– Олег! Ты понимаешь что-нибудь? Что за странный выверт? Может быть, у него уже горячка начинается? – спрашивала Анжелика. – Нужно позвать и привести сюда ребят из ансамбля? Никаких проблем. Пусть объяснит, как туда добраться, и кто-нибудь сходит, вот хоть ты или Амаршан. Мы подождем здесь. Зачем это запечатанное письмо и что это за игра в секреты? Почему идти должны непременно Ольга с Антониной?
– Так надо, – повторял Кай, болезненно морщась.
– Он знает что-то такое, чего мы не знаем, – сказал наконец Олег. – Спорить с ним и переубеждать его бессмысленно именно потому, что у нас разные сведения относительно сложившейся ситуации. Мы сейчас можем либо подчиниться, либо проигнорировать его слова и просьбы. Но это его лес и его история, и потому я склонен ему доверять…
– Мам, ну в самом деле, – поддержала Олега Антонина. – Ну давай мы с Ольгой сходим за ребятами, отнесем им это письмо, приведем их сюда… Ну что, если они с Владимиром так договорились: без Кая они с места не двигаются? Вот будет вместо Кая его письмо. Нам трудно, что ли?
– Делайте, что хотите, – Анжелика устало махнула рукой. – Только учтите, что Ольга эти пятнадцать километров по лесу может просто не пройти. И тогда тебе, Антонина, придется волочь ее на себе. И я все равно не понимаю: почему бы все это, включая доставку письма, не проделать Олегу, которого все ребята из ансамбля прекрасно знают?
– Так надо, – повторил Кай и в голосе его послышались умоляющие нотки.
– Да черт с вами со всеми! – в сердцах воскликнула Светка. – Давайте только скорее. Я уже домой хочу. Хоть пожрать как следует и на кровати выспаться.
– Женщины не могут идти одни. Я пойду с ними, – спокойно сказал Амаршан, выступая вперед. – Я не устал, не ранен, если надо, помогу Ольге.
Кай взглянул абхазцу в лицо и, сразу же отведя глаза, выругался по-испански.
– Тебя только здесь не хватало… – проворчала Светка.
– … чурка нерусская, – с готовностью добавил Амаршан.
– Именно! – подтвердила Светка. – И вообще – не смей надо мной издеваться. Я тебе по возрасту в матери гожусь.
Амаршан только крякнул, а Лена пунцово покраснела.
– До свидания, Кай, – сказала Ольга.
– Ты могла бы звать меня Кешей, как в детстве, – предложил Кай.
– А я тебя так звала?
– Да. А я тебя звал – Олька.
– Ты потом расскажешь мне? Ведь я сама ничего не знаю. Ни о тебе, ни о себе, ни о наших родителях.
– Обязательно, – сказал Кай и одной рукой притянул Ольгу к себе, а другой – вложил что-то ей в ладонь.
Ольга поняла руку к глазам и увидела пупсика голыша с носом-кнопкой и стершимся лицом.
– Да, – дрогнувшим голосом сказала Ольга, уткнулась носом в шею Кая и тонко всхлипнула. – Мне даже кажется, что я его помню…
– Обязательно, – подтвердил Кай. – Это была твоя любимая игрушка. Ты никогда с ним не расставалась. И тогда в лодке он тоже был с тобой…
– Кеся, блатик… – выдохнула Ольга, сжала ладонь и вздрогнула, приходя в себя.
Кай до хруста стиснул зубы и ласково погладил девушку по спине.
– Теперь иди, Олька. Вам пора.
Антонина довольно уверенно пользовалась компасом, который дал ей Олег. Из-за прошедших дождей лишайники уже не хрустели под ногами, а проминались мягко, как будто идешь по бледно-зеленому ковру с высоким ворсом. Большие шляпки перезревших подосиновиков напоминали разбежавшихся по полянкам гномов. До берега моря, по расчетам Антонины, оставалось около четырех километров. Дальше нужно будет идти вдоль берега.
Ольга, бледная до лишайной прозелени («Беломорская Белоснежка от подосиновиков-гномов» – подумала Антонина) движение группы, тем не менее, не замедляла. Казалось, что даже потеряв сознание, она будет точно ставить ногу и держаться еле заметной звериной тропы, которая явно вела к побережью. Антонина быстро заметила, что, если тропа сворачивала в сторону от нужного направления, то впереди оказывалось либо болото, либо глубокий овраг, либо плохо проходимые заросли болиголова. Стало быть, спрямлять тропу по азимуту смысла не имело.
На хребтинке очередной возвышенности, где ветер сдувал комаров, Антонина решила устроить привал. Удобно уселась в выемке заросшего мхом валуна, отпила воды из фляги и, убедившись, что Амаршан отошел по своим делам достаточно далеко, протянула руку к Ольге:
– Давай письмо!
– Да, – сказала Ольга, но письмо не достала. – А зачем?
– Зачем-зачем, – проворчала Антонина. – Читать будем. Что за секреты, в самом деле? Что мы ему, почтальоны, что ли? И надо же вообще знать, что тут происходит.
– Да, – сказала Ольга, достала письмо Кая и отдала его своей спутнице. Антонине показалось, что Ольге действительно неинтересно, что в нем написано.
Разорвав и развернув заклеенный бумажный лист («Откуда он его взял-то? Не иначе, как у моей матери. Это она всегда с собой бумагу носит. А клей откуда? Может, у отца с собой был?»), Антонина забегала глазами по строчкам.
«Владимир, как получишь письмо, – писал Кай неровными печатными буквами. – Возьми Ольгу, Антонину, Женю, Егора, Дмитрия. Рассказов женщин не слушай. Все не так. Сверни лагерь и быстро, как сможете, идите в деревню. Там хоть что отдай, в тот же день уезжайте на станцию. Ни с кем не говори. Садитесь на первый проходящий поезд, как станут билеты. Езжайте в Ленинград. Там ждите вестей. Я буду стараться сделать все хорошо. Кай.»
Приписка, еще корявей, чем основной текст:
«Амаршана – придумай что-нибудь – постарайся отправить назад. Дорогу он сам, наверное, не найдет, да и пускай. Ольгу и Антонину увези любым способом»
– Ну и что ты об этом думаешь? – спросила Антонина, когда Ольга закончила читать письмо, свернула его и спрятала обратно в карман.
– Да. Ничего, – сказала Ольга.
– Что все это, по-твоему, значит? – настаивала Антонина. – Почему ему надо отправить нас всех в Питер, да еще таким идиотски секретным, срочным образом? Что он там сам собирается делать и зачем ему при этом нужны мои родители и тетя Света с тетей Леной?
– Низачем, – сказала Ольга, зевнула и потрясла головой, отгоняя подползающую дрему. – Каю низачем не нужны твои родители и эти тети. Он отправляет подальше тех, кого может отправить. Тех, за кого он отвечает и кем может командовать. Все остальные находятся в ведении Олега. А Олегом Кай командовать не может. Вот и все.
– Как – все? – не поняла Антонина.
– Да. Все, – подтвердила Ольга и опять зевнула.
– Странные у тебя представления об устройстве мира, подруга, – вздохнула Антонина. – И что же мы теперь, по-твоему, должны делать?
– Искать Владимира и остальных, – казалось, Ольга слегка удивилась вопросу. – Что же еще?
– А потом?
– Потом – посмотрим… У тебя тоже странные представления, – нашла возможным заметить Ольга. – Как читать книгу не сначала, а с тридцатой страницы, или петь песню с третьего куплета.
– Господи! – театрально всплеснула руками Антонина. – Вот напасть-то! Хоть бы один человек в этой истории был кругом нормальный! Что Владимир этот замороженный, что Настька-художница, что Кай-супермен, что вот сестричка его… Ты хоть рада, что у тебя брат-то объявился?
– Да. Конечно, рада. И все наши наверняка рады тоже. Теперь мы точно знаем, что кто-то когда-то может найтись.
– Ну… наверное, – неуверенно согласилась Антонина. – А что он тебе говорил, когда вы прощались? Про письмо – ничего?
– Да. Про письмо ничего не говорил. Он отдал мне пупсика. Помнишь, ты меня про него спрашивала у Насти. И Кеша спрашивал про Настю тоже. Я сказала ему, что она и ребенок чувствуют себя хорошо.
– Какой ребенок? – рассеянно переспросила Антонина.
– Настин ребенок. И Кешин тоже. Он родится зимой. Ты не знала? Я думала, тебе отец сказал или мать. Они оба знают.
Антонина неуклюже слезла с камня и постояла немного, на мгновение прикрыв глаза. Потом пошла вниз с хребтинки, туда, где на мокрых кустах висела мелкая, спелая, уже тронутая винным привкусом дикая малина. Ольга, не шевельнувшись, смотрела ей вслед.
– Господи, ну что он там делает уже который час? – нервно спросила Лена. – Ему надо лежать, у него потеря крови огромная, не говоря уже про все прочее.
– Кай копает могилы, – невозмутимо ответил Олег.
– Слушай, а ты не мог бы его как-нибудь отговорить от этого дела? Ведь ты же имеешь на него хоть какое-нибудь влияние! Помимо его собственного здоровья есть же еще милиция, следствие и все такое…
– Кай так понимает свой долг, – пожал плечами Олег. – В этом аспекте я не имею на него влияния. Милиция и все такое его не интересуют.
– Олежка, а ты не мог бы ему помочь в исполнении этого его долга? – спросила Анжелика. – Ну, чтобы он действительно все-таки не перенапрягался…
– Я бы с удовольствием, но, видишь ли, лопата только одна. Я пробовал сменить его, но он отказывается.
– А почему ты сказал, что он копает могилы? – спросила Света. – Для Варсонофия – понятно. А этого Алекса – так пусть бы его звери сожрали или уж милиция забрала.
– Я спросил. Кай говорит, что Алекс много лет был его врагом, а до этого они с ним, фигурально выражаясь, ели из одной миски и спали на одной подстилке. Их многое связывает, и даже фамилия Кая – Алексеев, в его, Алекса, честь. Личный враг – это почти также важно, как друг. Выкопать для него могилу – это та малость, которую Кай может сделать в плане окончательного расчета с Алексом.
– Еще один рыцарь печального образа! – зло фыркнула Светка. – Как трогательно! Он сейчас истечет кровью, копая могилу подстрелившему его врагу, а я так просто скончаюсь от сентиментального умиления…
– Олежка прав, – поддержала Олега Анжелика. – Отношения этих двоих были слишком сложными, чтобы теперь кому-нибудь имело смысл туда лезть. Пусть Кай делает то, что считает нужным.
– Анжелика и Олег! – торжественно и горько сказала Светка. – Знаете, почему вы, – такие умные, красивые и талантливые, – всю свою жизнь прожили в одиночестве, глядя в горизонт, со стиснутыми зубами? Я вам скажу. Вы не понимаете человеческого утомления от высот. В вашем присутствии у большинства нормальных людей делается горная болезнь…