— По словам Мацуды, натрий был украден в середине августа, как раз тогда заходил Фудзикава, — сказал Кусанаги, вновь присаживаясь.
Мацуда проводил исследования теплообменных систем с помощью жидкого натрия. Для Фудзикавы, когда-то занимавшегося в той же лаборатории, украсть натрий не составляло труда.
— Интересно, о чём они тогда говорили — Мацуда и Фудзикава? — пробормотал Юкава, присев на край стола.
— По словам Мацуды, Фудзикава жаловался на свою судьбу. Мол, всё в его жизни происходит против его желания — и то, что он в студенческие годы попал в лабораторию профессора Ёкомори, и то, что помогал Мацуде в его исследованиях, и то, что поступил в компанию «Нисина инжиниринг». Последней каплей стало то, что в фирме его перевели на работу, которая его абсолютно не интересовала.
Юкава покачал головой:
— Как глубоко уходят корни…
— Глубоко. Сказать по правде, я ещё не всё до конца ухватил, — признался Кусанаги и раскрыл блокнот. Он хотел посоветоваться с Юкавой не только по поводу натрия, но и об обстоятельствах убийства.
По рассказу Мацуды, Фудзикава мечтал поступить в лабораторию профессора Кисимы. Однако его желанию не суждено было сбыться из-за того, что у него не оказалось необходимого для этого балла, а именно — он не прослушал спецкурс профессора Кисимы.
— Причина была весьма тривиальной: он забыл записаться в учебной части. А когда спохватился, было уже поздно, срок подачи заявлений истёк. Фудзикава поспешил в учебную часть, чтобы исправить свою оплошность, но…
— Ему не позволили, — прервал Юкава. — Мне жаловались студенты, что наша учебная часть в этом отношении необычайно сурова. Я и сам в своё время имел с этим проблемы.
— А отказала ему не кто иная, как Рёко Умэдзато.
— Понятно, — сказал Юкава.
— Тогда Фудзикава обратился с просьбой непосредственно к профессору Кисиме. Если бы профессор согласился, задним числом его могли бы включить в группу.
— И что профессор?
— Отказал, — сказал Кусанаги. — По какой причине — этого Мацуда не знает.
Юкава слегка склонил голову набок.
— Мне кажется, я знаю причину.
— И какова же она?
— Об этом после. Так как же поступил Фудзикава?
— А что он мог сделать? Он пропустил важнейший лекционный курс. В результате не смог, как мечтал, попасть в лабораторию профессора Кисимы. Волей-неволей пришлось идти к профессору Ёкомори.
— В итоге против желания учился, против желания поступил на фирму, против желания выполнял работу… И всё, получается, из-за этих двух…
— Да. Из-за Рёко Умэдзато и профессора Кисимы, — Кусанаги почесал голову. — Но из-за этого — убивать? Мацуда считает, что у него начался своего рода невроз.
— Это сказал Мацуда? — Юкава широко раскрыл глаза. — Что у Фудзикавы был невроз?
— Да.
Юкава поднял глаза к потолку. Судя по выражению лица, что-то обдумывая.
— Что с тобой?
— Нет, ничего, — Юкава потряс головой. — А что он говорит об убийстве Фудзикавы?
— По словам Мацуды, когда он узнал про то, что произошло на пляже, он по характеру взрыва и по имени жертвы догадался, что преступник не кто иной, как Фудзикава. Он тщательно осмотрел лабораторию и обнаружил, что количество натрия уменьшилось.
Мацуда тотчас отправился на квартиру Фудзикавы. Хотел убедиться в своей правоте.
Фудзикава не стал отпираться. Признался, что взрыв устроил он. Мало того, заявил, что планирует убить ещё одного человека. На этот раз — профессора Кисиму.
— В этом месте показания Мацуды становятся не вполне понятны, — продолжал Кусанаги, нахмурившись. — Якобы Фудзикава сказал ему, что теперь и вам всем крышка, а он вспылил и убил его. Почему «всем крышка», почему Мацуда пришёл в такую ярость, что совершил убийство, — это всё ещё не ясно.
— Теперь понимаю, — Юкава, поднявшись, подошёл к окну.
— Есть какие-то соображения?
— Кое-какие есть. Но ничего экстраординарного. Такое случается сплошь и рядом.
— Выкладывай, — Кусанаги повернулся вместе со стулом в его сторону.
Юкава, скрестив на груди руки, стоял у окна. Его лица не было видно.
— Для начала надо сказать несколько слов о прошлом энергетического отделения. Раньше оно называлось отделением атомной энергетики.
«Теперь понятно, чем они там занимаются!» — подумал Кусанаги.
— Название изменили из-за того, что в последние годы резко ухудшился имидж атомной энергетики. Вследствие этого и направление исследований постепенно стало меняться. Но, разумеется, сохранились и прежние темы. Одну из них разрабатывал Мацуда. Теплообменные системы, использующие жидкий натрий, строго говоря, имеют лишь одно применение. Знаешь какое?
— Нет, — честно признался Кусанаги, а про себя добавил: «И на кой чёрт мне это знать?»
— Их используют для того, чтобы охлаждать реактор на плутонии, так называемый реактор на быстрых нейтронах. Помнишь, несколько лет назад произошла утечка натрия из такого реактора?
— Да, — кивнул Кусанаги, — помню, что-то тогда писали в газетах по поводу натрия…
— После этой аварии государство потребовало свернуть планы по использованию плутония в нашей стране. Положение усугубили неуклюжие попытки заинтересованных ведомств скрыть этот инцидент. В результате все так или иначе связанные с этим отрасли подверглись опале. Первым пострадало соответствующее производство. — Юкава, сделав несколько шагов, достал какую-то брошюру. — Я расспросил одного моего знакомого, работающего в «Нисина инжиниринг». Мои догадки полностью подтвердились. Эта компания десятилетиями разрабатывала технологию, готовясь к веку плутония, но начиная с этого года отказалась от всех исследований в этом направлении. Видимо, это и стало причиной того, что Фудзикаве пришлось сменить поле деятельности.
— Теперь я понимаю, отчего он такой невротик.
Пусть и против своей воли, но Фудзикава занимался работой, которая требовала его специальных знаний, а теперь даже это было у него отнято. Жизнь утратила для него всякий смысл.
— Следующими после промышленности, кто испытал на себе влияние пересмотра политики в области атомной энергетики, оказались научные работники, — продолжал Юкава. — Финансирование исследований, которые вёл Мацуда, также оказалось под вопросом.
— Понятно…
— Думаю, Мацуда был в постоянном страхе. Если тема его исследований будет исключена из научной программы университета, все его многолетние усилия пойдут прахом. Разумеется, и на карьере можно поставить крест.
Кусанаги вспомнил, что Мацуда по должности был всё ещё ассистентом.
— Мог ли решающим стать тот факт, что выпускник энергетического отделения совершил убийство?
— Скорее, Мацуда был напуган тем, что орудием убийства стал натрий. Известно, что натрий опасен. Если же узнают, что его украли из университетской лаборатории…
—…ему и всем, кто с ним работает, будет крышка, — вздохнул Кусанаги.
— Мне кажется, Мацуда осознавал, что, убив Фудзикаву, он не решит проблему. Но, видя у себя перед глазами виновника своих бед, не смог совладать с собой, — Юкава покачал головой. — Ты говоришь, что Мацуда заподозрил у Фудзикавы невроз. А не является ли он сам невротиком?
— Наверное, ты прав, — согласился Кусанаги. — Мацуда страшно боялся, что пойдёт дождь.
— Видимо, первоначально он не знал, где установлен натрий?
В ответ Кусанаги кивнул:
— Только когда увидел фотографию автостоянки, он догадался, что натрий — в машине профессора Кисимы. Однако в то время профессор уже уехал в Осаку на международную конференцию. Мацуда не находил себе покоя, опасаясь, что, если пойдёт дождь, натрий, вернее водород, взорвётся.
— Если б не его угрызения совести, — сказал Юкава, глядя в окно, — я бы до сих пор не догадался, что цель — машина Кисимы.
— Фотография стоянки навела меня на мысль, что Фудзикава по какой-то причине хочет взорвать машину профессора Ёкомори. Но всё обстояло иначе. Он спросил у студента, где машина Ёкомори, только для того, чтобы узнать, которая из двух новых машин принадлежит Кисиме. Если бы он непосредственно произнёс имя Кисимы, после взрыва студент наверняка бы его вспомнил. Так он, видимо, рассуждал.
Фудзикава прикрепил натрий к днищу БМВ моментальным клеем. А Юкава подменил его безобидным комком глины, устроив западню для Мацуды, пришедшего его забрать.
— Последний вопрос, — обратился Кусанаги к стоявшему к нему боком Юкаве: — Когда ты начал подозревать Мацуду?
В этом вопросе для Юкавы было что-то неприятное. Он поморщился.
— В тот момент, когда ты сообщил мне, что Фудзикава, возможно, причастен к взрыву на море. Незадолго до этого я догадался, что, скорее всего, взрыв вызван натрием.
— Но ты не сказал мне об этом. Почему?
— Действительно, — Юкава склонил набок голову. — Почему?
«Неужели хотел покрыть коллегу?» — чуть не сказал Кусанаги, как вдруг в дверь постучали.
— Войдите, — сказал Юкава.
Вошёл профессор Кисима. Кусанаги невольно вскочил.
— Спасибо вам за профессиональную работу, — сказал профессор, приветливо улыбаясь детективу.
— Это вам спасибо, — Кусанаги поклонился. Кисима действительно очень помог полиции при организации засады возле его дома.
Обсудив с Юкавой какие-то рабочие вопросы, Кисима уже собирался выйти из комнаты, когда Кусанаги окликнул его:
— Профессор!
Кисима обернулся.
— Профессор, почему вы не позволили Фудзикаве слушать ваши лекции?
Кисима, посмотрев ему в глаза, улыбнулся.
— Вы занимаетесь каким-нибудь спортом?
— Дзюдо.
— Тогда вы должны понимать, — сказал Кисима. — Какой бы уважительной ни была причина, спортсмен, забывший заявить о своём участии в соревнованиях, не будет допущен к ним. Ибо такой спортсмен не сможет победить. Наука — это тоже борьба. В ней ни к кому не может быть снисхождения.
Усмехнувшись, профессор вышел.
Застывший в изумлении Кусанаги повернул голову в сторону Юкавы.
Тот, хмыкнув, посмотрел в окно и сказал: