Ройбен резко повернулся к ней, во взгляде читалось удивление.
– Да, ответила. Почему?
Кайя хотела объяснить все как можно лучше, ведь Ройбен готов был выслушать ее. По крайней мере, сейчас. Она постаралась говорить максимально уверенно и откровенно:
– Потому что все пошло не так. Я не собиралась так тебя подставлять… Ты не должен был…
– Радуйся, что я это сделал, – сказал фейри, но голос его звучал нежно. Он коснулся пальцами ее щеки и самыми подушечками обрисовал контур ее лица. – Странно видеть тебя такой.
Кайя вздрогнула.
– Какой?
– Зеленой, – ответил Ройбен, глядя своими невероятными глазами. Затягивающими, как туман, как дым, как все невесомое и нереальное.
Кайя теряла себя в этих глазах, теряла всю силу воли. Он был слишком прекрасен. Магия, которую можно развеять одним неловким движением.
Когда Ройбен снова заговорил, голос его был тих.
– На моей совести слишком много смертей, Кайя.
Она так и не поняла, была ли это скорбь о прошлом или мольба о будущем.
В этот раз Кайя не смотрела на него. Ройбен улегся на матрас и натянул на плечи одеяло, а она смотрела на паутину, покачивающуюся от каждого порыва ветра, который проникал в комнату в щели старого окна. На краю сознания эхом звучали мысли, фразы, которые она одновременно слышала и нет. Она вспоминала узор шрамов, покрывающий его плечи и грудь, десятки отметин, бледных полосок с розоватыми краями.
Перед внутренним взором предстала картина: Неблагой двор, такой же, каким Кайя увидела его впервые, когда пробралась под холм вместе с Корни, только в ее мыслях все гости смотрели на свою новую игрушку – среброволосого рыцаря Благого двора с невероятно красивыми глазами.
– Ройбен? – прошептала она, разрушая ночную тишину. – Ты еще не спишь?
Но даже если он и слышал, вопрос все равно остался без ответа.
В следующий раз Кайю разбудил громкий стук в дверь.
– Кайя, просыпайся! – Голос матери звучал напряженно.
Девушка застонала и с трудом выпрямилась после нескольких часов, проведенных в неудобной позе, спина болела от впившихся в нее пружин. Грохот не прекращался.
– Твоя бабуля меня прибьет, если ее внучка еще хоть день прогуляет школу. Открывай эту чертову дверь!
Кайя сползла с кровати, запнулась по пути о Ройбена и все же повернула в замке ключ. Фейри сел на матрасе, щурясь со сна.
– Чары облика, – хрипло напомнил он.
– Блин! – Она едва не явилась перед матерью зеленой и с огромными крыльями на спине.
Кайя сосредоточилась, собирая в руках энергию, ощущая ее пульсацию на кончиках пальцев. Она сконцентрировалась на чертах лица, на глазах, коже, волосах, крыльях. На запястьях и лодыжках еще виднелись обожженные полосы. Кайя лишний раз убедилась, что чары скрыли цвет опаленной металлом кожи, и только потом открыла дверь.
Эллен посмотрела сначала на дочь, потом поверх ее плеча глянула на Ройбена.
– Кайя…
– Сегодня Хеллоуин, мам, – протянула она, добавляя в голос жалобные нотки.
– Это кто?
– Робин. Мы были слишком пьяны, сил не хватило куда-либо ехать. И не смотри на меня так – мы даже спали на разных кроватях!
– Для меня честь с вами познакомиться, – витиевато поздоровался Ройбен. Вкупе с ее легендой это официальное обращение только доказывало, что они вчера знатно выпили. Кайе непреодолимо захотелось рассмеяться.
Эллен подняла брови.
– Ну ладно, спите дальше. Но слишком к этому не привыкайте, – наконец разрешила она. – И да, если заляпаете пол рвотой, отмывать будете сами.
– Как скажешь, – зевнув, согласилась девушка и заперла дверь.
Вообще-то, если прикинуть, сколько раз за свои шестнадцать лет Кайе приходилось убирать рвоту – чаще всего мамину, – делать ей такие замечания было совершенно неуместно. Но она слишком устала, чтобы заострять на этом внимание.
Так что через пару секунд Кайя снова свернулась калачиком на жестких пружинах и мгновенно провалилась в сон.
Когда Кайя проснулась в третий раз, за окном уже стемнело. Она лениво потянулась… и вспомнила.
Желудок скрутило в узел. Кайя торопливо потянулась к лампе, стоящей на самом краю стола, и щелкнула переключателем, озаряя комнату тусклым желтым светом.
Ройбена нигде не было.
Скомканное розовое одеяльце валялось рядом с матрасом, рядом с ним – две подушки. Простыня сбилась, словно фейри спал очень беспокойно. Ни единого намека, куда он ушел; ни единой попытки попрощаться.
Она просила его остаться до вечера. Наступили сумерки, и приказ больше не действовал. Ройбен был свободен делать, что пожелает.
В накатившей волне паники Кайя стащила через голову сшитое фейри платье, швырнула его на пол ко всем грязным вещам и натянула первое, что попалось под руку: простую белую майку и клетчатые штаны с молниями по бокам. Торопливо расплетя волосы, девушка принялась рывками их расчесывать. Она должна его отыскать… должна…
Кайя замерла, запутавшись пальцами в волосах. Ройбен не хочет, чтобы она шла за ним. Если бы хотел еще раз встретиться, по крайней мере, попрощался бы. Она извинилась – он выслушал. Даже простил ее. Более или менее. Вот и все. Нет причин бежать за ним, если только не считать причиной странно нежное прикосновение пальцев рыцаря к ее щеке или осторожный ответ на ночной поцелуй. Да и разве это что-то значит? Глупости, и только!
Но когда Кайя спустилась на первый этаж, Ройбен был там – там! – сидел на бабушкином диване в цветочек в компании Эллен. На матери было алое платье и ободок с блестящими красными рожками.
Кайя замерла на ступенях, ошеломленная полной невероятностью этой сцены и в то же время абсолютной ее обыденностью. Ройбен сидел перед мерцающим экраном телевизора, который отбрасывал блики ему на лицо, обостряя черты, так что невозможно было сказать: чары это или его истинный облик.
Фейри поливал медом из баночки простые тосты из белого хлеба; тягучая янтарная жидкость ложилась таким толстым слоем, что Ройбен скорее просто пил мед, чем ел его с хлебом.
– Благодарю, – сказал он. – Очень вкусно.
Мама фыркнула в ответ на благодарность.
– Не представляю, как ты такое ешь. Фу… – Эллен поморщилась. – Это же жутко сладко.
– В самый раз, – ухмыльнулся Ройбен, облизывая пальцы.
Улыбка его была такой искренней и открытой, совсем не подходящей безжалостному рыцарю. Интересно, он всегда так улыбался, пока не стал верным слугой Королевы Неблагого двора?
– Ты очень странный молодой человек, – заявила Эллен, отчего улыбка его стала только шире.
Кайя спустилась еще на пару ступеней, когда Эллен ее заметила. Ройбен тоже повернулся к лестнице, но в его пепельных глазах не читалось ни единой эмоции.
– Доброе утро, – произнес Ройбен. Голос его был теплым и тягучим, как мед, который фейри только что ел.
– Дерьмово выглядишь, детка, – усмехнулась мама. – Выпей стакан водички и таблеточку аспирина. От спиртного у тебя обезвоживание.
Кайя кивнула и преодолела последние ступени лестницы. На экране телевизора мультяшный Бэтмен гонялся за Джокером по какому-то жуткому старому складу. Это напомнило девушке об обветшалом здании старой карусели.
– Вы что, мультики смотрите? – удивилась Кайя.
– Через десять минут новости. Хочу глянуть погоду. Еду сегодня в Нью-Йорк на парад. Точно, милая, я тут столкнулась с Лиз, поболтали о тебе, как ты тут поживаешь. Она тебе кое-что передала.
– Ты встречалась с Лиз? Я думала, вы поругались.
– Не, это так, мелочи. – Стоило Эллен найти себе группу, и она сразу становилась счастливей.
– Значит, она передала мне новый альбом?
– Не-а, сумку со старыми шмотками. Она собиралась их выкинуть, ей теперь вся эта одежда мала. Посмотри в столовой. Такая серая сумка.
Кайя зашла в столовую, сразу находя пластиковую сумку. Она была набита нарядами из мерцающей ткани, кожи и блестящего винила. И да, среди всего этого великолепия был он – кошачий костюм, точь-в-точь такой, каким она его помнила. Кайя с благоговением достала его из сумки.
– С чего вдруг ты не рассказала мне, почему на самом деле не хочешь переезжать в Нью-Йорк? – Эллен кинула многозначительный взгляд на Ройбена, сидящего на диване с бесстрастным выражением лица.
Кайя не смогла собраться с мыслями, чтобы придумать достойный ответ.
– Может, кофе хотите?
– В кухне вроде еще есть. – Мать пожала плечами. – Кажется, от утренней порции осталось, но могу новый сварить.
– Нет-нет, и старый пойдет, – покачала головой Кайя.
Зайдя на кухню, девушка щедро плеснула себе в чашку черной жидкости, которая после добавления молока стала болезненно-серой. Добавив пару ложек сахара, Кайя залпом, словно лекарство, залила в себя полученную смесь.
Ройбен не выглядел злым, ни капельки; наоборот, он чертовски удобно развалился на диванчике. Стоило бы успокоиться, беда миновала, но Кайе стало только хуже – у нее от нервов все внутри сжималось.
Вечер вступил в свои права, и вскоре Ройбен должен был уйти. Но она желала его, желала, чтобы эти чувства были взаимны, хотя не имела на это ни права, ни причины. И это понимание горчило хуже утреннего кофе.
– Кайя? – Ройбен стоял, прислонившись к косяку, в руках у него была почти пустая банка из-под меда.
– О, привет, – отозвалась она, поднимая чашку. – Кофе ужасный. Лучше сварю новый.
– Я был… Я хотел бы тебя поблагодарить.
– За что?
– За то, что объяснила, как все произошло. И за то, что заставила вчера остаться.
Она выплеснула старый кофе в раковину, пряча смущенную улыбку, играющую на губах. Налила в чайничек горячей воды, встряхнула его пару раз и снова выплеснула.
– И за то, что не боишься меня, – тихо добавил Ройбен.
Кайя фыркнула:
– Шутишь? Я в ужасе.
Он улыбнулся этой своей лукавой улыбкой, быстрой и ослепительной.
– Тогда спасибо, что ты хорошо это скрываешь. Весьма реалистично.
– Всегда пожалуйста, – ухмыльнулась она в ответ. – В смысле, если б я знала, что тебе это так нравится и все такое…