Хаким и Юсеф пошли к соседнему столику, за которым сидели три молодые девушки. Я с удовольствием наблюдал за ними. Когда я снова посмотрел в угол, Чайи Брача уже не было, она исчезла самым загадочным образом.
Оркестр снова заиграл. И тут в зал вошли Озия и двое его подручных. Они встали посреди зала и начали нагло рассматривать танцующих. Я молча подошел к ним.
— А ты почему не танцуешь? — спросил меня Озия.
— Такие танцы не для меня.
— А какие же ты любишь?
— Это, видимо, несовременно… но я не люблю, когда мужчины танцуют с женщинами.
Озия уставился на меня, видимо, питаясь решить, "голубой” я или дюже религиозный.
— Мне, наверное, не стоило приходить сюда. Я только начинаю учиться, только еще приобщаюсь к вере. А в этом месте полно соблазнов.
— Правоверный, значит?
— Пожалуй, еще нет. Но вот смотреть, как еврейские девушки танцуют с арабами, не могу.
— А где ты видел такое?
— Здесь.
— Где здесь?
Я кивнул в сторону Юсефа, который стоял неподалеку с красивой блондинкой.
Озия нахмурился.
— Ты уверен, что это погонщик верблюдов?
— Не уверен, но подозреваю.
— Ты хороший парень. Как тебя зовут?
— Вулф… Исайя Вулф.
— Ты мне нравишься, Вулф… Пойду проверю, верно ли твое подозрение.
Озия и двое его подручных направились к Юсефу. Я отступил в сторонку. Озия задал Юсефу вопрос и тут же начал орать на него на иврите. Потом схватил Юсефа за воротник и потащил к двери. Все прекратили танцевать. Юсеф вылетел из двери, вскоре за ним последовал и Хаким. Мне было крайне неприятно, что по моей вине оскорбили ни в чем не повинных людей, но другого выхода у меня не было.
Озия подошел ко мне, тяжело дыша.
— Ты оказался прав. Арабы. Как ты пронюхал?
— Я слышал их разговор между собой. Хотя я и не знаю арабского, но определить язык всегда смогу.
— Откуда ты к нам пожаловал, Вулф?
— Из Лос-Анджелеса. Но вообще-то я из Сиэтла.
— Зачем? Алия?
— Пока размышляю… Моя подруга из Лос-Анджелеса просила разыскать здесь ее брата. Может, вы мне поможете?
— Как его зовут?
— Горди Голденберг. А имя сестры — Рашель.
Озия прикусил губу.
— Никогда не слышал о таком. — Он повернулся и пошел прочь.
Танцы продолжались. Продолжали свои наглые выходки и Озия с приятелями. Вдруг высокий мускулистый парень в свитере с надписью "Колумбийский университет" с силой толкнул Озию, и тот упал на столик, разбив несколько чашек и тарелок. Я подскочил к наглецу и резко ударил его в солнечное сплетение. Бедняга пролетел почти через весь зал и упал под ноги оркестрантам. Потом попытался подняться на ноги, но снова рухнул, сбив литавры.
— Хорошо сработано, Вулф, — сказал подошедший ко мне Озия. Где ты этому научился?
— На военных занятиях в колледже.
— Впрочем, это было излишне, мы сами за себя можем постоять. Где ты остановился?
— В ешиве "Дерех хаим", во всяком случае до тех пор, пока не найду того парня.
— Голденберга?
— Да.
— А что, если я скажу, что он здесь живет под другим именем?
— Иисус бен Цви?
— Кто тебе это сказал?
— Ирв из Института предотвращения нового геноцида.
— Хорошо, Вулф. Может, я смогу помочь тебе.
— Это запрещено, Мозес. Никто не может изучать каббалу до сорока лет, а многим вообще запрещено изучать ее.
— Расскажи мне еще что-нибудь о запретном учении. Какие силы я приобрету, если изучу каббалу?
— Боюсь, что эти силы не помогут тебе отыскать Иисуса бен Цви. Как у тебя с ним успехи?
— Пока никак. Кстати, ты не слышал об американце, который называет себя Озия?
— Не слышал. А что?
— Я вчера гонялся за ним целый вечер, и знаешь, кого я встретил? Твою знакомую Чайю Брача.
— Чайю Брача?
— В заведении "Пещера Соломона" неподалеку от Давидова города.
— В какое время это было?
— Около половины восьмого вечера.
— Это невозможно, Мозес. В это время она была у меня. На тебя, видимо, уже действует чтение каббалы.
— Перестань. Это была она. Сидела в углу. Должно быть, заметив меня, ушла.
Макс вздохнул.
— Нет, невозможно. У тебя, похоже, была галлюцинация.
— Ладно, оставим это. Есть какие-нибудь новости о твоем убитом друге Делеоне?
Макс пожал плечами.
— В городе говорят, что его убил араб из Яннина. Рабби Липски тоже так считает.
— А что ты думаешь об этом?
— Я плачу, но и утешаю себя. Вечная жизнь только у бога.
— Ты прав. Мне пора.
Озия, как и обещал, стоял у прохода к Стене плача. С ним были и его вчерашние дружки.
— Иисус бен Цви шлет привет своей сестре, — сказал Озия.
— Прекрасно, — ответил я. — Могу я его повидать?
— Зачем?
— Рашель говорила, что ее брат очень интересный человек.
— Боюсь, что встретиться с ним нельзя.
— Это почему же?
— Сейчас он очень занят.
— Много времени я у него не отниму. Мне надо только передать ему сообщение от сестры.
— Что за сообщение?
— Извини, личное.
— Ладно, мы поможем тебе. Поехали.
Мы выехали из Иерусалима в старом "рено". Я и Озия сидели сзади, двое его дружков — спереди. Когда мы проезжали гору Элеонскую и старое еврейское кладбище, с которого, как было обещано, должны воскреснуть мертвые после пришествия мессии, один из них вынул из-за пояса и положил на колени большой полицейский пистолет.
Мы въехали в район, известный мне как Западный берег, который мои попутчики, без сомнения, называли Иудеей и Самарией.
Из-за скалы появился мальчуган и швырнул камень в нашу машину, но не попал. Водитель нажал на тормоза и стал разворачиваться, но Озия остановил его.
— Рискнем на этот раз. Мы опаздываем. — Потом повернулся ко мне. — Думаешь это шутка? Один из наших поселенцев погиб таким образом. Камень разбил ветровое стекло, он потерял ориентировку и врезался в стену. Этим арабам только дай палец. Кроме палки, они ничего не понимают.
Мы миновали Вифлеем, забитый туристскими автобусами, селение Эцион с памятником еврейским фермерам, убитым иорданцами в войне 1948 года. Потом поднялись в Иудейские горы, спустились в долину Мамре и оказались в арабском Хевроне.
— Добро пожаловать в страну ООП, — сказал Озия.
Нас окружали арабские кварталы. Единственными признаками еврейского присутствия были израильские солдаты с автоматами "узи”.
Выйдя из машины, мы прошли мимо группы играющих в нарды арабов к красивому зданию с куполом. Худенькая женщина лет пятидесяти развешивала белье на одной из галерей. Помахав нам рукой, она крикнула, что сейчас спустится.
— Ну и денек, — сказала она, оказавшись внизу. — С этими корреспондентами стирку никак не закончишь, да и в доме еще не убрано. Входите, входите.
Мы вошли за ней в дом, который был полон игрушек и еврейских религиозных книг.
— А о чем вас спрашивали корреспонденты?
— Все то же самое. Что делает еврейка из Америки в арабском Хевроне? Не воруем ли мы у арабов их землю, хотя, как известно, эта земля изначально была наша. Я живу здесь пятнадцать лет. И уже устала отвечать на одни и те же дурацкие вопросы.
— Ханна, познакомься с Исайей Вулфом, — сказал Озия. — Он привез послание Иисусу бен Цви от его сестры.
— Что ж, пусть даст его мне, я передам.
— Боюсь, что послание носит чересчур личный характер.
— Ему сейчас вряд ли нужны личные послания. — Она положила прищепки на стол и ушла в соседнюю комнату успокоить плачущего ребенка. Вскоре она вернулась с мальчиком на руках.
— Это Гади, мой двенадцатый.
— Двенадцатый?!
— Я родила его в пятьдесят два. Их у меня было бы четырнадцать, если бы двое не родились мертвыми. Бог велел мне плодиться и размножаться, поэтому я и рожаю детей. Неверующие евреи заводят собак, а я, вот, предпочитаю детей… Так что же передать Иисусу?
— Его сестра просила меня передать сообщение ему лично.
Она осмотрела меня придирчиво и строго.
— Иисус знает вас?
— Нет.
— Я передам ему, что вы приезжали. Как вас зовут?
— Вулф… Исайя Вулф.
— Хорошо. А теперь прошу прощения — у меня еще куча дел.
Она повернулась и ушла в детскую, закрыв за собой дверь.
— Поехали, — сказал Озия. — Нам пора.
— Поезжайте без меня, — сказал я. — Я остаюсь. Хочу осмотреть Хеврон. Ведь где-то здесь похоронен Авраам?
— Мы довезем тебя туда на машине.
— Нет, я лучше пройдусь пешком.
— Пешком? Здесь? Учти, тут каждый месяц кто-нибудь из евреев получает нож под ребра. У тебя есть оружие?
— Нет.
Они уехали. Я вошел в детскую, где Ханна меняла пеленки младенцу.
— Мне подумалось, что вам нужна помощь, — сказал я.
— Врете, конечно, но раз уж вы здесь, прополощите-ка вот пеленки в тазу. — Она показала рукой на ванную комнату. — Так что же вам все-таки нужно от Иисуса?
— Ничего особенного. Его сестра беспокоится о нем.
— Пусть не беспокоится. С ним все в порядке.
Кивнув, я ушел в ванную и принялся за полоскание пеленок.
— Как вы попали сюда? — спросил я через дверь у Ханны.
— Я преподавала биологию в Бронксе. И однажды, объясняя учащимся систему локации у летучих мышей, вдруг поняла всю бессмысленность моего объяснения и замолчала на полуслове.
— В чем же заключалась бессмысленность?
— В летучих мышах. Их организм столь сложно устроен, что случайно появиться они никак не могли. Они не могли возникнуть и в результате естественного отбора, эволюции. Должна была быть иная причина. — Она подошла с ребенком на руках к двери в ванную. — Я поговорила с мужем, и мы на следующий же день вылетели в Израиль. Именно в тот день началась Шестидневная война, чудо свершилось, и бог, как и обещал, вернул нам Иудею и Самарию.
— А где ваш муж? — спросил я.
— Он умер, когда я еще носила Гади. Муж постился в пустыне Негев, и бог забрал его к себе. На следующий день я и родила.
— Тяжело же вам пришлось.