Ян опустил руки. Так и стоял, не двигаясь, и все смотрел на Кэт. Что-то рвалось, рушилось между ними, но так незаметно, так тихо, что казалось, ничего страшного не происходит.
– Я хочу, чтобы ты его бросила.
– Что? – Кэт поморщилась, словно он сказал бестактность.
Ян пытался оставаться спокойным, но кровь уже гулко стучала в висках. Грудная клетка быстро поднималась и опускалась, как после пробежки. Он чувствовал себя по-мальчишески обиженным – и разозленным. Будто его обвели вокруг пальца.
– Думаешь, он твой принц? Почувствовал твою тонкую душу, а я – нет? На сколько баллов он оценил бы тебя полгода назад? – Ян сжал кулаки. – Он просто мужчина, который тебе подвернулся. Я хочу, чтобы ты порвала с ним. Это! Мое! Желание!
Глаза Кэт расширились.
– Ян, ты что? Не понимаешь? Это больше не игра. Я не сделаю этого.
– Сделаешь!
Она смотрела на него с жалостью. С жалостью!
– Тогда проваливай, – сквозь зубы процедил он. – Нет игры – нет комнаты. Таковы правила.
– Ян… – ее голос дрогнул.
– Чтобы к моему возвращению тебя здесь не было. Иначе… – он не договорил, схватил с вешалки куртку. – У тебя пять минут. Время пошло.
Катя знала, что дверь с грохотом захлопнется, но все равно вздрогнула, когда это произошло. Растерянно огляделась. Вот так, в одно мгновение, она перестала быть частью этого мира. Тогда почему ее комната, звуки, запахи – все осталось прежним?
Кровать, наскоро застеленная покрывалом, едва слышно скрипнула, просев под ней.
Рано или поздно это все равно бы случилось. Если бы не Валера, нашелся бы другой повод. Потому что представить будущее с Яном невозможно. Как невозможно смириться с его непредсказуемостью и легкомыслием. С тем, что он запросто может оставить ее на вечеринке и сбежать с первой попавшейся барышней. Что способен бросить ее на остановке, только потому, что так хитроумно переплелись мысли в его голове. Все существование Яна напоминало бесконечную игру, в которой бонусы находились в самых неожиданных местах, а у героя несколько жизней.
Разве она таким представляла свое будущее? Разве за этим срывалась с места? Ей нужна уверенность в завтрашнем дне. Фундамент. С Яном фундамента не построишь. С ним можно лишь нестись на плоту по горной реке. И то пока Яну не надоест ее общество.
Она бы все равно ушла. Пусть позже, но и тогда было бы также больно.
Ян как плохая привычка. Как зависимость. Пока он рядом – эйфория, кайф, но последствия того не стоили. Надо изловчиться, ухватиться за все, связанное с Яном, проросшее в ней, и рвануть сильнее. Черт с ними, со шрамами.
Она поспешно собрала вещи – те, что вместились в черную спортивную сумку, с которой когда-то приехала. В этой спальне Катя прожила почти восемь месяцев – странных, зыбких, как сон. Здесь произошло ее перерождение. А теперь она покидала квартиру так быстро, что не успевала с ней проститься.
На пару секунд Катя задержалась в коридоре – стояла, глядя на дверь комнаты Яна. Потом вышла в тамбур.
Вернулась и оставила ключи за фотографией на полке.
Ян не собирался возвращаться через пять минут. Он понял это, как только вышел на улицу.
Моросил дождь. Холод остудил голову, и на смену ярости пришла тихая, разъедающая злость. Ян размашисто шел вдоль озера, не зная, чего хочет больше: вернуться в пустую квартиру или застать Кэт в слезах, ноющую «прости» и «мне некуда идти». Все же первый вариант интереснее. Эта провинциалка украла его удачу, а вместе с ней – деньги. Друзей и подруг. Сон. Гордость. Привычный уклад жизни. Она хотела его комнату.
Может, еще и жизнь?!
После и эти чувства прошли. Яну стало стыдно за них – не похоже на него, недостойно. Он подумал, что ведет себя как в казино после проигрыша. Вот что вытягивало грязь: не сам проигрыш, а нежелание с ним мириться.
Волосы постепенно тяжелели и липли к шее, на кончике носа собирались капли. Несмотря на распахнутую куртку, Ян не чувствовал холода. Он удивился, когда осознал, что дрожит.
Ноги сами привели его к дому Мариши. Сейчас ее студия казалась чем-то вроде гавани в шторм. Ему бы перевести дух. Собраться с мыслями. Кэт, конечно, уйдет, – теперь он не сомневался. Мариша просто поможет ему спокойно принять этот факт.
Дверь открылась, когда Ян, устав звонить, забарабанил кулаком. Перед ним возникла женщина, которая когда-то была суккубом. Без макияжа. Поверх пижамы – халат. Волосы заплетены в короткую тугую косу. Ян едва сдержался, чтобы не повторить ее имя с вопросительной интонацией.
– Я думала, ты больше не придешь, – словно оправдываясь, произнесла она.
Чтобы войти в студию, Яну пришлось протиснуться между Маришей и дверью.
Негостеприимная.
– Налить тебе чаю? – Мариша, помедлив, закрыла дверь.
Чаю?!
– Нет.
Ян ходил по студии, не останавливаясь. Потом застыл – прямо перед ней. Мариша напряженно покусывала губу.
– Каким бы ты нарисовала меня теперь? – с вызовом спросил Ян.
– Не цельным, – окинув его взглядом, ответила Мариша. – Разорванным на части. Черные, белые, красные.
– Не цельным… – повторил Ян, подойдя к окну.
Он чувствовал себя так, словно стоял на подножке мчащегося поезда. Повиснув на поручнях, высунул голову, глотал воздух, пьяный от скорости, и ждал малейшего знака: гудка, взмаха флажка, – чтобы спрыгнуть.
– Я выхожу замуж, – раздалось из глубины комнаты.
Ян обернулся. Он смотрел на Маришу, словно не понимая смысла ее слов.
– Я выхожу замуж, – разделяя слова паузами, повторила она. – Ты больше не можешь приходить ко мне вот так, без приглашения, без звонка.
Конечно, она имела в виду то, что он больше вообще не может к ней приходить.
Наверное, вежливость требовала спросить, кто избранник. Но Яну было все равно.
– Поздравляю.
– Он фотограф. У нас любовь.
– Скоро свадьба?
– Через неделю.
– А платье? – вдруг осенило Яна.
Стоп. Не надо…
– Какое оно? – отмахнувшись от самого себя, спросил он.
Мариша, улыбаясь, отодвинула штору, достала из шкафа вешалку с белым атласным платьем.
Белым.
Свадебное платье Мариши Ян мог представить любым: красным, желтым, фиолетовым, зеленым. В горошек. В полоску. Даже в пятна, как шкура леопарда. Но белое… Стандартно-белое… Как у обычной девушки, мечтающей пойти под венец по большой любви…
– Примерь.
Мариша колебалась.
– Примерь, – Ян улыбнулся. Внутри себя он чувствовал затишье – то самое, которое возникает перед бурей. На горизонте уже чернели тучи, доносились раскаты грома, остро пахло озоном.
Мариша зашла за ширму – Ян стерпел и это. Вышла – цветущая, даже слегка смущенная. Белый ей был не к лицу.
Ян медленно обошел ее по кругу. Мариша озиралась, пытаясь поймать его взгляд. Ждала подвоха. Она хорошо его знала.
Ян зашел на второй круг.
– У тебя молния застегнута до середины.
Она пожала плечами. Смущенно? Кокетничая?
– Да, одной с таким платьем не справиться.
– Но ты не попросила помочь, – Ян прищурил глаза. – Давай застегну.
Она сделала жест, словно хотела его оттолкнуть.
– Не надо.
– Надо, – он грубо развернул Маришу к себе спиной и вместо того, чтобы застегнуть платье, опустил застежку до конца.
– Ян!
Все женщины одинаковы. И Кэт…
Как давно она встречалась с тем «спасителем»? Сколько времени водила Яна за нос?
Мариша вынесла его поцелуи в шею – поддалась, невольно склонила голову, – но, когда руки Яна стали стаскивать с нее платье, вздохнула, словно застонала, и вырвалась.
– Ян, прекрати!
– Я ничего не сделаю против твоей воли, – медовым голосом произнес он и двинулся к ней.
Мариша развернулась, пытаясь сбежать, но куда убежишь в студии. Ян оттеснил ее к барной стойке. Целовал грубо и жадно, словно наказывал. Мариша извивалась, пытаясь его оттолкнуть, потом замерла – и Ян почувствовал резкую боль: ведьма прокусила ему губу! Едва поднял голову, как вдобавок получил по лицу стеклянной пепельницей. Рот наполнился кровью.
Мариша, напуганная своим поступком, застыла перед ним в спущенном с плеч платье, с растрепанными волосами. Пепельница выскользнула из рук и со звоном разбилась о плиточный пол.
Этот звук стал для Яна и гудком, и взмахом флажка.
Он сплюнул на пол кровавый сгусток и размашисто, всей ладонью, хлестнул Маришу по лицу. Она ахнула, схватилась за пылающую щеку, но глаза ее уже горели. В них больше не было ни страха, ни тем более смущения.
Любительница экспериментов.
– Совет вам… – Ян вытер губы тыльной стороной ладони, по щеке протянулся кровавый след, – …да любовь, – и вышел за дверь.
Вот он и спрыгнул с поезда. И не было больше ни пьянящего ожидания, ни ветра, бьющего в лицо, только боль после падения.
Глава 26. Сжигая мосты
Ян проснулся поздним утром у себя дома, плохо помня, как сюда попал. Голова гудела, на душе скребли кошки. Было муторно, тяжело, будто что-то тянуло на дно, но Ян не понимал, что именно.
За окном мело сухим мелким, как порошок, снегом.
Кажется, вчера, после Мариши, он здорово напился. Но где? С кем? И что пил? Похмелье давалось Яну тяжело. Сон, даже долгий, не приносил облегчения. В таком состоянии помогала разве что очередная порция алкоголя.
Ян оделся, мыча себе под нос, и вывалился из дома. От снега, бьющего в глаза, тающего на губах, стало легче.
Он не заметил, как прошел мимо магазина, где продавалось «лекарство». Смутно осознавая происходящее, сел в автобус до вокзала. Там ему пришлось туго: от кисло-сладких запахов мокрой одежды и дешевой еды, от какофонии голосов, выкриков, объявлений тело трясло. Зато повезло с билетом: ждать электричку пришлось всего полчаса. За это время Ян сходил в ближайший магазин и на все деньги, что у него оставались, купил нехитрой еды: колбасы, молока, хлеба.