– Что ж, он прямо так ему и сказал: обрати внимание на Настю и затащи ее в постель, чтобы она могла от тебя забеременеть? – ахнула Ирка.
– Тут Олег не очень-то распространялся, но думаю, что все было еще занятнее. Не знаю, держал ли он свечку, но где-то около того… Видишь ли, у Кая и Олега довольно специфические отношения. Олег, насколько я могу понять, может просто велеть Каю: пойди и сделай то-то и то-то. Я, Олег, считаю нужным, чтобы это было так. Кай пойдет и сделает. Что-то такое от Ветхого Завета, понимаешь? Человек совершенно свободен в своих повседневных поступках. Но в неких важных сферах, граничащих с областью сакрального, где нет и не может быть однозначных толкований, кто-то должен знать, как правильно, и указывать другим. А ты – только подчиняешься. Разумно, если отец указывает сыну, а не наоборот. Возможно, что это вовсе не новообразование их отношений и зерно просто легло на уже удобренную почву – допускаю, что именно так воспитывал сына и Большой Иван.
– Жуть какая! – сказала Ирка, снова возвращаясь мыслями к фантастическим фильмам. – А если Олег прикажет ему что-нибудь… ну, такое… Я, конечно, ничего про Олега плохого сказать не хочу, но…
– Если приказ пойдет вразрез с базовой этической программой, Кай откажется его выполнять и уйдет. Мы знаем наверняка, потому что такое уже было в его жизни – когда он жил у бандита Алекса. Алекс приказал Кешке избить беззащитного человека. Кешка не выполнил приказ и просто убежал от него. Искусство выбирать повелителей входит в эту программу, понимаешь? Добрый царь и все такое… Бедняге Олегу так и не удалось избавиться от биологических программ, на которые он катил бочку…
– И, значит, Настя…
– Я полагаю, что от выполнения этого распоряжения Олега Кай получил даже некоторое удовольствие. А Настя получила то, что и хотела – беременность. Светка висит на люстре от восторга.
– Слушай, Анджа, а почему это – плохо? – спросила Ирка.
– А что – тебе тоже нравится? – язвительно поинтересовалась Анжелика, сразу напомнив Ирке себя прежнюю. – Ну что ж, я и говорю – след потерялся. Кстати, Олег стоял передо мной на коленях, и выл в голос, что он – последний осел.
– Почему? – Ирка действительно потеряла нить анжеликиного повествования. – Ты же говоришь, он сам все это устроил…
– Устроить-то устроил, только впоследствии образовалась еще одна серия в нашем сериале: оказывается, его родная дочь имеет виды на его приемного сына!
– Кто? Кого? – Ирка таращила глаза и честно пыталась понять. Она любила сериалы. – А-а! Кай, значит, нравится Антонине. А он уже с Настей… А с Настей-то, ты думаешь, у него серьезно? А как же ее Виталик… А вы с Олегом… А Светка…
– Ирка! Замолчи сейчас! – заорала Анжелика. – Я больше не могу! Потерянные братья и сестры! Дети, родившиеся не от того, от кого надо. Бандиты и сокровища. Герои и террористы. Сиротки и несчастная любовь… Ирка! Ты, кстати, никогда ребенка на вокзале не теряла? А то там еще Женя не оприходованным остался… Меня достало жить внутри сырых, дешевых, легко узнаваемых, плохо пропеченных сюжетов! Можешь ты это, наконец, понять и перестать таращить глаза!
– Ага! – сказала Ирка, захлопнула рот и некоторое время послушно молчала. Потом спросила:
– Слушай, а что сам Кай-то говорит по этому поводу?
– Он ничего не говорит, – сказала Анжелика.
– Почему?
– А потому что он исчез. Убыл в неизвестном направлении. Вместе со всем ансамблем «Детдом». Предупреждая твой вопрос: Олег ничего не знает. Это, видишь ли, та область, где у Кая свобода воли и прочего.
– А Настя? – спросила Ирка.
– Что – Настя? Кому какое дело до Насти?! – окончательно обозлилась Анжелика. – Ты думаешь, он, воспитанник Олега, прямо только и переживает теперь за этого ребенка? Ты еще вспомни, как он меньше месяца назад прямо на автоматы этих отморозков пер! Какое ему дело!
– Да я не об этом, – спокойно возразила Ирка. – Я говорю: Настю спросили, не знает ли она, где Кай?
– Настю? – удивилась Анжелика. – Кажется, нет. Но, может быть, Светка?… Да какая разница! Настя про себя-то не очень точно знает, где она находится…
– А ты все же позвони ей, – посоветовала Ирка. – Вот смотри, у меня здесь телефон записан. Вот трубка. Набирай…
Анжелика, находясь в своеобразном ступоре от переживаний, послушно набрала номер, подождала, пока Настя возьмет трубку…
– Здра-асте, тетя Анджа-а… – Настин голос плавал, не приземляясь.
– Настена, ты не знаешь, куда делся Кай и прочие трубадуры? – не тратя времени на обычные вежливости, спросила Анжелика.
– Прочие – не зна-аю, – ответила Настя. – А Кайчик уехал к себе, на Белое море, за тем крестом, который у него на груди выколот. Когда приедет, обещал показать мне краси-ивое и дать срисовать. И еще обещал морскую звезду сушеную привезти-и…
– Так, – сказала Анжелика, положив трубку. – Время пришло. Кай в сопровождении «Детдома» отправился за пиратским кладом своих предков. И все, кто, предположительно, за ним следит, вероятно, двинулись вослед…
Глаза у Анджи сузились, волосы встали дыбом, губы сжались в узкую некрасивую полоску. Ирка глядела на нее со страхом и недоумением.
– Чего ты говоришь? Я не понимаю… – жалобно сказала она.
– Видишь ли, Ирка, в нашем кино только что поменялся жанр, – объяснила Анжелика. – Сериал про несчастную любовь и брошенных детей закончился. Начался боевик.
Старый раздолбанный автобус марки «ПАЗ» бодро подпрыгивал на усыпанной крупными белыми камнями дороге. Пыль клубилась за ним красивым пушистым хвостом и оседала на кусты вереска и невысокие кривые сосны, растущие среди беломошника.
Несколько немолодых теток с пустыми ведрами (ездили на станцию продавать чернику) и два угрюмого вида мужика недоверчиво смотрели на сваленные позади рюкзаки и неместных парней, не слишком похожих на обычных туристов. Особенное внимание привлекал Кай с его акцентом и неизменной, болтающейся на спине широкополой шляпой. Еще на станции, на грязной асфальтированной площадке у водонапорной башни, где ждали автобуса, одна из теток дернула за рукав Егора, казавшегося наиболее понятным, и спросила, исподтишка указывая пальцем: «Этот у вас… иностранец, что ли?»
– Нет, что вы, тетенька! – радостно улыбнулся Егор. – Он-то как раз тут и родился. Теперь вот везет нас на экскурсию.
Идея говорить про экскурсию и Кая-экскурсовода принадлежала Владимиру, и была просто вопиюще неудачной. Она была придумана для отвлечения внимания публики, но привлекала так, как если бы все пятеро на ходу размахивали красными флагами. К сожалению, никто из членов экспедиции не мог этого понять и поправить ситуацию.
В автобусе Женя и Егор сидели впереди, вовсю вертели головами и рассматривали окрестные пейзажи, сказать про которые «проплывающие за окном» возможным не представлялось. Пейзажи за окном мелко тряслись, а временами ощутительно подпрыгивали в такт дорожным колдобинам. Но Женю с Егором все устраивало. Они то и дело указывали на что-то пальцем и обменивались междометиями, по-видимому, прекрасно понимая друг друга. Дмитрий сидел один, опустив голову и погрузившись в какие-то свои думы.
Кай отвлекал и развлекал Владимира, вместе с которым сидел за заднем сидении. Если бы Анжелика могла пронаблюдать эту сцену, то она наверняка не без язвительности заметила бы, что Кай научился у Олега принятию ответственности за… и делал это не менее ловко, чем его учитель.
– Владимир, ну-ка скажи что-нибудь! – Кай ткнул приятеля кулаком в бок.
– Простите, про что вы хотели бы услышать?
– Про меня, – заявил Кай. – До моря тут километров пятьдесят осталось, там деревня Гридино и автобус назад повернет, а до поселка, где я жил, еще двадцать, всего, значит, семьдесят километров. Ну…
– Вероятно, вы, Кай, сейчас испытываете сложные чувства от свидания с родиной, которую покинули столь давно… – неуверенно сказал Владимир, подскакивая на ухабах и хватаясь руками за сидение, которое само норовило слететь на пол с железной рамы.
– Вот, вот… – промурлыкал Кай и зажмурился от удовольствия и одновременно от сознания правильно исполняемого долга. – Давай дальше!
– Возможно, вам слегка не по себе, ведь вы многое позабыли и не знаете, что именно предстанет теперь перед вашим взором. К тому же вас наверняка одолевает светлая печаль по вашим погибшим родителям…
– Ох, одолевает! – вздохнул Кай и почесал нос.
– Но ведь есть еще и радость узнавания и ликование по поводу встречи с ландшафтами, среди которых вы провели свои ранние годы и сформировались как личность! – подумав, воодушевился Владимир.
Кай взглянул на юношу с откровенным восхищением, сосредоточился и немедленно испытал все упомянутое Владимиром. Ликование выразилось в уже знакомом Владимиру жутковатом зверином оскале.
– А ты чего? – спросил Кай после некоторого периода удовлетворенного молчания. Говорить и дальше только об его персоне показалось ему неприличным.
– Я? – растерялся Владимир.
– Ну, например, тебя не одолевает желание дать мне в нос? – Кай решил помочь музыканту. Он давно знал, что говорить о себе – самое трудное.
– В связи с чем? – заинтересовался Владимир. В настоящее время он не испытывал подобного желания, потому что его укачало в автобусе и к тому же у него болел отбитый об железную раму кобчик, но сама проблема показалась ему заслуживающей внимания. К тому же разговор с Каем отвлекал его от неприятных ощущений в желудке.
– Я – твой соперник, во всяком случае ты так думаешь. Я не дал тебе спокойно сидеть и страдать. Я всех вас потащил искать свой клад, который вам не нужен. Ты не любишь лес, – загибая пальцы, перечислил Кай.
Владимир с завистью смотрел, как Кай ловко приспосабливается к толчкам и броскам автобуса, работая всем своим гибким телом. В отличие от Владимира, он не бился ни обо что ни головой, ни задом, и для сохранения равновесия ему даже не надо было хвататься за обломанную дугу сидения впереди. От пыли, набившейся уже и внутрь автобуса через открытые окна, Владимиру хотелось чихать. Под нос стекали сопли, но он боялся отпустить руки, и вытереть их. Теперь он боялся даже говорить, так как уже два раза больно прикусил язык. Но Кай ждал ответа.