— Начальник, подойдите-ка сюда! — подозвал он Мамию и показал визитку.
Тучный Мамия повертел визитку в своих толстых пальцах.
— Страховой агент? Двадцать второго?
— Не в этот ли день произошло убийство? — предположил Кусанаги. — Три дня назад.
— Видимо, придётся основательно побеседовать с ним, — сказал Мамия, возвращая визитку Кусанаги.
Тот на пару с Югэ наведался в страховую компанию, где работал Нобухико Курита, через два дня после обнаружения трупа. На то, что они не встретились с ним сразу, по горячим следам, имелась веская причина. Выяснилось, что дата на визитке, а именно «двадцать второе», написана не просто так.
Именно двадцать второго июля убитая Таэко Нагацука встретилась утром в кафе со своей живущей неподалёку младшей сестрой. Они собирались обсудить, что подарить отцу в связи с его выходом на пенсию. Сестра со слезами на глазах рассказывала, что, несмотря на неожиданно большое выходное пособие, он мучается оттого, что отныне никому не нужен.
В кафе сёстры заказали своё любимое лакомство — фруктовый мармелад. Входящая в состав этого мармелада фасоль была обнаружена в желудке Таэко Нагацуки во время вскрытия. По тому, насколько она переварилась, было установлено приблизительное время смерти — с часу, когда Таэко рассталась с сестрой, и до трёх часов дня.
Расставаясь с сестрой, Таэко сказала: «Извини, мне пора, ко мне должен зайти один человек». Не был ли тот, о ком она говорила, Нобухико Куритой?
Кроме того, любопытную информацию сообщили сотрудники фирмы, в которой работала Таэко. Она познакомилась с Куритой через посредничество своего начальника, взявшего на себя роль свата. Таэко не выказала интереса, и затея в конце концов расстроилась. Однако так случилось, что в то же время Таэко заключила договор со страховой компанией, в которой работал Курита. И тот, со своей стороны, сделал всё от него зависящее, чтобы она получила как можно более выгодные условия.
По предположению сотрудников, Курита отнюдь не смирился с отказом Таэко и не оставлял надежд каким-то образом добиться её расположения.
В страховой компании девушка за стойкой одарила детективов обворожительной улыбкой. Югэ не стал сообщать, что они из полиции, сказал только, что им необходимо посоветоваться с господином Куритой по одному важному делу. Ничего не заподозрив, девушка попросила подождать и удалилась.
Через несколько минут появился затянутый в строгий костюм невысокий человек с профессиональной улыбкой на лице. Волосы у него были гладко зачёсаны на косой пробор, казалось, даже брови старательно причёсаны. Глядя на его ухоженную кожу, можно было подумать, что он только что принял ванну.
Представившись, Курита выжидающе посмотрел на посетителей. От Кусанаги не ускользнуло, что он как будто смерил их взглядом, оценивая. Хоть на лице у него и застыла улыбка, Курита явно был настороже.
Югэ, улыбаясь, перегнулся через стойку и, приблизив к нему лицо, шепнул:
— Мы из полиции. Нам необходимо задать вам несколько вопросов.
От страха лицо страховщика мгновенно побелело.
Выйдя из здания, они зашли в ближайшее кафе. Когда Югэ сообщил об убийстве Таэко, Курита вздрогнул, заявил, что ничего не знал, и умолял рассказать, как всё произошло. На глаза его навернулись слёзы. «Если это спектакль, — подумал Кусанаги, — то он великолепный актёр».
— Когда вы в последний раз виделись с Таэко Нагацукой? — спросил Югэ.
— Дайте вспомнить, — Курита достал записную книжку. Рука, которой он открывал её, заметно дрожала. — Двадцать первого июля. В пятницу, вечером. Надо было уладить формальности с переоформлением автомобильной страховки.
— В пятницу? Нагацука должна была быть на работе.
— Насколько я знаю, в тот день у неё был выходной.
Это была правда. Косметическая фирма, в которой работала Нагацука, перенесла выходной по случаю Праздника моря с двадцатого июля на двадцать первое, чтобы гулять три дня подряд — в пятницу, субботу и воскресенье. Но, разумеется, тот факт, что Курита знал об этом, вовсе не снимал с него подозрений.
— Точно двадцать первого? Не двадцать второго? — настаивал Югэ.
— Двадцать первого. Никакой ошибки, — сказал Курита, ещё раз заглянув в свою записную книжку.
— Позвольте-ка посмотреть.
— Пожалуйста, — Курита протянул записную книжку Югэ.
Кусанаги заглянул сбоку. В колонке на двадцать второе июля было вписано имя Таэко Нагацуки, но исправлено на двадцать первое. Когда Кусанаги указал на это, Курита нисколько не смутился.
— Первоначально я собирался к ней двадцать второго… Дело в том, что вообще-то мы договаривались на пятнадцатое. Я пришёл пятнадцатого, но не застал её дома, поэтому написал на визитке, что приду вновь двадцать второго, и бросил её в почтовый ящик. На следующий день госпожа Нагацука позвонила и попросила прийти двадцать первого.
В его объяснении не было противоречий, не придерёшься. Но, с другой стороны, предвидя разговор с полицейскими, сочинить стройную историю не составляло труда.
— В вашем календаре, — заговорил Югэ, — днём двадцать второго ничего не значится. Где вы были в это время?
— Двадцать второго? — Курита задумался, прикрыв рукой рот. — В тот день я был в Камаэ.
— В Камаэ?
— Видите ли, — Курита сильно потёр лицо, — накануне я немного перепил и в тот день неважно себя чувствовал, поэтому, посетив утром клиента, остановил машину возле реки Тамагавы и немного поспал.
— Как долго? — спросил Югэ. — С какого часу до какого?
— Кажется, с полудня до трёх. Можно вас попросить не говорить об этом на моей работе?
— Разумеется, — заверил его Югэ, стрельнув глазами в сторону Кусанаги. Мол, как-то сомнительно.
— Машина принадлежит компании?
— Нет, моя собственная.
— Скажите марку и цвет.
— «Мини Купер», красный.
— Пижонская тачка. После покажете её нам.
— Без проблем. — Глаза Куриты беспокойно бегали.
На следующий день Куриту обязали «в добровольном порядке» явиться в полицию для дачи показаний. В распоряжении полиции оказалась важная информация. Исходила она от женщины, держащей лавку окономияки[1] по соседству с домом, в котором проживала Таэко Нагацука. Эта женщина, крайне недовольная тем, что владельцы дома устроили автостоянку прямо напротив её лавки, заметила, что два дня подряд, двадцать первого и двадцать второго, на ней останавливалась одна и та же машина. Она собиралась дождаться водителя и высказать ему в глаза своё неудовольствие, но отвлеклась на покупателей и упустила момент, когда машина уехала.
На вопрос, что это была за машина, уже немолодая женщина уверенно заявила:
— Не знаю, как называется, но точно помню, что маленькая. Чем-то напоминает старые машины.
Когда же детективы показали ей фотографии нескольких автомобилей, она без колебаний выбрала «Мини Купер». Более того, сказала, что машина была красного цвета.
Курите устроили основательный допрос. Теперь уже почти никто в следственной бригаде не сомневался, что он убийца. Был расчёт, что под натиском перекрёстных вопросов он где-нибудь да проколется.
Однако Курита в убийстве не сознавался. Вновь и вновь отбивая атаки полицейских, он чуть не плакал, но продолжал упорно отрицать свою вину. И по-прежнему настаивал на своём алиби.
Волей-неволей Кусанаги с коллегами пришлось отправиться в Камаэ проверять алиби. Если Курита действительно останавливал машину на берегу реки, наверняка найдутся очевидцы. А если они найдутся, то придётся начинать расследование с нуля.
— Только зря тратим время, — угрюмо сказал Югэ.
Предчувствие старшего коллеги оправдалось. Два дня подряд полицейские ходили вокруг места, где, как утверждал Курита, он остановил машину, но не нашлось никого, кто бы видел красный «Мини Купер». Впрочем, место было пустынное, закрытое подходящим к самой реке зданием пищевого комбината.
В следственном штабе вновь возобладало мнение, что Курита врёт и что он-то и есть главная птица, как вдруг…
В полицейский участок Сугинами, где был организован следственный штаб, пришло письмо. Отправителем значился человек, живущий в Камаз.
Содержание письма было столь удивительным, что ошеломило даже бывалых детективов.
3
В пластмассовый поднос, похоже стянутый в студенческой столовой, Манабу Юкава налил жидкость для мытья посуды. Затем опустил в неё кончик соломинки, легонько подул — куполом вздулся мыльный пузырь.
После этого Юкава достал что-то из кармана своего белого халата. Нечто, напоминающее стопку круглых металлических монет.
— Неодимовый магнит, — пояснил Юкава, приблизив его к мыльному пузырю.
Неожиданно пузырь заскользил по поверхности подноса, приближаясь к магниту. Юкава стал двигать магнитом, пузырь послушно следовал за ним.
— Что за чудеса! — воскликнул Кусанаги. — Не из железа, а притягивается!
— Как думаешь, что это? — спросил Юкава, возвращая магнит в карман. Физик находил странное удовольствие в том, чтобы издеваться над своим невежественным приятелем.
— Наверное, всё дело в моющей жидкости. Наверное, ты подсыпал в неё металлическую пыль.
— С металлической пылью вряд ли получится надуть пузырь.
— Ну, всё равно что-то подмешал. Какое-нибудь вещество, которое притягивается к магниту.
— А вот и нет, ничего я не примешивал. Это обычный раствор жидкости для мытья посуды.
— Значит, жидкость для мытья посуды притягивается к магниту?
— Теоретически это возможно, но в данном случае другое, — сказал Юкава, подошёл к мойке и достал две большие чашки из коробки с мытой посудой. «Опять растворимый кофе!» — поморщился Кусанаги.
— Так что же это такое? — взмолился он. — Кончай уже свои шуточки и рассказывай!
— К магниту притягивается не жидкость, — не спеша насыпав в чашки кофейный порошок, Юкава обернулся, — а воздух внутри пузыря.
— Воздух?
— Строго говоря, кислород. Кислород обладает сравнительно сильным парамагнетизмом. Парамагнетизм — это, если тебе неизвестно, свойство притягиваться к магниту.