– Извините, – закипая, выговорил Роман.
– Ничего, – улыбнулась девица, открыла находившуюся совсем рядом калитку.
Он не выдержал, шагнул на чужой участок, схватил Ванду за ошейник, с трудом сдерживаясь, чтобы не пнуть ее ногой.
– Какой породы ваша собака?
– Афган, – не оборачиваясь, ответил он. – Афганская борзая.
Серега радовался, купив наконец настоящего афганца.
– На кой черт тебе борзая? – не понимал Роман.
Действительно не понимал. Друг не только не охотился, даже рыбу никогда не ловил.
– Ты посмотри, какая красавица! – восхищался Серега, демонстрируя пушистую Ванду.
Мама огорчилась, когда узнала кличку Серегиной собаки.
– Животных нельзя называть человеческими именами, – грустно качала головой мама.
– Это еще почему? – удивился Роман.
– Не к добру. Ты моего дедушку не помнишь, а он охотник был и народные приметы знал, я же тебе рассказывала. Он никогда собак людскими именами не называл.
«Не к добру» вышло для всех, кроме Ванды.
– Выдрать бы тебя как следует, – пробурчал Роман, пропуская собаку в дверь дома.
Ванда чувствовала себя виноватой, поворачивалась к нему боком.
Он включил чайник, сел на стул и неожиданно обнял собаку за шею. Перед этим он так же обнимал ее без малого год назад, когда Серегино тело, накрытое его же ветровкой, лежало рядом на холодных мокрых камнях. В тот день Роман впервые заметил, какая темная вода в северных реках. Почти черная.
– Еще раз убежишь, – пообещал он, вставая к закипевшему чайнику, – куплю плетку…
Холодильник был практически пуст. Утром Юля позавтракала бутербродами с колбасой, бутерброды ей навязали ребята-строители, которые, конечно же, не успели полностью отремонтировать квартиру за две недели, которые она провела в Касабланке.
– Ты понимаешь, – оправдывались они. – Стены старые, неровные, нельзя было не выравнивать.
Она понимала, ребята старались. Одну комнату они даже приспособили ей в качестве временного жилья, но жить в квартире, где непрерывно снуют чужие мужики, Юля не могла. Вернее, жить-то кое-как смогла бы, она точно не смогла бы работать. Работать она умела только в абсолютной тишине.
Очень хотелось немедленно сесть за компьютер и попытаться сложить камни во что-то необычное, новое и вместе с тем похожее на настоящую старую классику. Колье ей заказала клиентка, для которой Юля уже делала кольца и серьги. Клиентка не торопила, но Юля переживала, что так затягивает работу.
Из окна второго этажа соседский участок виден был хорошо. Юля посмотрела на себя в зеркало, потом опять взглянула на соседский дом. Крыльцом наполовину была скрыта стоявшая рядом с домом серебристая машина. Машину мешало рассмотреть не только крыльцо, но и зеленеющие кусты.
На видеорегистраторе машина тоже была светлая. Серебристая или бежевая.
На улице разогревало, но идти без ветровки она не рискнула. Взяла в руку кошелек, спустилась вниз, заперла дверь, ключ сунула в карман джинсов. По дороге вспомнила, что не захватила телефон, но возвращаться было лень, и она отправилась в магазин без телефона.
Утром она поделилась колбасой с собакой. Вернее, поделилась бутербродом, но хлеб собака есть, конечно же, не стала. Она и колбасу ела не слишком охотно, скорее, из вежливости.
Трава вдоль дорожки была уже густая, трудяга-шмель загудел у Юли под ногами, ища себе пропитание среди поднимающейся крапивы. Мимо проехал внедорожник «Тойота», скрылся за поворотом.
У немца Петера тоже была взятая напрокат «Тойота». Петер возил Юлю в Рабат смотреть на королевский дворец, они остановились у придорожной харчевни и ели потрясающую курицу по-мароккански. Петер подробно выспрашивал у хозяина хитрости приготовления, хозяин с удовольствием тараторил. Еще хозяин восхищался Юлиной красотой, цокал языком и качал головой.
Куплю курицу, решила Юля. Куплю курицу и приготовлю ее по-мароккански. Сначала готовится маринад. Правда, у нее нет молотого имбиря, но это ничего, она обойдется без экзотических специй. Зато у нее есть уксус, изюм, банка оливок.
У дверей магазина, стоя кружочком, три средних лет женщины негромко что-то обсуждали. С любопытством посмотрели на Юлю, первыми поздоровались, Юля вежливо ответила.
– Михална поехала труп опознавать… – опять заговорили между собой женщины.
– Вот горе-то. И случится же, чего не ждешь…
Разговор Юлю заинтересовал, но полезть с расспросами она не рискнула, конечно.
Покупателей в магазине не было, молодая продавщица заулыбалась Юле, Юля улыбнулась в ответ.
– На лето к нам? – поинтересовалась девушка.
– Как получится, – ответила Юля. – Хорошо здесь. Тихо.
– Летом хорошо, – кивнула продавщица. – Зимой тоска одна.
Юля положила в целлофановую сумку куриную тушку, полбуханки горячего черного хлеба, бутылку оливкового масла, пучок зелени. В оливковом масле кусочки курицы обжариваются после того, как полежат в маринаде. Подумала и купила еще пакетик «Мишек косолапых». Юля ела конфеты, когда хотела, но вес почему-то не набирала, а Наташа высчитывала каждую калорию, но так и не могла достичь желаемого веса. Ужасно несправедливо. Вообще-то небольшая полнота Наташе шла, и недостатка в поклонниках подруга не испытывала, но стремление похудеть сделалось для нее навязчивой идеей.
Крупы и консервы обязательно должны стоять в буфете, мама не может допустить, чтобы в доме совершенно не было еды.
– Я слышала, что-то случилось, – расплачиваясь, спросила продавщицу.
– Ой! – покачала головой девушка. – Анатолия Ильича из сорок шестого дома утром на трассе нашли. Мертвого.
– Машина сбила?
– Не знаем. Жена с участковым уехала. Вообще-то он выпить любил, мог сам под машину угодить.
Юля попрощалась, вышла из магазина. Женщин у входа уже не было.
Для приготовления маринада специи следовало измельчить в блендере. Юля достала с полки блендер, покрутила в руках, поставила на место. Из окна кухни машину за соседским домом совсем не было видно.
Собака не лаяла, когда она ночью отпирала ворота и заходила в дом. Обычно собаки лают на чужих.
Юля опять надела ветровку, заперла дом.
Машину ночью она встретила недалеко от деревни, километрах в двух, на дороге, ведущей к трассе.
Юля оглядела пустую улицу, пошла в противоположном от магазина направлении. Справа от машины без номеров была береза, Юля осветила фарами белый с пятнами ствол, когда ехала. Береза была большая, нужно попробовать ее найти.
Белая бабочка поднялась откуда-то из-под Юлиных ног, запорхала впереди, снова упала в поднимающуюся траву.
На солнце припекало. Юля сняла ветровку, закатала рукава рубашки.
Мужчину из деревни сбила машина…
Что бы она делала, сбив насмерть человека на пустой дороге? Умерла бы от ужаса, это ясно. Но если бы она была молодым здоровым мужиком, которому неохота трепать себе нервы или даже садиться в тюрьму? Немедленно уехала бы с места происшествия.
Но… по этой дороге ездят только свои. Найти машину плевое дело.
Сунула бы жертву наезда в багажник и отвезла туда, где машины проезжают непрерывно. На трассу.
А еще, на всякий случай, сняла бы номера со своей машины, чтобы номер никто случайный не запомнил.
Из леса, тянувшегося вдоль дороги, слышался птичий гомон. Закуковала кукушка, замолкла.
Собака налетела почти бесшумно, едва не сбив Юлю с ног. Положила лапы на плечи, лизнула в лицо.
– Ванда! – послышался грозный оклик. – Прекрати сейчас же!
Соседку Роман узнал сразу. Девочка была миленькая, это он заметил еще утром. Короткая стрижка открывала уши, от этого девчонка казалась какой-то беззащитной.
У Лены волосы были ниже лопаток, и ему казалось, что других причесок у женщин быть не должно. Ленины волосы лежали толстым ровным слоем, он поднимал тяжелые пряди, находил рукой шею, наклонялся и целовал красивые губы.
Ванда подбежала, повиляла хвостом.
– Нельзя, Ванда, – зло сказал он.
Ванда не имела права обниматься с кем-то, кроме него. Раньше и не обнималась, непонятно, что на нее сейчас нашло.
– Что вы здесь делаете? – недовольно спросил он соседку.
– А вы? – усмехнулась она.
– Гуляю с собакой. Я всегда гуляю здесь с собакой, ей нужно много бегать.
До переезда сюда, в Москве, он гулял с Вандой на пустыре, огороженном старым забором. Там давно собирались затеять строительство, жители протестовали, власти вяло отбивались.
На пустырь выводили крупных собак. Иногда возникали собачьи разборки с визгом и рычанием, хозяева растаскивали своих питомцев в разные стороны. Ванда была трусиха, собак побаивалась, ни к кому не задиралась. Роман не сразу понял, почему она немедленно бросается наблюдателем к каждой собачьей драке. Потом догадался: Ванда точно знала, что убежит в любой ситуации. Афгана никто не сможет догнать, ни человек, ни животное. Разве что гепард, но гепарды у нас не водятся.
– А я просто так гуляю, – объяснила соседка. – Без собаки.
Ее руки были покрыты ровным свежим загаром. Ноги, наверное, тоже, но ноги были скрыты синими джинсами.
Лена тоже всегда ездила отдыхать в начале мая, чтобы потом демонстрировать в Москве загорелые конечности. Сначала он ездил вместе с ней, но на пляжах ему было до смерти скучно, и он начал находить предлоги, чтобы не ездить.
Лена уезжала одна, и он страшно по ней скучал, и ездил встречать в аэропорт, обнимал в зале прилета и не хотел отпускать.
Соседка шла, медленно разглядывая деревья вдоль дороги. Он постоял, раздумывая, двинулся за ней. Ванда потрусила следом.
– Вы что-то ищете? – наконец не выдержал Роман.
– Угу, – подтвердила она. – Ищу место, где видела ночью машину, когда сюда ехала.
– Вам не говорили, что ночью ездить опасно?
– Не говорили, но я сама догадываюсь.
Нужно повернуть к деревне. Какого лешего он за ней тащится?
Она остановилась, оглядела кривую березу, нависшую над грунтовой дорогой. Потопталась, принялась разглядывать траву вдоль дороги.