ринову.
— Он носил его на безымянном пальце правой руки, — пояснили опрошенные.
Впоследствии Агеев признался: он убил своего компаньона из-за ревности. «Карабас-Барабас» (прозвище дали из-за его пышной черной бороды) стал сожительствовать с любовницей Агеева, которую тот по-настоящему любил.
— Сами понимаете, атмосфера в Бугульме толкает людей на наслаждения. Ведь Бугульма — это второй Техас, где двадцать процентов родственников по крови, а восемьдесят — по постели, — разглагольствовал Агеев. — Ну, а если ближе к делу, то… чтобы я отстал от Галки (так ее звали), «Карабас-Барабас» оставил, несмотря на мои возражения, свой перстень в качестве откупного, когда он был у меня дома. Я, конечно же, хотел ему вернуть эту вещицу, но Меринов и слышать не хотел. Потом об этой безделушке я как-то забыл…
Следствие стало наводить справки об этой Галине, жрице любви. Оказалось, в свободное от работы время она подрабатывала по вызову на «эротические массажи». Массажировала новых русских в закрытых банях, где раньше куражились партийные секретари. После того, как ее муж-неудачник заподозрил неладное и начал, как Орфей, искавший свою жену в аду, искать Галину в преисподнях злачных мест, она ограничила свой чувственный бизнес. А тут как раз подвернулся жирный гусь — Агеев, который позволял себя изрядно общипывать. Его теплый пух обогревал ее и всю семью материально. Другого любовника, по утверждениям Галины, она не заводила. «Карабаса-Барабаса» видела лишь однажды у Агеева. И чтобы как-то сгладить впечатления о себе, сказала:
— Зарплату-то по нескольку месяцев не видим. А у меня ребенок и мать иждивенка. А муж — пустое место. Все у него кругом виноваты, только не он сам. Короче, альфонс по сути, а потому, как представляется и пыль пускает в глаза — личность, равная премьер-министру. А чем больше у неудачников и закоренелых бездельников претенциозности в отношении собственного достоинства, тем больше каверзных неожиданностей следует ожидать от них.
Эти слова свидетельницы, сказанные днем в отделении милиции, стали вещими вечером: в нее из-за угла стрелял из пистолета мужчина в маске, которого однако узнали случайные прохожие. Им оказался муж Галины!
При аресте он не сопротивлялся. Только выразил сожаление, что не прикончил ее.
— Позор, который скоро обрушится на мою честную голову в суде над убийцей, любовником моей жены, любовником матери моего ребенка, страшнее смерти, а тем более уголовного наказания. И я готов сам умереть. Дайте мне пистолет.
Начальник казанской милиции, поведавший эту историю прокурору, встал, прошелся по кабинету Нафиева и произнес:
— Как видите, пока я говорил с вами по телефону, связь с делом о нападении на узел спецсвязи и тем, что я здесь изложил, не просматривалась. Но когда я ехал сюда, позвонили в машину и оказалось, что в Галину, свидетельницу по делу об убийстве Меринова, стреляли из пистолета, похищенного из узла связи!
— Да ну?! — вырвалось у спокойного и всегда уравновешенного Нафиева. — И номер пистолета тот же?..
Галимов вытащил бумажку и прочел:
— № ГХ 5101.
Нафиев, помнивший этот номер наизусть, тихо спросил, словно опасаясь спугнуть удачу:
— Где достал пистолет покушавшийся? А может, он ранее работал в узле спецсвязи? Как фамилия его?
— Его фамилия Матушкин. В узле спецсвязи в Казани не работал. Родственники тоже не имели служебных отношений с этой конторой. А пистолет, по его словам, купил по дешевке на железнодорожном вокзале в Бугульме. Продал пассажир, который ехал на поезде до Агрыза. Возраст определить не может: тот был в больших черных солнцезащитных очках. Остальную часть лица покрывала густая борода. Мужчина горбился и опирался на палку.
— Откуда Матушкин узнал, куда едет этот продавец? — с нотками недоверия поинтересовался прокурор.
— Появившаяся проводница спросила того, нужно ли его будить в Агрызе.
Оба помолчали.
Прокурор тяжело вздохнул и произнес:
— Снова круг замкнулся. Все где-то рядом, да вокруг и около…
Звонок телефона прервал их.
Нафиев изменился в лице. Он быстро положил в папку нужные бумаги, и встав из-за стола, коротко проронил:
— Звонили из больницы. Фарзиева пришла в себя!
Потерпевшая Фарзиева Ляля Адибовна лежала неподвижно с забинтованной головой и шеей. Нафиева предупредили, что в его распоряжении не более двух-трех минут, так как она еще очень слаба и потеряла много крови.
Сайфихан Нафиев, подавляя свое волнение, с пересохшим горлом присел на стул у изголовья раненой и негромко, как бы извиняясь за беспокойство, внятно, не торопясь произнес:
— Ляля, если вы слышите меня, закройте и откройте глаза.
Он напряженно смотрел ей в лицо. Казалось, все слышат, как сильно бьется его сердце. Лицо Нафиева от прилива крови покрылось красноватыми пятнами, и дыхание сдавило…
Она, как он просил, закрыла глаза секунды на три и снова открыла.
— Спасибо, моя родная, — прочувственно произнес Сайфихан Хабибуллович, ощущая, как комок подкатывает к горлу. И тут же продолжил: — Сейчас я покажу список, а вы закроете глаза перед фамилией убийцы. Я буду показывать фамилии по очереди.
Прокурор поднес к ее глазам список лиц, ранее работавших в узле спецсвязи. Он судорожно глотнул, как будто ему от напряжения не хватало воздуха, и указав на первую фамилию, посмотрел на Фарзиеву. Та лежала неподвижно с широко открытыми глазами. Потом он указал на вторую, третью… Результат тот же. И когда он указал на фамилию Шпагонова, она закрыла глаза и вся напряглась. Лицо ее еще более побледнело. Раненая хотела что-то сказать, но послышался лишь звук, больше похожий на стон.
Нафиев поблагодарил Лялю Фарзиеву, пожелал ей скорейшего выздоровления и торопливо зашагал к выходу. Не дожидаясь, пока доедет до своего кабинета, он позвонил из машины начальнику городской милиции Галимову и попросил принять все меры по задержанию Шпагонова Андрея Петровича.
Позже Нафиев узнает, что, прежде чем потерять сознание, Фарзиева кровью написала на полу: «Шпагонов — убийца». Но пожар и тугие водяные струи пожарных уничтожили эту ценнейшую информацию для следствия.
Когда же сообщили задержанному, но молчавшему Ковалеву Дмитрию Дормидондовичу о том, что его сообщник известен и скоро со Шпагановым будет устроена очная ставка, Ковалев сознался о своей причастности к преступлению, но он, Ковалев, по его словам, не был в помещении узла спецсвязи и никого не убивал. Это все Шпагонов, его родственник, задумал и осуществил. Он же придумал себе и Ковалеву алиби: смотрели фильм в кинотеатре «Дружба». Для этого Шпагонов купил накануне билеты на вечерний сеанс. Ковалев признался, что они закупали водку в ресторане «Тулпар», затем он, как водитель, подвез на «Жигулях» Шпагонова к месту преступления. Затем подъезжал за ним к зданию спецсвязи, но нервы его не выдержали, и он пытался уехать без Шпагонова, но милиция по указанию прокурора города его задержала, но ему удалось ускользнуть от милицейского наряда.
О необходимости задержания Шпагонова как особо опасного преступника сообщили средства массовой информации. Телевидение показало фотографию преступника. Особое внимание в поиске Шпагонова уделили городу Агрызу. Вскоре его там и задержали…
…Вот ведь как бывает в жизни: человек ищет-ищет свое счастье на стороне, а оно рядом, — размышлял Сайфихан Нафиев. — Вот и в следствии так же. Искали-искали где-то далеко, а разгадка преступления крылась рядом. Молодец Фарзиева. А ведь была среди десяти мертвых. И ожила. На наше счастье. На счастье своей семьи.
«Когда это дело завершится и преступников осудят, обязательно пойду вместе с Гельсиной в оперный театр слушать волшебный голос Зили Сингатуллиной»,— решил Сайфихан Хабибуллович. Они с женой вообще часто посещали театры.
Голос выдающейся певицы Сингатуллиной можно было, конечно же, слушать бесконечно. Ее голос вызывал и прилив сил, и лечил душу, и позволял почувствовать, что в этой жизни истинное, а что бренное, мелкое.
Такие же чувства Сайфихан Нафиев, как и его друзья, испытывал, слушая и других великих певцов татарского народа Ильгама Шакирова и Хайдара Бегичева. Они помогали ему в трудные, горькие минуты жизни. Их благотворные, затрагивающие самые глубины сердца и душу голоса поддерживали, когда, казалось, сил уже больше нет бороться с превратностями судьбы, с потерей самых дорогих, близких ему людей, уходящих в могильную бездну.
Несомненно одно: и Ильгам Шакиров, и Хайдар Бегичев, и Зиля Сингатуллина — подлинно народные певцы, уже при жизни вошедшие в золотую летопись национальной культуры, в историю своей суровой эпохи, своим творчеством помогают людям постигать смысл нелегкой человеческой жизни. Именно об этом думал Сайфихан Хабибуллович Нафиев, наслаждаясь их голосами. Он всегда желал им здоровья и успехов, как, впрочем, всегда желает добра всем честным людям.
Эпилог
Верховный Суд Республики Татарстан вынес убийце Шпагонову смертный приговор. Приговор приведен в исполнение.
Соучастник преступления Ковалев приговорен к длительному тюремному заключению.
1996 г. Москва — Казань — Кострома