Но разве это не означает, что когда мы отсюда исчезаем, мы должны автоматически оставаться безвременно?
Отлично! Конечно, это так. Это также следует из того, что мы только что обсуждали.
Мы – или одно, или другое, или оба?
Нет, было бы неверно так говорить.
Почему?
Мы безвременны, мы – безвременность, если уж на то пошло, но то, чем мы кажемся во времени, – просто видимость.
То есть концептуальное существование, или псевдосуществование, проявленное посредством расщепления безвременного ума на субъект и объект, «концептуальность», представляющая собой сознавание посредством сравнения противоположностей?
Я думаю, ты выразил это достаточно ясно.
Но разве мы всё еще не пребываем в двойственности? Время и не-время – это пара взаимозависимых противоположностей, как и любая другая.
Верно. Мы должны признать это. Но это игра словами. Время – это последовательность, а последовательность и отсутствие последовательности составляют измерение «пространства», то есть объем, включающий в себя трехмерный объем, доступный нашим органам чувств. Это просто геометрическая концепция, но все эти измерения происходят из единого источника, единого «глаза», который производит эти измерения. Что это за «глаз» и где он находится?
Мне кажется, что это мой глаз, если не «полный вздор»!
И то и другое! Как концепция это – полный вздор, но как метафизическая истина это мой «глаз» в качестве Я [31].
И где находится твой «глаз» в качестве тебя?
Нет, нет! Ты потерял нить! Это МОЙ глаз, кто бы ни произносил это, и каждое воспринимающее существо может сказать это, и даже если животные и растения не могут «сказать» это, они могут знать это без слов. Это всегда «Я», и феноменально оно – везде.
Это не центр?
Это всегда центр, откуда бы он ни «смотрел».
Как это возможно?
Я, или «Я – Я», ахам-ахам, как Рамана Махарши называл его, – это центр бесконечности, а центр бесконечности феноменально находится везде.
Все это концептуально.
Все, что мы говорим, концептуально. Проблема в том, что люди обусловлены принимать концептуальную объективизацию за то, что они называют «реальным». Но никакой «реальности» нет. Все, что мы можем, помимо безмолвного знания мудрецов, чье понимание невозможно передать, – это концептуализировать его в абстрактные формы.
Да, и что потом?
Потом мы делаем то, что делали Учители, что делал Хуанбо.
И что это?
Уничтожаем концепцию. После долгой блестящей беседы об «Уме», уже собираясь покинуть зал, он повернулся и добавил: «И кстати, пожалуйста, не забывайте, что такой вещи, как «Ум», попросту не существует», – и ушел, оставив учеников сидеть с открытыми ртами. Кроме, возможно, лишь нескольких – для которых, собственно, и проводилась вся беседа.
Мы тоже среди них. К какой группе мы принадлежим?
Мы достаточно квалифицированны, чтобы принадлежать к последним.
Я в числе первых, с открытыми ртами!
Не тогда, надеюсь, когда прочтешь беседу Хуанбо! Это, по крайней мере, ясно.
Тут эффективное влияние оказал шок от такой концовки?
Как шок – возможно. Но суть в том, что когда концепция отбрасывается, лежащая в основе нее истина остается и становится явной.
Она становится явной до шока или после него?
Может существовать лишь один миг во времени, в который она становится очевидной.
И каков он?
Он безвременен, но представлен как некий момент в последовательном времени.
Тогда когда он?
Он всегда, вечно, неизменно. Он – вечность. Он называется СЕЙЧАС.
78 Что продолжается?
Термин «длительность» обычно и общепринято означает продолжительность во времени, и было бы неправильно использовать слова в ином значении, чем в том, в котором они обычно понимаются. Поэтому это слово так и используется в этих Записках.
Однако, по сути, «продолжительность» – это эффект чувственного восприятия, фактически не существующий. Длительность в этом смысле – иллюзия, вызванная последовательностью, поэтому последовательность можно назвать механизмом гипотетической длительности.
Но мы физически неспособны воспринимать события как-то иначе, чем в контексте длительности, поскольку безвременность, вечность невозможно воспринимать по-другому или как есть. Поэтому термин «длительность» должен означать безвременную вечность в противоположность текущему времени. Другими словами, он должен представлять измерение, которое возможно воспринимать только как находящееся под прямым углом к последовательности, как «вертикаль», которая пересекает «горизонтальную» временную последовательность в каждый момент и которая «продолжается» вечно в этом измерении. Такая продолжительность может восприниматься нами только как «длящаяся» в нашей иллюзии времени, хотя такая концепция прямо противоречит тому, что по сути она должна означать. В этом смысле «длительность» описывает безвременную бесконечность, то есть отрицание, для которого у нас нет иного утверждения, кроме слова Вечность.
Иными словами, то, что мы имеем в виду под словом праджня, вечно, это безвременная длительность, и она проявляется как функционирование во временности расщепленного ума.
Почему мы не способны воспринимать безвременное? Необходимо ли давать ответ на этот важнейший вопрос, на «альфу и омегу» всей этой темы? Разве он не очевиден? Или ответ слишком очевиден, чтобы его увидеть? Как концептуальное утверждение, он может быть и увиден, и выражен, причем самым коротким словом нашего языка.
79 Заметки о Времени
Всякое действие, которое мы совершаем, должно соотноситься с будущим, с тем, что должно возникнуть.
Отсюда следует, что если настоящее кажется существующим, но, как мы уже видели, не осознается нами, пока не становится прошлым, то целые периоды, назовем их эонами, потенциально существуют в каждый момент длительности и должны неизбежно «проживаться». Не важно, видим мы их как «прошлое», движущееся в «будущее», или как «будущее», утекающее в «прошлое», наше понятие проживания – это процесс их сознавания в последовательности моментов, которые мы воспринимаем как «существующие» и последовательность которых воспринимаем как «жизнь».
Во временности они кажутся возникающими последовательно, но хотя они могли и не существовать до и после того, как мы воспринимаем их в форме наших переживаний, они потенциальны и неизбежны и «существуют» в состоянии вечности.
Знать, что то, что ты есть, не подвержено концепции «времени», – не просто знать, что так должно быть, но и осознавать это, – и есть освобождение от какой бы то ни было связанности.
Разве связанность – это не привязанность ко времени? Разве понятие «времени» не зависит от понятия «себя»?
Мы «живем» в последовательности временны́х моментов того, что безвременно есть вечное настоящее.
Мы живем в истории, а не творим ее!
Возможно, нет никакой длительности в смысле неизменности, но она есть только в контексте непрерывности.
Но каждый момент должен быть вечным в другом измерении под прямыми углами к измерению времени.
«Вертикальная» жизнь, то есть под прямыми углами к «горизонтальной» жизни последовательного времени, которую можно рассматривать как пересекающую первую в каждый последовательный момент, – это ноуменальное проживание, противоположное феноменальной жизни, поскольку «вертикальное» измерение представляет собой суперобъем, относящийся к объему так же, как тот относится к плоскости.
У них нет общей меры, поскольку в «вертикальном» проживании имеется дальнейшее измерение, благодаря которому оно включает в себя предыдущие, и то, что воспринимается как последовательность в «горизонтальном», в «вертикальном» является тотальностью. «Прошлое» и «будущее» должны, таким образом, полностью присутствовать в более высоком измерении, а в более низком без памяти и воображения может быть воспринято только недавнее «настоящее».
Время – последовательность, Безвременность – одновременность. Поэтому мы вполне можем жить во всех точках нашей «жизни»: в прошлом и будущем, а также в гипотетическом настоящем, сейчас и всегда.
Наше видимое, или гипотетическое, существование, даже рассматриваемое как «реальное», сводится исключительно к моментам – тем, которые считаются «настоящим». Эти моменты, следующие друг за другом в контексте времени, являются мгновенными отпечатками, и не обладают ни плотностью, ни исчислимой длительностью. Ведь такое «существование» и вправду кажется несколько «теоретическим», чем-то чуть большим, чем простое допущение?
«Тот, кто не видит, что время и пространство фиксируются для нас природой наших органов, не может выйти из ситуации, в которой находится».
(Морис Николь, «Живое время»[32])
Да, действительно, но наши органы тоже фиксируются для нас. Время и пространство – интерпретации безвременности и бесконечности, и наши органы – также интерпретации этого. Мы все в одной лодке, кроме ума шкипера.
Прикрепленные к рельсам наших феноменальных жизней, не способные воспользоваться преимуществом наших бесчисленных возможностей, разочаровывающиеся на каждом повороте пути, к которому мы привязаны, как цыплята к веревке за свои клювы, – это и есть связанность. Неудивительно, что мы хотим быть свободными, способными пользоваться возможностями, следовать своим подлинным судьбам и жить так, как мы можем и должны жить. Разве мы не отбываем приговор, вынесенный неизвестным судьей, вместо того чтобы жить свободно?