уз, из — за которого, стань о нем известно властям, они могут загреметь в тюрьму до конца своих дней, а вместо того, чтобы как можно скорее избавиться от него, они оставляют контейнеры на борту и уходят в город, словно честные служащие после работы.
— Ты уверен, что они не разгрузились?
— Уверен. От самой Англии они не заходили ни в один порт и не сближались ни с одним кораблем. А с тех пор как они причалили, я с них глаз не спускаю. Сорок или пятьдесят контейнеров по пятьдесят килограммов каждый унести незаметно, будто пару пачек сигарет, невозможно.
— Может, они ждут ночи, чтобы разгрузиться?
— Возможно. Но тогда нам придется торчать тут еще несколько часов. А рисковать, снимая наблюдение, мы не можем. У тебя есть машина?
— Нет, я приехал на такси.
— Хорошо. Возвращайся в город и возьми напрокат две машины. Они нам несомненно понадобятся сегодня ночью, когда кто — то явится за грузом. А я перейду в другой бар, чтобы не слишком тут мелькать.
Стемнело.
Машины стояли совсем рядом, а наблюдающие по — прежнему вынуждены были сидеть и ждать.
Экипаж не возвращался, возле «Рамзеса» не было никакого движения. Время от времени на палубе появлялся матрос. Он выходил глотнуть свежего воздуха и бросить завистливый взгляд на берег, становившийся все более и более оживленным по мере того, как наступала ночь: в барах загорался свет, гремела музыка, появились первые проститутки. Поскольку на палубе мелькал один и тот же матрос, наблюдатели сделали вывод, что больше на борту никого не было.
Мэта начинало беспокоить, что яхтой никто не интересовался. У него возникло желание посетить ее и убедиться, что контейнеры все еще находятся на ней, но он не знал, как это сделать. Разумеется, он и Фрэд могли бы подняться на борт, благо, что трап не убрали, скрутить матроса и обыскать яхту, но матрос мог поднять тревогу, и операция провалилась бы.
— Бог ты мой! Да неужели этот чертов матрос не захочет сойти на берег, выпить или побаловаться с девочкой, — забрюзжал Мэттьюс, когда было уже около десяти часов. — Или уж приехали бы те, кто будет ее разгружать.
Но только около часу ночи его первое желание начало осуществляться. К этому времени Мэт оставил всякую надежду увидеть в эту ночь разгрузку яхты. Матрос задержался на палубе дольше, чем в предыдущие свои появления, швырнул в воду докуренную сигарету, достал из внутреннего кармана плоский флакончик и жадно отхлебнул из него. Потом он похлопал себя по карманам обычным жестом курильщика, ищущего сигареты.
— Внимание, — сказал Мэт Фрэду. — Этот тип, кажется, придумывает благовидный предлог, чтобы нарушить приказ. Если он сойдет на берег, ты любезно подойдешь к нему. Я ни разу не видел матроса, отказывающегося выпить стаканчик за чужой счет, кто бы его ни предлагал.
— Знаю, у нас в Союзе тоже есть порты, — отозвался Фрэд.
Они заплатили по счету и вышли на набережную, оживленную словно днем. Ярко освещенные суда снимались с якоря, готовясь к отплытию.
Матрос еще немного постоял в нерешительности, словно испытывая угрызения совести, но наконец спустился по трапу. Тут же к нему с равнодушным видом подошел Фрэд. Едва они удалились, Фрэнк Мэттьюс уверенным шагом судовладельца, возвращающегося на собственную яхту, поднялся по трапу на ют. Он был небольшой и ограничен рубкой, занимавшей всю ширину корабля, оставляя узкий проход с каждого борта. Бак, напротив, был удлиненным. На нем стоял вертолет, казавшийся вблизи еще меньше, чем в воздухе. В рулевой рубке Мэт увидел радар и подумал, что «Рамзес» тоже мог наблюдать за «Щукиным».
Но у него не было времени на подобные раздумья. Справа от рубки была лестница, спускавшаяся внутрь корабля. Яхту освещало несколько ламп. Мэту приходилось бывать на прогулочных яхтах. Он знал, что все они, в принципе, построены одинаково: лестница из рулевой рубки ведет вниз, в большую кают — компанию. Коридор уходил вперед на камбуз и к каютам экипажа. Дальше находились роскошные покои для хозяев и их гостей. Где — то в середине коридора был трап, по которому можно было спуститься в трюм и в машинное отделение.
Контейнеры, разумеется, находились в трюме.
Фрэнк стоял в заднем коридоре, разыскивая трап, ведущий в трюм, когда сзади него послышался странный шум. Он обернулся.
Среагировать Мэт не успел.
Матрос с «Рамзеса», тот, что должен был в это время пить в обществе Фрэда, целился в него из большого пистолета.
— Какого черта вам здесь надо? — выкрикнул он. За ним возникла фигура Фрэда.
Фрэнк увидел его.
Фрэд подставил подножку матросу и, пока тот падал ничком, редко ударил его ребром ладони по шее.
Матрос застонал и скатился прямо к ногам Мэттьюса.
— Он отказался пойти выпить, — извинился Фрэд. — Купил сигарет и сразу назад.
Когда матрос пришел в себя, он увидел рядом с собой сидящего на корточках человека, у которого в руках был нож. Лезвие ножа упиралось в горло матроса.
Этим человеком был Фрэд.
Действие происходило в заднем коридоре. Фрэнки Мэттьюс стоял рядом, прислонившись к двери каюты.
— Ты будешь говорить, — уверил Мэт.
А Фрэд надавил острым лезвием на горло несчастного, показывая, что ему действительно придется заговорить. Матрос икнул и его вырвало. Разумеется, от страха.
— Свинья, — прошептал Фрэд.
Матроса опять стошнило. Он был бледен, на лбу у него выступили капельки пота, глаза слезились.
Но его страдания только начинались.
Фрэд сформировался в суровой школе советской разведки, одним из принципов которой является положение: лучше действовать, чем болтать.
Он встал позади матроса, заставил его подняться на колени, запрокинул его голову назад и провел лезвием по горлу.
Матрос вскрикнул от боли и прижал к ране руку.
— Я истеку кровью, — простонал он.
— Он нажал не очень сильно, — объяснил ему Мэт. — В следующий раз он надавит на нож сильнее и перережет тебе сонную артерию.
— Я же ничего не сделал, — вскрикнул матрос, дрожа от страха, пока Мэт тщательно обыскивал его.
Судя по обнаруженным документам, матроса звали Хейнд Мюллер.
— Ты пытался застрелить меня и за одно это заслуживаешь смерти. Ты будешь как миленький отвечать на мои вопросы, а главное, перестанешь визжать как свинья. Твой следующий вопль вернется в твою глотку вместе с ножом. Понял?
— Кто вы? — пробормотал матрос. — Таможенники?
— Почему таможенники?
— Вы ведь пришли из — за груза.
— Какого груза?
— Если бы вы не знали, то не набросились бы на меня.
— Говори так, как будто мы ничего не знаем, — посоветовал Фрэд, снова приставив острие ножа к горлу матроса.
— Я ничего не знаю, — простонал Мюллер. — Я простой матрос. Мне платят за то, что я занимаюсь кораблем. Я даже не знаю, какой груз привозят на том.
— На каком это «на том»?
— На другом корабле.
Фрэд и Мэт переглянулись. Они ничего не понимали. Что — то ускользнуло от них. Но матроса понесло. Смертельно напугавшись, он не замечал их недоумения. Он продолжал свой рассказ о двух яхтах, похожих друг на друга как две капли воды. Настоящие близнецы. Обе участвовали в деле.
— Ну вот, раз в два месяца, — объяснял он, — другой корабль уходит в море. Я не знаю куда. Я остаюсь в эллинге с этим.
— В каком эллинге?
— «Хоффенбург», на другом берегу Эльбы, возле моря. Когда другой корабль возвращается, нас предупреждают по радио.
— Что на нем перевозят?
— Не знаю, я никогда не видел разгрузку. Может, наркотики. Я не знаю.
— Вас предупреждают по радио, что дальше?
— Тогда мы выходим на этой яхте в эстуарий, как только в него входит та. Другая проскальзывает в эллинг, а мы возвращаемся сюда, на стоянку. Если заявляются таможенники, они, естественно, ничего на борту не находят. А тем временем другую спокойно разгружают в эллинге.
Фрэд и Мэт переглянулись. Во взгляде Фрэда сквозила легкая ирония. «Так вот как ты не сводил глаз с яхты, — казалось, говорил он. — Корабль подменили, а ты и не заметил». Мэт подумал, что, пожалуй, сейчас не стоит говорить Фрэду, что он на целых три четверти часа упустил «Рамзеса» из виду.
— Как называется второй корабль? — спросил он.
— В порту — «Дельфин», а когда выходит в море — «Рамзес», а настоящий «Рамзес» остается в порту.
— А вертолет?
— Они есть на обоих кораблях.
— Когда сегодня утром лже — «Рамзес» вошел в эстуарий, вертолет взлетал?
— Это тот, другой. Пилот только один, а он ходил в рейс. Теперь все разъяснилось, и Мэттьюсу осталось только восхищаться организаторским гением производителей бомб. Их талант проявлялся во всем: звено Парнел — Гувер, ремонтники «Форда», вертолет, подмена кораблей в последний момент, в качестве перестраховки. Хорошая работа. Вполне возможно, что еще в море радар «Рамзеса» обнаружил слежку «Щукина», а вертолетчик, прилетевший проверить, что делает корабль — преследователь, очевидно, заметил лодку и посчитал, что времени на подмену было предостаточно. Отсюда напрашивался вывод, что контейнеры были спокойно выгружены с корабля еще днем и в данный момент находились в пути к месту назначения. Напрашивался и другой вывод: противник теперь насторожится. Хотя необязательно. Они могут посчитать себя в безопасности, раз другая яхта стоит в эллинге. Оставался ничтожный шанс, что контейнеры по — прежнему на борту.
— Кто руководит делом? — спросил Фрэнк.
— Не знаю. Я даже не знаю, кто хозяин кораблей.
— Но кто — то ведь командует.
— Летчик. Пилот вертолета. Это он командует и платит.
— Как фамилия летчика?
— Мюллер, как и моя. Герберт Мюллер.
— Живет в Гамбурге?
— Да, Даммторштрассе, восемнадцать. Я был у него однажды. Это рядом с Оперой.
— А эллинг, где стоит вторая яхта?
— «Хоффенбург», я уже говорил. На том берегу Эльбы.
— Покажешь нам дорогу.
— Вы с ума сошли! — вздрогнул матрос. — Если они узнают, что я привел вас, они меня убьют.