Сопереживание прокурора Нафиева несчастным людям, пострадавшим от преступления, постоянно замечали его близкие и, конечно же, любимая жена Гельсиня. Она уже с порога определяла состояние своего мужа: как прошел очередной тяжкий прокурорский рабочий день. Для Сайфихана Хабибулловича она была всем — и врачом души, и верным помощником, и нежной матерью его детей, и любимой женщиной. Она сумела создать дома такую атмосферу, такое тепло, что вся усталость, как ледяной панцирь, тут же таяла на глазах семьи. И так на протяжении более четверти века совместной жизни. Гельсиня заполнила его всего нежным светом и жизнетворной энергией с первого дня их встречи в деревне Мунчали, что в Дрожжановском районе.
Она ждала его, пока он, Сайфихан, служил целых три года в армии. Будучи учительницей Гельсиня вышла за него замуж, когда он работал комбайнером. И все, что он делал, к чему стремился, во всем была ее заслуга. Она его вдохновляла, а когда у него не оставалось сил преодолеть большие невзгоды, трудности, которые то и дело подбрасывала жизнь, Сайфихан черпал силы у нее, у детей. Они пробуждали в нем второе дыхание, когда казалось, вот-вот он упадет на пути к цели. Но и он, как любящий муж и отец отвечал им тем же. Помнится, когда она ждала ребенка и ей захотелось мандарин, Сайфихан вечером после работы помчался на аэродром, долетел до Москвы, купил целую сумку цитрусовых и уже на следующий день вернулся домой.
Вообще отношения между ними вмещались в рамки представления друг о друге, которые можно выразить так: если человек обладает умом, пленительным обликом, а чистота души сочетается с талантом ее выражения во вне, также как и мысли, то трудно поверить, что это земное существо, а не божественное создание; подобные люди чаще всего встречаются при одном условии — когда они влюбляются.
С искренним участием Нафиев относился и к своим друзьям. Переживал за них, за работу, за будущее своего края, как переживала и его супруга. Хотя понимал: кто взваливает на себя одновременно груз прошлых печалей, неприятности и суету сегодняшнего дня, а также ожидающие тяжести забот и ударов будущего, тот как неопытный путник, отправившийся в дальнюю дорогу и наваливший на себя непомерные мешки, чемоданы и баулы, — быстро выбивается из сил и не достигнет цели, в лучшем случае, а в худшем — погибнет. Но это не пугало Сайфихана Нафиева, и он как прокурор прекрасно понимал, что борьба с преступностью во многом зависит от духовности населения, всего народа. Он четко представлял, что духовность народа — это ни что иное, как господство в обществе духа добродетели, сострадания и милосердия, человеколюбивых идей и общечеловеческой нравственности, чести и совести, но не господство пьяной прочувственности и воровской сентиментальности, расхристанности души неудачников-бездельников и отсутствие чувства меры в религиозности, анархии и хаоса в мировоззрении на общечеловеческие ценности.
Конечно, преступность и борьба с ней зависит и (главным образом) от уровня благосостояния народа, и нравственности политиков, оседлавших, как собственных коней, государственную власть. В условиях царствования безнравственных политиков особенно трудно блюсти прокурору исполнение законов. Власть всегда оказывается гибельной пилой, кромсающей тело государства и судьбы целых народов, если ее зубьями-правителями являются фанатичные диктаторы-вожди, вселенские монстры-убийцы, невежественные реформаторы-недоумки, тщеславные паханы-паяцы, идеолого-припадочные сумасброды и авантюристы, оголтелые демагоги или профессиональные лжецы и прочие временщики, проклятые народом и историей.
Из всех стран мира всех больше зубьев из этой роковой пилы прошлось по телу России и Татарстана.
И не учитывать законы политики в неправовом государстве, то есть где правит не закон, обязательный для всех, а чиновник и политик, было бы опрометчиво, неразумно, ибо в их действиях часто кроются корни преступлений. Эти законы прокурор Нафиев всегда хорошо представлял. Ведь в политике, как в шахматах, господствуют три основных закона: бесконечные комбинационные интриги фигур, стоящих на противоположных позициях; все действующие фигуры, даже одного лагеря, не тяготеют к дружбе; мелкие фигуры жертвуются ради крупных (важных) фигур.
Конечно, в тяжком преступлении в здании узла спецсвязи не просматривается рука какого-либо конкретного политика. Но появление дикого нецивилизованного рынка, резкой поляризации общества на супербогатых и бедных, и разгул анархии и преступности — детище неразумных и коррумпированных политиков — создали косвенные условия для широкой торговли оружием, а это в свою очередь толкнуло преступника любым путем завладеть в узле спецсвязи 66 пистолетами и большим числом патронов к ним, чтобы за счет этого обогатиться. Но, как известно, преступник, завладев оружием, не смог его увезти. Довольствовался лишь одним пистолетом Макарова. Нафиев дал указание о розыске этого оружия.
«Всем гор-, райотделам милиции Республики Татарстан. Разыскивается пистолет Макарова ПМ № ГХ 5101, похищенный опасным преступником из Республиканского узла спецсвязи. При обнаружении указанного оружия немедленно сообщить в МВД Татарстана».
Но за время, прошедшее с момента убийства работников спецсвязи, сообщений об обнаружении этого пистолета не поступило. Найди это оружие — и легче было бы выйти на убийцу.
Когда Нафиеву представили список всех уволившихся из узла спецсвязи за последний год, он обратил особое внимание на мужчин, которые проработали непродолжительное время. Ибо трудно было представить, что мужчина, ушедший на пенсию или проработавший с десяток лет, вдруг решил убить ради призрачных перспектив своих товарищей, проработавших с ним бок о бок столько времени! Женщин он вообще исключил. Не могла женщина сначала распивать спиртное с мужчинами, а затем одному за другим вонзать нож в спину, для верности пристреливая каждого из них. Тем более, что уволившиеся женщины, судя по характеристикам, благопристойные матери и жены. Тем не менее список подозреваемых составил десять человек.
Кто из этих десяти мужчин преступник? — ответить было трудно. Нужны были неоспоримые доказательства. Проводить у них обыски не было смысла. Ведь единственное доказательство причастности того или иного лица к этому преступлению было оружие, похищенное из узла спецсвязи. И, конечно же, преступник ни за что не будет хранить пистолет у себя дома. И обыски подобного рода ничего не дадут. Остается одно: допросить потерпевшую Фарзиеву. Но она находилась в реанимации и не приходила в сознание. К тому же врачи дали заключение: из-за тяжелой раны в области шеи и голосовых связок Фарзиева в ближайшие недели говорить не сможет.
«Да, бандит, гуляющий с оружием, может натворить за это время немало бед»,— сокрушенно подумал прокурор Нафиев. И тут ему пришла идея, которая реально ускорит следствие по этому делу. По крайней мере, развеет туман по его списку мужчин, что уволились в последнее время.
Нафиев вызвал секретаря:
— Немедленно распечатайте на компьютере самым большим шрифтом список подозреваемых мужчин, работавших ранее в спецсвязи.
Когда список был готов, он позвонил в больницу: не пришла ли в сознание Фарзиева. Но там ничем не обрадовали. Прокурор предупредил: как только она очнется, немедленно ему позвонить. Дежурная по этажу его озадачила. Кто-то интересовался состоянием потерпевшей! В общем, какая-то женщина…
Этого еще не хватало! Нафиев позвонил начальнику милиции Казани:
— Искандер Галимзянович, вам известно, что Фарзиевой интересуются?..
— Да, известно. Мы усилим охрану ее. Попутно ищем звонившую…
Прокурор хотел было положить трубку, но начальник милиции Галимов продолжил:
— Сайфихан Хабибуллович, хотел вас вкратце известить о состоянии расследования по расчлененному трупу, найденному на берегу Казанки. Мне представляется, что здесь нет связи между костромским делом по обвинению Гирзавова и здешним…
— Да, нет связи. Ведь приговор в отношении Гирзавова приведен в исполнение. А вы на чем базировались в своем выводе? — осведомился Нафиев.
— Сейчас подъеду и расскажу, — ответил Галимов.
Оказалось, городская милиция установила, что «Жигуль», обнаруженный в реке Казанке, был угнан из Бугульмы и принадлежал некоему Пупырышеву, хотя номера на машине были новые. Хозяин машины, снова увидев родного железного коня, развел руками и начал прочувственно причитать: «Господи! Да как же этот супостат угнал мою конягу. Да как же этот дьявол завел его. Господи! Ведь там были аж две секретки, без знания которых невозможно было завести машину».
Это-то и послужило отправной точкой поиска угонщика и убийцы, расчленившего труп. В машине были обнаружены пятна крови, в частности в целлофановом мешке. Видимо, в этом мешке хранилось орудие убийства. И вода, проникнув в мешок, не «промыла» его начисто. Кровь «принадлежала» отрубленным рукам, то есть группа крови совпадала.
Хозяин машины на вопрос кто знал об этих секретах машины, не долго думая, ответил: «Кроме меня — никто. Я сам их придумал: секрет был как в электропитании, так и в топливной системе».
— А кого-нибудь вы подвозили? — спросили его сыщики.
Пупырышев сморщил лоб и затем хлопнул по нему ладонью:
— Конечно же! Подвозил недавно соседа по гаражу. Он видел, где мои две «собаки зарыты». Мужик он молодой, лет тридцати пяти. Недавно купил соседский гараж у вдовы одного военного, что в Афганистане в могилу слег. Чем занимается он — понятия не имею. Звать его Рафаэль Агеев.
Агеева быстро нашли. Милиция при обыске в его квартире обнаружила золотой перстень с бриллиантами, принадлежащий Меринову, по кличке «Карабас-Барабас». Меринов был в розыске как пропавший без вести.
В квартире Агеева нашли и учредительные документы на созданную фирму по поставке продуктов питания. Среди учредителей фигурировал кроме Агеева и Меринов. Это-то и натолкнуло следствие на предположение, что «Карабас-Барабас» исчез не по своей воле, а стараниями заинтересованных лиц. И тогда возникла идея показать золотые вещи, обнаруженные у Агеева, родственникам исчезнувшего Меринова. Среди вещей родственники и работники коммерческой организации, где трудился пропавший без вести, признали перстень с драгоценными камнями как ранее принадлежавший Ме