– И что такого примечательного в машине, которую вы видели?
– Она была без номеров.
Соседка побрела дальше, пристально вглядываясь себе под ноги.
Ванда рванула вперед, зарычала, Роман поймал собаку за ошейник.
На траве и дороге виднелись небольшие пятна, очень напоминающие кровь.
Собака зарычала снова.
– Ванда, фу, – одернул Роман.
Он походил, рассматривая дорогу возле сомнительных пятен, пнул ногой валявшуюся на дороге ветку и повернулся к соседке:
– Что еще вы видели?
– Почти ничего, – она подняла на него глаза. Глаза были красивые, большие, серые. – Машину и человека около нее.
– Какого человека? – У Лены глаза были голубые. По-настоящему голубые, как ни у кого больше.
Она пожала плечами, нахмурилась:
– Обычного. Похожего на вас.
Пожалуй, сосед вполне мог оказаться вчерашним мужиком. Человек на дороге тоже был коротко пострижен.
Роман отпустил собаку, еще походил вокруг, постоял.
– Как вас зовут? – посмотрев наконец на Юлю, спросил он.
– Юля.
– Роман. У меня дома записан телефон участкового, нужно ему позвонить.
– Я ничего толком не видела.
– Это не важно. Все равно нужно позвонить. Ночью сбили насмерть человека из деревни. Правда, нашли его не здесь.
– Я слышала, – подтвердила Юля, и опять он увидел близко огромные серые глаза. – Откуда вы знаете, что он попал под машину?
Глаза были испуганные, хотя она и пыталась скрыть испуг. Ему захотелось ее обнять. Просто так обнять, чтобы перестала бояться. После Лены он не обнимал никого.
– Он мог умереть от сердечного приступа. Или еще от чего-нибудь.
– Его сбила машина. Во всяком случае, по предварительному заключению. Я видел сестру погибшего, она мне сказала.
Юля повернула к деревне, он пошел за ней.
Она так сосредоточенно о чем-то думала, словно принимала важнейшее решение, и от этого казалась совсем потерянной. Ему было ее жаль и очень хотелось развеселить.
– Турция? – кивнув на ее руку, спросил он, чтобы ее отвлечь.
– Марокко.
– Предпочитаете экзотику?
Она пожала плечами, искоса на него посмотрела. Кажется, она перестала бояться, и он почему-то этому обрадовался.
– Как-то не задумывалась. А вы что предпочитаете?
– Север, – признался он и поправился: – Предпочитал.
Он думал, она спросит, почему предпочтения остались в прошлом, но она не спросила, и тогда он неожиданно сказал сам.
Сказал то, чего никогда никому не рассказывал.
– Я занимался рафтингом. У меня в прошлом году погиб друг, и я не смог его спасти. Ванда его собака. Я больше никогда не смогу сесть в лодку. Не потому, что боюсь, а так… не знаю почему.
Он был уверен, что Серега выплывет. Когда перевернулась лодка, это показалось ему забавным приключением, он даже не испугался, когда не увидел ни в воде, ни на берегу Сереги.
Ванда выплыла, а друг нет.
Он с трудом нашел в воде своего друга.
Юля не остановилась, не замедлила шага, даже не посмотрела на него, и это показалось ему самым правильным, что она могла сделать.
Лена начала бы охать, выспрашивать подробности.
Он никогда ни с кем не откровенничал, он этого терпеть не мог, но сейчас почему-то о сказанном не жалел.
У своей калитки Юля молча ему кивнула. Он окликнул собаку, обнюхивающую что-то в траве, направился к своему дому.
В телефоне был только один неотвеченный вызов, мамин. Юля перезвонила, доложила, что все в порядке, она не голодает, не мерзнет и абсолютно довольна спокойной деревенской жизнью.
Олег так и не позвонил, и Юля неожиданно поняла, что почему-то этому рада.
Маринад для курицы по-мароккански нужно было готовить немедленно, если она хочет попробовать изысканное блюдо сегодня. Готовить маринад Юля не стала. Собакам нельзя острого, а Юле хотелось, чтобы забавная Ванда снова наведалась к ней в гости.
Включила духовку и сунула в нее курицу. Просто и вкусно.
Юля спустила с крыльца кресло-шезлонг, установила его под яблоней. Сходила за ноутбуком, принялась делать эскиз будущего колье.
Она не удивилась, когда рядом послышалось частое собачье дыхание. И не удивилась, услышав над ухом:
– Давайте позвоним участковому.
Роман осмотрелся, подумал и сел на землю у Юлиных ног.
– Пойдемте в дом, – предложила она. – Земля холодная.
– Нормальная, – не согласился он и повертел в руках телефон. – Давайте позвоним.
Глаза у него были грустные, а сам он был чужой и совершенно незнакомый, но ей показалось вдруг, что она все о нем знает. Она знает, что он сейчас скажет и что сделает. С той самой минуты казалось, когда он сказал ей, что у него погиб друг. Или нет, позже, когда он уже шел рядом и косился на нее, думая, что она этого не видит.
Он шел и старался на нее не смотреть, а ей казалось, что смотреть ему хочется.
– Не хочу.
– Почему?
– Сегодня нет настроения. Завтра.
– Ну как хотите, – он пожал плечами, сунул телефон в карман джинсов. Для этого ему пришлось немного привстать.
На экране ее компа были ювелирные украшения. Она меняла их форму, видимо, в каком-то особом редакторе. Он заметил это, когда подходил. Потом она захлопнула ноутбук.
– Любите драгоценности? – что-то надо было спросить, и он спросил первое, что пришло в голову.
– Я ювелир, – объяснила она и засомневалась. – Или надо говорить ювелирка?
– Не знаю, – улыбнулся он. – Редкая профессия.
– Редкая, – кивнула она, провела рукой по ветке яблони, отвернулась.
– А где учат такой специальности? – Роман действительно этого не знал.
– Меня учил дедушка. Он был настоящим мастером, а я так… подмастерье.
Дедушка был настоящим мастером.
Больше всего она любила брошь с гранатами, которую дедушка делал для какой-то давней знакомой. Знакомая не дождалась броши, погибла в автокатастрофе. Брошь долго лежала у дедушки на куске бархата.
– Ты мне сделаешь такую же, когда я вырасту? – спрашивала маленькая Юля, бережно трогая пальцем темные камни. – Сделай, дедушка.
– Я подарю тебе эту, – обещал дед, улыбаясь.
Потом брошь куда-то исчезла, но Юлю она уже не интересовала. Она была современной девушкой и носила совсем другие украшения.
Когда дед умер, в его домашнем сейфе родители нашли приличную пачку долларов и гранатовую брошь. Готовые и недоделанные украшения и камни без оправы лежали в обычных деревянных шкатулках.
Роман ждал, что она спросит, чем он зарабатывает на жизнь, но она не спросила, покачивалась в кресле, и тогда он сказал сам:
– А я пишу пэо.
– Что вы пишете? – не поняла она.
– Пэо, – объяснил он. – Программное обеспечение.
До прошлого лета ему не пришло бы в голову жить в деревне. Он приходил на работу первым и уезжал, когда город еще практически стоял. На машине в это время было не проехать, и он ездил на метро и в начале пути думал о том, чего сегодня не успел, или, наоборот, о том, как удачно сегодня шла работа, а потом начинал думать о Лене. Он вбегал в квартиру, обнимал ее, замирал, а впереди еще был длинный вечер.
Вообще-то он с большим удовольствием проводил бы вечера дома, но Лена была уже по-вечернему накрашена и тащила его в театр, или к друзьям, или просто в ресторан.
Он тогда был очень счастлив.
Ему казалось, что он счастлив.
– Эта работа так хорошо оплачивается? – Юля окинула взглядом его дом.
– Конечно. Я хороший программист. Отличный.
Он уехал в деревню не только из-за Ванды. Он уехал, потому что жизнь разлетелась вдребезги. Он не знал, что жизнь может сломаться за одну минуту.
– Хотите курицу гриль? – спросила Юля, поднимаясь. – Нужно выключить, а то сгорит.
– Хочу, – серьезно ответил он.
Она не сомневалась, что он ответит именно так.
Потом он предложил ей погулять за деревней, и Юля согласилась. Афганской борзой нужно много бегать.
Время тянулось медленно. Недолго пощелкал и смолк соловей, желтая, как будто подсвеченная изнутри луна делала прозрачным пытавшееся закрыть ее облако.
Окно в соседском доме продолжало светиться. Наверное, хозяин пишет свое пэо.
Потом окно потемнело, но тут же зажглось другое. Юля прилегла на диван, боясь закрыть глаза, чтобы не заснуть.
Мысли сбивались, путались.
Если машина сбила человека насмерть, на ней обязательно должен остаться след.
Где-то залаяла собака. Не Ванда, ее голос Юля уже знала.
Человек на ночной дороге произнес только одно слово. Юля весь день пыталась вспомнить голос человека и не могла. Жаль, что регистратор не делает аудиозаписей.
Она в который раз поднялась, подошла к окну. И замерла – света в соседском доме больше не было.
Застучало сердце, она приказала себе успокоиться. В конце концов, ничего страшного она делать не собирается, всего лишь залезть на соседский участок.
Осторожно вышла на крыльцо и тут заметила огонек сигареты у соседского дома. Прижалась спиной к двери, боясь, что Роман ее увидит.
Он докурил сигарету, негромко позвал собаку. Еле слышно хлопнула дверь, только гул пролегающей в двух километрах трассы нарушал почти абсолютную тишину. Днем шума трассы слышно не было.
Юля выждала для верности минут пять, стараясь двигаться бесшумно, подошла к забору, разделяющему участки, и, удивившись собственной ловкости, через него перелезла.
Если Роман посадил возле дома огурцы или клубнику, на грядках точно останутся следы. Очень хотелось посветить себе под ноги фонариком, предусмотрительно захваченным для противозаконного предприятия, но она не рискнула.
Она не сразу поняла, что машины за домом нет.
Она не увидела машину из своих окон еще днем, но в этом ничего особенного не было, сосед мог ее просто переставить.
Послышался тихий шорох, мокрый нос ткнулся Юле в руку.
– Тихо, – прошептала Юля. – Не выдавай меня.
Рядом с домом имелся еще какой-то сарай, который вполне можно было использовать под гараж. Юля прокралась к сараю, открыла дверь, боясь, что она заскрипит. Здесь уже пришлось включить фонарик. Сарай оказался баней.