Если уж так необходимо поговорить об этом, делая вид, что «это» что-то объективное, то есть создавая образ этого, чтобы кидать в него кокосы или петь ему дифирамбы, или если мы не можем удержаться от поклонения себе через поклонение этому – как обычно происходит, когда мы пользуемся напыщенными фразами о чистой, истинной или божественной любви, – то разве не разумнее будет использовать менее претенциозный технический термин, не настолько лестный для нашего эго?
Тут речь может идти только о необъектных отношениях, будь то отношения с Богом или с феноменальной вселенной, причем в данном случае Бог будет объектным и, следовательно, феноменальным. Никакие другие «безличные» отношения невозможны. Но будучи не-объектными, они должны также быть и не-субъектными, то есть если объект не является объектом, если он перестает быть объектом, то он одновременно перестает быть и субъектом. Остается только «Я».
Святой Хуан де ла Крус утверждал, что «Бог есть любовь»[34]. Поскольку тут нет никакого описательного существительного, то лучше и не скажешь. Но означает ли эта фраза, что мы можем говорить это о самих себе? Сам опыт напоминает нам о «любви»? А разве он не напоминает нам также о «радости», или «блаженстве», и кто знает о чем еще? Но все эти слова неадекватны и неверны.
Зачем вообще об этом говорить? Разве не достаточно просто знать это, когда нам это удается? Или мы настолько горды собой за то, что испытали это, что должны во что бы то ни стало сообщить всем, что оно у нас есть? Если уж мы испытали это, давайте хотя бы вспомним, что любой опыт всегда феноменален и, следовательно, то, о чем мы говорим, не может быть «этим». Любовь, какой бы экстатичной она ни была, – просто эмоция. Любовь-ненависть невозможно испытать вне двойственной вселенной чувственного восприятия и личного опыта, и искать положительное через положительное – воистину большая глупость.
87 Можно предположить…
Можно предположить, что пробуждение к тому, что мы есть, или разотождествление с феноменальным объектом, наделенным поддельными субъективностью и свободой действия, может возникнуть только в результате состояния равновесия между положительным и отрицательным аспектами двойственности, отсутствие равновесия между которыми и составляет связанность.
В целом положительный элемент (ян) превышает отрицательный элемент (инь), поскольку мы так обусловлены с рождения нашей несбалансированной системой образования. Религия стремится усилить этот дисбаланс и, таким образом, становится важным фактором в нашей связанности. Путь Отрицания даосизма и чань (дзен в Японии) почти в одиночку систематически пытается компенсировать этот дисбаланс разнообразием методов и практик чистых форм чань, иногда называемых «практикой не-практики». Если мы изучим древние описания внезапных пробуждений, которые являются единственной целью Великой Колесницы (шрестхьяна), я думаю, мы обнаружим, что это восстановление равновесия и есть тот самый фактор, который приводит к внезапному освобождению от гипотетической связанности, которая, по-видимому, является психологическим сдерживанием, – а также и цель техник, применяемых Учителями.
Религиозные Пути преимущественно положительны, или прямо положительны, они стараются достичь чистой положительности, развивая положительные эмоции – «любовь» к Богу, или к феноменальным объектам, или даже к самой вселенной. Но достижение положительности через положительное – явное проявление абсурдности, подобное попытке поднять себя за шнурки ботинок. Почему? Потому что объективированная феноменальность сама по себе положительна, и есть расщепление непрерывности между тем, что феноменально положительно или отрицательно, и ноуменальностью, которая ни положительна, ни отрицательна. Следовательно, «освобождение» – это освобождение от положительной объективности, и этого нельзя достичь какой бы то ни было положительной, то есть феноменальной, деятельностью. Это ведь должно быть очевидно? Техника Пути Отрицания, с другой стороны, состоит в систематическом отрицании всякой положительной психической деятельности, что исправляет дисбаланс, который держит нас в связанности.
Можно предположить, что все стремятся к положительности, что такова даже «любовь к Богу» или «любовь к Господу» в веданте и христианстве. Так нам может казаться, и это, без сомнения, причина кажущегося непреодолимым соблазна склоняться к положительному, и неизбежно двойственному, Пути. Но то, что мы там ищем, не абсолютно положительно, а лишь кажется таковым. В действительности мы ищем нашу ноуменальность, которая, хотя и является для нас отрицанием, на самом деле не позитивна и не негативна, какой бы она нам ни казалась. И наша гипотетическая связанность мешает нам понять, что это и есть то, что мы есть. Это, если хотите, результат взаимного отрицания взаимозависимых противоположностей, положительной и отрицательной, и чтобы такое взаимное отрицание возникло, они должны быть точно «наложены» друг на друга, как пленки позитива и негатива, а для этого они должны находиться в идеальном равновесии. Это и будет не-объектным отношением.
Такое взаимное отрицание всех пар взаимозависимых противоположностей, из которых положительное и отрицательное – базовые факторы, является результатом уравнивания противоположных элементов, например света и тени, где каждый уничтожает другого, оставляя пробел, известный как Пустота, или Пустотность. Но это пробел только с позиции феноменальности, то есть полное отсутствие концептуальных объектов. Следовательно, концептуальность исчезает, и ум освобождается от двойственности и «становится целостным».
В результате остается то, что всегда и было, то есть естьность, и это то, что мы есть, все, что мы есть, и это может называться только одним словом – Я.
В основе такого метаноэзиса лежит, конечно же, отсутствие феноменальной объективизации, то есть проявлений, существующих лишь в уме и проявляющихся с помощью механизма гипотетических субъектов и их объектов. Все эти сны, как Будда назвал их в Алмазной сутре, отменили сами себя через уничтожение воображаемых субъектов/объектов. А это стало возможным благодаря равновесию отрицательного и положительного элементов (инь и ян), которые делают возможным феноменальное проявление для всех гипотетических воспринимающих существ, чье потенциальное восприятие когда-либо существовало, выраженное местоимением «я».
Таков вкратце Путь, или Дао, функционированием которого является Дэ, и тот, кто понимает его, – человек Дао. Это также важный элемент китайской Махаяны, представленный в Великой Колеснице. В буддийской терминологии функционирование называется праджней, это динамический аспект, чей статический аспект – дхьяна. В индийском санскрите эти термины имели несколько другое значение, на котором до сих пор настаивают переводчики, внося, к нашему ужасу, путаницу в китайские тексты и искажая смысл.
Эта невозможность достичь положительного через положительное иллюстрирует частое высказывание Хуанбо о том, что Ума невозможно достичь умом, и является причиной того, почему глаз не может увидеть себя. Вот почему «я» тоже не может это сделать, так как оно и есть оно, и ищущий не может найти себя, потому что искомое и есть искатель. По этой же причине расщепленный ум не может увидеть целостный ум, и поэтому ни положительное, ни отрицательное, будучи разделенными, не могут увидеть, что они такое за пределами себя. Все это – деятельность, в которую мы вовлекаемся с оптимизмом и которая просто иллюстрирует аспекты знаменитого высказывания Хуанбо.
Таким образом, получается, что только через отрицание положительной эмоциональности и положительной концептуальности можно восстановить равновесие и выйти за пределы двойственности. Ноуменально все концепции ложны, и ничто сказанное в контексте последовательного времени не может быть истинным. Никакие чувства не могут существовать вне двойственной вселенной чувственного восприятия и личного опыта, и искать положительное через положительное – большая глупость. В безличном оба эти элемента должны отсутствовать. Безличного можно достичь только тотальным отрицанием.
Если предположить иначе и сказать это, а не просто прочитать, то отрицание необходимо, поскольку что-Я-есть не является чем-то воспринимаемым с помощью органов чувств, и чтобы Я мог осознать Это-которое-есть-Я, я должен перестать сознавать То-что-не-есть-Я. Такая «переориентация» сознания может возникнуть лишь в результате отказа от всех феноменальных привязанностей, от которых зависит моя ложная идентичность. Любая и всякая положительная мысль или эмоция усиливает мою привязанность к Тому-что-не-есть-Я, а положительное может отмениться только отрицательным.
Поэтому, чтобы избавить себя от всех моих положительных препятствий, я должен привести свою отрицательность в равновесие со своей положительностью, чтобы они взаимно уравняли друг друга, и результатом должна стать пустота как положительной, так и отрицательной объективности, чье феноменальное отсутствие – это «естьность».
В абсолютном смысле позитивность – это всегда утверждение себя, а негативность – отрицание себя. А «уничтожение чувства эго есть Освобождение» (Рамана Махарши), и это суть всех доктрин.
Достигнутая положительность может вести только к эмоциональному феномену, такому, как то священное чудовище (этимологически [35]), святой. Достигнутая отрицательность может вести только к порочному чудовищу, дьяволу. А равновесие ведет к мудрецу, который представляет собой совершенство нормальности. Не могут ли тогда мудрецы быть также и святыми? Конечно же, могут: святость, как и дьявольщина, – это феномен, и феноменальная роль мудреца может быть как демонической, так и святой. На это также указывал Рамана Махарши, авторитету которого не было равных в наше время, ведь он, несомненно, сам был мудрец