся Авроры.
— Тогда почему ты не дал провезти его Авроре?
— Эмилио настолько не в своем уме, что ведет себя непредсказуемо. Он мог просто из чистой мстительности загубить ее. Разве угадаешь, что может учудить влюбленный псих?
— Он мог загубить и меня.
— Маловероятно. Против тебя он ничего не имеет и знает, что ты тут вовсе ни при чем. С товаром в багаже у тебя или у кого-нибудь еще все превращалось в обычное деловое предприятие.
— Думаю, мне незачем утруждать себя, растолковывая, что ты не имел права так поступать.
Макс потерянно развел руками.
— Да знаю я, знаю! Что ж я еще могу сказать? Мне казалось, десять тысяч долларов как-то сгладят ситуацию.
— Давай их сюда, и тогда я погляжу, как буду себя чувствовать.
Макс посмотрел на него еще потеряннее.
— Хоб, я бы дал, если б мог. Но беда в том, что деньги должны прийти ко мне в руки после продажи кокаина.
— Макс, что ты хочешь этим сказать?
— Я банкрот, Хоб, вот что я пытаюсь сказать.
— А этот номер? — огляделся Хоб.
— В кредит. Я рассчитывал, что сделка поправит мои дела. Подожди-ка минутку. — Макс встал и вышел в соседнюю комнату. Возвратившись с бумажником, открыл его и вынул оттуда четыре похрустывающих стодолларовых купюры, пятьдесят и две десятки. И отдал Хобу две сотни и пятьдесят. — Это все, что у меня есть, Хоб, и я отдаю это тебе. Я все еще должен десять тысяч. А теперь хочу задать тебе один важный вопрос. Кто-нибудь знал, что ты работаешь на меня?
— Это не было таким уж секретом. Мои компаньоны, и все. А что?
— Я пытаюсь вычислить, кто нас грабанул. Этот гоп-стоп явно затеял человек, знающий, что он ищет.
— Скорее уж это кто-то из твоих компаньонов.
— Знаю. Просто пытаюсь охватить все возможности. Слушай, Хоб, а ты не мог бы чуток поспрошать народ?
— Ты хочешь, чтобы я выяснил, кто меня грабанул?
— Разумеется. Ты ведь частный детектив. Обращаться к полиции мне как-то не с руки. А когда мы вернем товар, я заплачу тебе твои десять тысяч.
— Кто тебя ограбил — не моя забота.
— Да, но я прошу, чтобы она стала твоей. Если вернешь товар, получишь еще пять сверху.
Хоб обдумал предложение, подавив естественное желание послать Макса куда подальше. Такой вариант сулит лишь долг, получить который вряд ли удастся. А traspaso истекает на будущей неделе.
— Ладно, Макс. Однако тогда мне понадобятся еще какие-то деньги. Того, что ты дал, в Париже хватит лишь на пару обедов и сигару. Без денег, как тебе известно, тут шагу не ступишь.
Макс кивнул.
— Попытаюсь наскрести для тебя тысячу к завтрашнему вечеру. Годится?
Все это никуда не годится, но выбора нет, остается лишь раскручивать это дело дальше. Хочешь не хочешь, а все зависит от Макса и украденного наркотика, во всяком случае, в ближайшее время.
Глава 37
Стрелки часов уже подходили к полуночи, когда Хоб покинул отель Макса и ступил на улицу. Доехав на метро до Порт д'Итали, пешком дошел до бульвара Массена, 126, где снимал квартиру на паях с Патриком, ирландским флейтистом с Ибицы, пытающимся добиться коммерческого успеха ретикулированной фотографии как средства предсказания характера и будущего человека. Патрика в Париже в тот момент не было — он недавно сошелся с француженкой, и они вдвоем поехали навещать ее родственников в По.
Хоб вошел в темную квартирку. Патрик оставил холодильник включенным, и там обнаружилось полбутылки белого вина, немного анчоусов и несвежая курица. Хоб налил себе выпить.
Даже при включенном свете в квартире было сумрачно, как у Хоба на душе. С улицы доносился рокот моторов больших грузовиков, приехавших из провинции или отправляющихся туда. Одну из четырех тесных комнаток занимало фотоснаряжение и специальные светильники. В воздухе стоял запах кошки, несвежего паштета и жареного картофеля. Поставив чемоданы, Хоб обозрел унылое окружение. Уезжая, Патрик не выключил радио, и оттуда доносился мягкий шепот джаза, какая-то печальная женщина пела блюз. Хоб уселся на раскладушку, служившую ему и кроватью и диваном. Она со скрипом уступчиво подалась под тяжестью тела, суля неудобную постель. Сбросив мокасины, Хоб швырнул пиджак на стул. Не будь он таким усталым, это обиталище с голыми лампочками и шелушащимися стенами повергло бы его в хандру. Из него будто выпустили весь воздух. Он уже задремывал прямо в одежде, когда зазвонил телефон.
Доковыляв до аппарата, Хоб снял трубку.
— Хоб, старичок, это ты? — послышался голос Найджела.
— Да, я.
— Мы с Жан-Клодом собирались встретить тебя, да не знали, во сколько ты прилетаешь. И рейса тоже, если вдуматься. Забыли записать, старичок. Хочешь, встретимся? Могу подскочить в два счета.
— Не сейчас, — ответил Хоб. — Давай за завтраком в «Драгстор» на Сен-Жермен в девять часов. Приводи Жан-Клода.
— Заметано, старичок. Все прошло гладко?
— Не совсем. Расскажу, когда свидимся. Спокойной ночи, Найджел.
Повесив трубку, Хоб лег, пытаясь решить, следует ли вставать, чтобы почистить зубы, для чего необходимо распаковать чемодан. Он все еще ломал над этим голову тридцать секунд спустя, уже погрузившись в сон, так что первым делом осуществил желаемое утром, когда проснулся.
Глава 38
Назавтра с утра Хоб сидел в «Драгстор», расположенном на втором этаже ресторана на Сен-Жермен, в толпе модно одетых людей, по большей части американцев, японцев и немцев, хотя изредка ради местного колорита попадались и французы. На тарелке рядом с ним лежал недоеденный круассан. Хоб как раз налил себе из высокого белого кофейника вторую чашку кофе с молоком, когда по узкой спиральной лесенке взбежал Найджел, за которым по пятам следовал Жан-Клод. Оба втиснулись в кабинку.
— Ты какой-то утомленный, — заметил Найджел. — Что стряслось?
Хоб рассказал о прилете в де Голль, о поездке в Париж с Халилом и Али, об ограблении и последующей встрече с Максом.
— Так я и знал! — воскликнул Найджел, когда Хоб подвел черту. — Так и знал, что этот скользкий ублюдок что-нибудь припасет под занавес!
— Если знал, почему же не сказал мне?
— К тому времени, когда я все разложил в голове по полочкам, ты уже был в воздухе. Черт, мы даже подумывали ограбить тебя сами, правда, Жан-Клод?
Жан-Клод кивнул.
— Подумывали или поделывали?
— Мы думали об этом, ради твоего же блага, но не сделали.
— Найджел, ты уверен? Потому что, если, случаем, это организовали вы с Жан-Клодом, теперь самое время признаться.
Найджел прижал обе руки к своей обширной груди.
— Хоб, я этого не делал. Ясно же, что этот трюк провернул Макс.
— А я в этом сомневаюсь.
— Если не он, то кто же?
— Это я и надеюсь выяснить.
— В толк не возьму, чего ты так беспокоишься. Неужто ты не сыт этим типом по горло?