роде хочу его найти.
– Что вы хотите узнать? – мужчина пьяно улыбнулся. – Жив ли Кастор?
– Надеюсь, что да. Но мне нужно узнать не это. Почему он решил это сделать именно сейчас? И какова ваша роль в этом…
Хриплый смех, переходящий в кашель, перебил меня.
– Вам нужно навестить его дядюшку, чтобы задать тот же вопрос.
– Мистера Звиллинга? Почему?
– Если вы не знаете, то я вам не помогу понять. – Его чуть шатнуло, и я попыталась удержать, протянув руку, но он не дал мне дотронуться. Мой нос снова уловил запах еще свежего алкоголя, и я брезгливо сморщила нос, чувствуя тошноту. – Нет, не помогу. Вы смотрите так же, как и все. Думаете, алкаш, да? Пропащий человек, идиот. А у меня больше сердце, чем у многих из вас. И слово я держу. Держу. Понятно вам? Слово Барри Уайта еще что-то значит!
Он потряс пальцем и окончательно потерял равновесие, повалившись на ящик с уложенными бутылками. Послышался звон, и я, поняв, что несмотря на то, что поймала его за рукав, удержать не смогу, отпустила. Он сполз по ящикам на землю. Я снова брезгливо оглядела лежавшее на земле тело и тяжело вздохнула. Печальная, безнадежная картина. Так жаль, что в столь молодом возрасте этот человек утратил все надежды на свое возможное счастье. Неужели друзья не могут вытащить его из этого? Помочь? Устроить? Тоже мне друзья.
– Мистер Барри, – я присела рядом, борясь с тошнотой от свежего запаха дешевого алкоголя, – мне нужно с вами поговорить. И если вы придете ко мне трезвым, то получите десять монет за разговор.
Он поймал меня в фокус, а я взяла его сухую, испачканную в земле руку и вложила одну монету.
– Это одна из тех десяти. Приходите – и получите еще девять. Я живу в районе Жилых Кварталов…
Он покачал головой.
– Слово Барри Уайта, – пьяно повторил он и вернул мне монету, – еще что-то значит.
Я задумчиво посмотрела на него, прикидывая, чем могу помочь.
– Сколько вы получаете здесь, мистер Уайт?
Он прикрыл глаза и улыбнулся.
– Барри Уайта нельзя купить.
– О, боги, я не собираюсь вас покупать. К тому же вы мне уже отказали. Так сколько?
– Десять монет в неделю, – все еще слепо улыбаясь заявил он.
– Понятно, – я поднялась и с жалостью посмотрела на сидевшего на земле мужчину. Придется поднапрячься, чтобы придумать ему должность. – Всего хорошего, мистер Уайт.
Он, кажется, не услышал меня и я, вздохнув, зашагала в сторону станции парокаров. Осталась пара мест, судя по кусочкам сахара в моем левом кармане, очередной только что перекочевал в правый. Первым пунктом я определила склад.
Глава 8. Нулевой результат тоже результат
До складских территорий добираться долго не пришлось, буквально пара станций, и я уже стояла у склада рыбы и морепродуктов, над которым красовалась надпись «Рыба Звиллинга». Несмотря на выходной день, на соседских складах кипела работа, на всех, которые попались мне по дороге. Но не на складе мистера Звиллинга. Я наткнулась на скучавшего работника в запятнанном комбинезоне и попробовала его разговорить. Сведения заставили меня задуматься. Оказывается, склад не использовался уже неделю. И ни о каких поставках речи не было. Предпоследний кусочек сахара переместился в правый карман. Остался последний. Тот, что на всякий случай.
Я опять вернулась на станцию парокаров и устало опустилась на скамейку, размышляя, куда податься дальше. Из сумочки торчал клочок давешней газеты. Я открыла застежку и достала страницу. На меня вновь смотрела мисс Элена Крус, богатая наследница и хозяйка художественной галереи. А из проема подглядывала долговязая служанка.
Дальнейший план сложился сам собой. Дорога заняла добрый час, в выходной день слишком много закрытых для проезда улиц в центре и водителю пришлось петлять, подскакивая на кочках и время от времени спрашивая пассажиров, требуется ли им заехать в тот или иной пункт. Выйдя из злосчастного драндулета и взглянув на часы, я поняла, что до означенных мистером Звиллингом шести часов вечера осталось три с половиной. Вычитаем тот час, что требовался, чтобы добраться отсюда до дома с небольшим запасом времени, и остается два с половиной. Не так много, но и немало. Только бы все удалось.
Дом мистера Круса, владельца стекольного завода сверкал множеством окон. Сразу становилось понятно, что в стекле недостатка хозяин дома не испытывал. Однако выполнено все было со вкусом, архитектора можно было поздравить. Светло-серый камень стоил гораздо дороже местного кирпича и, вероятно, был привезен с южных штолен, а учитывая стоимость доставки, можно было смело обложить фасад дома золотом. Дороже бы не вышло.
Рассматривала я дом мистера Круса из-за кованных ворот, по которым уже складывалось мнение о том, насколько богат хозяин дома. Я тронула одну створку рукой, но она не поддалась, пришлось отряхнуть перчатку от пыли и позвонить в самый современный из звонков, которые мне приходилось когда-либо использовать. Натертый до блеска, в отличие от ворот, он сверкал на солнце, светившем над этой частью города. Грешным делом, я подумала, что мистер Крус и с небесной канцелярией договорился. В голове не укладывалось, что это всего лишь хозяин стекольного завода. Что же тогда творится у владельца паровозного?
На мой звонок ответил приятный мужской голос. Из динамика, висевшего здесь же и напоминавшего уменьшенную версию граммофонной трубы, послышалось:
– Дом мистера Круса. Чем могу вам помочь, мисс?
Я заозиралась, не понимая, откуда меня видят, но так и не найдя засевшего в кустах можжевельника шпиона, сделала вид, что отгоняю мошек, которых здесь может и не водилось отродясь.
– Добрый день. Меня зовут Кларисса Фэлкон, и я хотела бы поговорить с мисс Крус по крайне важному, но конфиденциальному делу.
– Мне очень жаль, мисс, – раздалось тут же в ответ, – но мисс Крус отбыла в художественную галерею.
Говоривший отключился, так как труба выдала несколько посмертных хрипов и смолкла. Я постояла в раздумьях и снова нажала на звонок.
– Да, мисс, – спустя пару мгновений ответил мне тот же вежливый безликий голос, – вы хотели что-то еще?
– Да, я хотела узнать, мисс Крус отправилась в галерею одна?
В трубе послышалось сопение и щелканье, но через секунду тот же голос сказал:
– Не знаю для чего вам это, но мисс Крус поехала в галерею со служанкой.
Мне все стало ясно.
– Огромное спасибо вам, милейший, – поблагодарила я, сияя не хуже звонка и снова зашагала в сторону станции парокаров.
Да, опять нулевой результат. Но возможно, мне повезет в галерее. Время, драгоценное время утекало, как вода сквозь дырявое ведерное дно. От дома Крусов до галереи тридцать минуть пешего хода, но на парокаре я домчалась за пятнадцать, учитывая дорогу от станции.
Темнота внутри галереи настораживала, хотя еще был не вечер и зажигать огни вроде не время, но прошлые неудачи заставили меня нервно теребить последний кусочек сахара в кармане, шагая к стеклянным дверям храма художественного искусства.
Стоило мне войти внутрь, как нос мой уловил запах масляной краски и лаков, пыли и тишины. Да, тишина в галерее тоже имеет свой аромат. Здесь было почти так же прохладно, как и на улице, мне даже не пришлось расстегивать пальто. На входе никто меня не встретил, и я прошла вглубь освещенного мягким теплым светом коридора. Шаги мои заглушал ковер, и я чувствовала себя вором, забравшимся сюда, чтобы украсть один из шедевров.
– Простите, – чуть громче обычного проговорила я, ощущая всю нелепость ситуации. – Мисс Крус.
Глупейшая затея найти меценатку в этих бесконечных коридорах с запертыми дверьми обернулась неожиданной удачей. Вдалеке сначала послышался неясный шум, после я уловила звук открывающейся двери и мне навстречу вышел невысокий мужчина, который сопровождал двоих грузчиков, везших на передвижной платформе огромное художественное полотно. Что на нем было изображено, мне не было видно, так как картину закрывали плотные слои бумаги. Мужчина наблюдал за перемещением, поэтому не заметил меня.
– Простите, – повторила я и вся их процессия остановилась.
Картина чуть подрожала, вызвав ужас на лице сопроводителя, но все же не сдвинулась с платформы.
– Кто вы? – несколько невежливо поинтересовался мужчина. – Что вы здесь делаете?
– Добрый день. Меня зовут…
Он не дал мне договорить.
– Как вы сюда попали? Галерея сегодня закрыта. У нас переучет.
Я хмыкнула про себя. Не думала, что в галереях тоже бывает переучет, как в продуктовых лавках.
– Я ищу мисс Крус, – выдала я исчерпывающую информацию о цели визита.
Мужчина посмотрел на меня с явным пренебрежением.
– Мисс Крус здесь нет. Она уехала в театр, сопровождать произведения искусства, щедро отданные ею на время для будущей премьеры.
Я чертыхнулась про себя. Везет сегодня мне, как утопленнице. Не тратя времени даром и, кажется, даже не поблагодарив невежливого служителя искусства, я торопливо вернулась тем же путем и вышла из здания галереи. До выезда домой оставалось чуть больше полутора часов. Хотелось есть, но больше всего пить. Разглядев стоявшую на углу знакомую всем горожанам вывеску: «Вода Тильмана», я поспешила к ней, рассудив, что погибшая от жажды, я вряд ли принесу много пользы. Пришлось заплатить целую монетку за стакан обычной воды, продавец явно смыслил в ценообразовании, учтя факт ярко светившего солнца и мое раскрасневшееся лицо. Допив всю воду до капли и испепелив взглядом довольного продавца, я в очередной, но не в последний раз за этот день отправилась на станцию парокаров.
Транспорт пришлось ждать целых пятнадцать драгоценных минут. Пробесившись первые пять, я все же уселась на скамейку и, прикрыв глаза, попыталась порассуждать, сводя известные мне факты и предположения воедино. В результате, через десять минут в парокар садилась совершенно другая я: довольная и жаждущая отмщения за безрезультатные мотания.
Солнце все еще играло на куполе Храма Всех Святых и покрывало бликами крышу соседнего здания театра. Припомнив, куда выходило окно костюмерной, я направилась прямо к нему, минуя главный вход с мраморными ступенями и обходя стороной сей, как сообщалось в газете перед открытием, «трехэтажный шедевр столичного архитектора, выполненный из красного кирпича с белокаменными вставками и двумя симметричными башнями по бокам главного входа, увенчанными шатровыми крышами и шпилями». Я задрала голову и убедилась, что крыши и впрямь шатровые, а шпили блестят, как купола соседствующего храма.