— А я думал, что в прежней жизни вы были танцовщицей, сказал я.
Она улыбнулась.
— В баре я видела много драк. Похоже, вы побывали в серьезной переделке.
— Да, люди Липски решили, что я из '"Моссада", Шин Бета или чего-нибудь подобного. — Я дотронулся до ссадины на щеке. — У них своеобразные представления о том, как следует обращаться с государственными служащими.
— Государство их тож’е не очень жалует, — сказал Макс. — Да ты и сам, Мозес, насколько я помню, не симпатизировал ЦРУ. Что они хотели узнать?
— Они хотели узнать, что случилось с парнем, которого я искал.
— А мне показалось, ты нашел его.
— Он снова исчез. Похоже, ото всех. Во всяком случае, они хотят, чтобы я в это поверил. Если они действительно считают, что я работаю на израильскую разведку, может, они таким способом хотят послать кому-нибудь сообщение?
— Что они сказали о парне? — спросила Чайя.
— Сказали, что он отправился размышлять и молиться.
— Это прекрасно, — отозвался Макс.
И тут я вспомнил:
— Горди как-то сказал мне, что ему было видение, будто к нему прилетал ангел и приказал ему отправляться в ущелье и упражняться.
— В чем упражняться? — спросила Чайя.
— В том, чтобы увидеть Ковчег завета.
— Да, это действительно требует упражнения, — сказала она, нахмурившись, и обратилась к Максу на иврите.
— Увидеть Ковчег завета, — отозвался Макс по-английски, — крайне сложно, поскольку никто не знает, где он находится.
— А я думал, он покоится под горой Мориа.
— Так говорят. Ты, конечно, знаешь, что ныне эта гора находится под мусульманским религиозным контролем. И проверить это предположение можно, только проведя раскопки непосредственно под их мечетями.
— Это непросто, — сказал я.
— А в настоящих условиях невозможно… Конечно, находились люди, которые пробовали и другие способы.
— Взрывчатку?
Макс кивнул.
— Но обычно пытались разрушить сами мечети, аль-Аксу и мечеть Омара. Несколько лет назад один бывший военный пилот намеревался поднять гору на воздух, используя F-1 5. Несколько сумасшедших американцев пытались подорвать мечети гелигнитом… Ты знаешь, Мозес, многие считают, что сам бог желает, чтобы мы вернули себе гору Мориа, бездействие — грех. — Он внимательно следил за моей реакцией. — А есть и такие, кто не видит необходимости в возвращении горы. По их мнению, нужно только доказать, что Ковчег там, что божьи заповеди Моисею — реальность, что мы действительно являемся избранным народом.
— А что ты сам думаешь?
Макс пожал плечами.
— А я не могу знать божий промысел сверх того, что он сам нам открыл.
Не то что Горди, подумал я про себя.
— А где хранился Ковчег?
— Хранился? Не понимаю.
— И я тоже. Иисус говорил что-то об ущелье недалеко от того места, где хранился Ковчег.
Чайя Брача сказала:
— Говорят, что Ковчег завета хранился некоторое время в Силоме… после того как Иисус Навин завоевал племена и объединил земли.
— Иисус? В Силоме? Мне кажется, именно там он и собирался упражняться…
— К сожалению, — сказала она, — около Силома очень много ущелий. Сомневаюсь, что вам удастся найти нужное, ведь вы не говорите ни на иврите, ни на арабском. А там почти никто не говорит по-английски.
— Это далеко отсюда?
Макс и Чайя переглянулись, затем Макс ответил:
— Миль тридцать — сорок. Здесь все недалеко.
— Я, пожалуй, съезжу туда.
— Сейчас? — Макс нахмурился. — Ты заблудишься в темноте. Горные дороги, арабские селения… Почему бы тебе не подождать до утра?
— Я не знаю, сколько у меня осталось времени, если этот парень задумал что-нибудь безумное.
— Но ночью ты его все равно не найдешь. А если он опасен, если он действительно убил того араба, то ты сильно рискуешь. Утром — я, к сожалению, не смогу тебе помочь — Чайя сможет отвезти тебя туда. Она хорошо знает те места. Кроме того, она говорит и на иврите, и на арабском. Я уверен, что ее общество тебе будет приятнее, чем мое. — Макс улыбнулся.
Чайя тоже улыбалась.
— У меня кузен живет в тех местах. Наконец я смогу навестить его… Если мы выедем на рассвете, то будем около ущелья часов в семь-восемь.
— А сегодня у нас небольшая вечеринка по поводу отъезда Бренды Вайнтрауб. Завтра она улетает в Лос-Анджелес. Ты нас всех огорчишь, если не останешься.
На вечеринке, когда Бренда начала танцевать прощальный танец, ко мне подошла Чайя.
— С нетерпением жду нашей поездки. Если вы не будете очень спешить, то по дороге мы сможем осмотреть прекрасные места.
Вечеринка кончилась рано — Бренде надо было еще заехать в свою гостиницу и собраться. Рашель постелила мне в гостиной, чтобы ранним утром, уходя с Чайей, я никого не тревожил. Я лежал в темноте без сна, пытаясь вспомнить стихи из "Песни песней". Чайя в ночной рубашке появилась в гостиной якобы для того, чтобы выпить чашку молока.
— Не спится? — спросил я.
Она кивнула. Потом подошла к моему дивану и села около меня.
— Может, пойдем в твою комнату? — спросил я.
Она кивнула, и я пошел вслед за ней в ее маленькую спальню. Когда она закрыла за нами дверь, я обнял ее, но вдруг, резко оттолкнув к стене, схватил ее сумочку. Внутри лежал небольшой пистолет и миниатюрный радиопередатчик. Я бросил сумочку на кровать.
— Послушай, — сказал я, — мне наплевать, на кого вы работаете — на "Моссад", Шин Бет или еще кого-нибудь. Я просто не люблю, когда из меня делают дурака. Поэтому в следующий раз, когда твой друг Макс Хирш захочет "случайно" встретить меня у Стены плача или когда его коллегу убьют при попытке передать мне информацию, я знать его не знаю. Передай, что я знать не хочу своего кума.
С этими словами я вышел из комнаты.
— Значит, вы теперь знаете, где хранился Ковчег завета, мистер Уайн?
— Приблизительно.
Человек, назвавший себя Ицхаком, ухмыльнулся. Это был коренастый плотный мужчина лет шестидесяти пяти; на руке у него был вытатуирован номер. Я сидел в одном из кабинетов подвального этажа здания израильской службы безопасности.
За десять минут до этого меня арестовали на шоссе, ведущем в Силом. Что меня, конечно, не удивило. Удивили меня размах и скорость операции. Спустя всего двадцать минут после моего ухода от Макса за мной уже гнались две полицейские машины и вертолет.
— Значит, вас не удивило, что мы вас арестовали?
— Нет. Меня просто огорчило, что у вас служит мой старый друг.
— Вы решили, что вас предали?
— Пожалуй, да.
Человек по имени Ицхак внимательно посмотрел на меня.
— Как бы то ни было, мы сожалеем, что нам пришлось столь поспешно привезти вас сюда. Но, разумеется, у вас нет оснований быть в обиде на нас, ибо вы приехали в нашу страну с тайной целью, а не как турист или человек, решивший возвратиться на землю предков. Жаль, вы очень многого не увидели. — Он пожал плечами. — О вашей деятельности нам известно все.
— Не сомневаюсь.
— Все, включая имена и адреса ваших работодателей, цель приезда и прочее. — Он предложил мне сигарету, я отказался. — Кое с чем вас все же можно поздравить. — Он выпустил облачко сигаретного дыма. — Вас, возможно, обрадует, что мы уже связались с американскими властями по поводу возвращения в США их гражданина Гордона Голденберга, подозреваемого в убийстве американского араба Джозефа Дамура. Как только этот молодой человек окажется в наших руках — а это, я надеюсь, произойдет очень скоро, — мы немедленно отправим его в Лос-Анджелес. Я также уверен, что ваши работодатели, — он заглянул в бумажку на столе, — мистер Саид и мистер Терзи, будут довольны этим и непременно вас вознаградят.
— А если Дамура убил не он?
— Не Голденберг? Вряд ли. В любом случае ваша работа здесь закончилась. Сейчас полпервого ночи. Мы просим вас покинуть пределы государства Израиль в ближайшие двенадцать часов. Ради вашего удобства мы заказали вам билет на самолет, вылетающий в Лос-Анджелес в одиннадцать часов утра. Мы также заказали для вас уже знакомый вам номер в гостинице "Царь Давид". — Он помолчал. — Надеюсь, мистер Уайн, что ваш следующий визит в страну предков не будет столь кратким и вы приедете к нам с чистыми помыслами и открытой душой. Мы тоже идеалисты. Но чтобы остаться идеалистами, мы должны выжить. — Прихрамывая, он подошел к двери и слегка приоткрыл ее. — А теперь прошу извинить — в столь поздний час меня уже ждут дома.
— Понимаю. Я не спрашиваю вас, Почему вы меня так поспешно выдворяете из страны, поскольку знаю, что правды вы мне не скажете. Хочу задать вам один только вопрос. Возможно ли, чтобы Горди действовал по приказу Иуды Липски?
— Мистер Уайн, рабби Липски, сколь бы мы его ни осуждали, прежде всего политик, член кнессета и лидер партии, готовящейся к выборам. Какой у него может быть повод убивать американского араба в США, рискуя не только своей карьерой, но и успехом всего своего дела?
— Может, здесь замешана женщина?
Ицхак даже не улыбнулся.
— Раввин Липски женат уже семнадцать лет. В его положении он даже не посмотрит в сторону другой женщины. Куда бы он ни направлялся, он всегда окружен толпой своих последователей. Спокойной ночи, мистер Уайн.
На улице меня ждал молодой солдат с билетом на самолет и моим упакованным чемоданом. Он посадил меня в машину и отвез в гостиницу "Царь Давид", где передал консьержу, который тут же вызвал посыльного мальчишку.
Я оглядел холл. Хотя было уже поздно, здесь сидело немало народу: группа прилично одетых женщин, мужчина в панаме, два японских бизнесмена, две девушки в шортах. Интересно, кто из них пасет меня?
Я подошел к доске информации и обратил внимание на объявление: "Мистер и миссис Зильберман устраивают прием в связи с годовщиной своей свадьбы". Прием должен был начаться в девять часов вечера. Видимо, он еще продолжался — из внутреннего дворика неслись звуки музыки.
Посыльный подошел к моему чемодану, чтобы отнести его наверх, но прежде чем отдать ему чемодан, я прямо в холле открыл его, достал оттуда галстук и, дав мальчишке двадцать шекелей на чай, отправился во внутренний дворик. Краем глаза я заметил, что мужчина в панаме поднимается со своего кресла.