Издание Московской штаб-квартиры Международной ассоциации детективного и политического романа
Гпавный редактор ЮЛИАН СЕМЕНОВ
Редакционный совет: Виктор АВОТИНЬ, поэт (СССР) Чабуа АМИРЭДЖИБИ, писатель (СССР), Карл Арне БЛОМ, писатель (Швеция) Виктор БОССЕРТ, менеджер (СССР) Мигель БОНАССО, писатель (Аргентина), Владимир ВОЛКОВ, историк (СССР) Лаура ГРИМАЛЬДИ, писатель (Италия), Павел ГУСЕВ, журналист (СССР) Вальдо ЛЕЙВА, поэт (Куба) Роже МАРТЕН, писатель (Франция) Ян МАРТЕНСОН, писатель, зам. генерального секретаря ООН (Швеция) Андреу МАРТИН, писатель (Испания) Александр МЕНЬ, протоиерей (СССР) Никита МОИСЕЕВ, математик (СССР) Раймонд ПАУЛС, композитор (СССР) Александр ПЛЕШКОВ, зам. главного редактора (СССР), Иржи ПРОХАЗКА, писатель (Чехословакия), Роджер САЙМОН, писатель (США) Афанасий САЛЫНСКИЙ, писатель (СССР), Владислав СЕРИКОВ, строитель (СССР), Евгения СТОЯНОВСКАЯ, публицист (СССР), Роберт СТУРУА, оежиссер (СССР) Олжас СУЛЕЙМЁНОВ, поэт (СССР) Микаэл ТАРИВЕРДИЕВ, композитор (СССР), Володя ТЕЙТЕЛЬБОЙМ, писатель (Чили), Вячеслав ТИХОНОВ, киноактер (СССР) Масака ТОГАВА, писатель {Япония) Владимир ТРУХАНОВСКИЙ, писатель (СССР), Даниэль ЧАВАРРИЯ, писатель (Уругвай)
ББК 94.3
Д 38
Редактор Морозов С.А.
Художники Бегак А.Д., Прохоров В.Г.
Художественный редактор Хисиминдинов А.И.
Корректор Агафонова Л.П.
Технический редактор Денисова А.С.
Технолог Егорова В.Ф.
Наборщики Благова Т.В., Орешенкова Р.Е.
Сдано в набор 20.06.89. Подписано в печать 16.11.89, А 11034
Формат издания 84x108/32. Бумага офсетная 70 г/м2.
Гарнитура универс. Офсетная печать.
Усл. печ. л. 17,64. Уч. — изд. л. 23,7.
Тираж 500 000 экз. (5-й завод 400 001–500 000 экз).
Заказ N2 2367. Изд. N9 8559. Цена 5 р. 90 к.
Издательство Агентства печати Новости 107082, Москва, Б. Почтовая ул., 7
Типография Издательства Агентства печати Новости 107005, Москва, ул. Ф. Энгельса, 46.
Детектив и политика. — Вып. 4 — М.: Изд-во АПН, 1989. — с. 336
ISSN 0235–6686
СОСТАВ ПРЕСТУПЛЕНИЯ
Мануэль Васкес МонтальбанПРЕСТУПЛЕНИЕ В ПРИЮТЕ ДЛЯ ПРЕСТАРЕЛЫХ(Гражданская война ещё не кончилась)
Мануэль Васкес Монтальбан (1939 гр.) — ведущий испанский журналист, автор нескольких публицистических книг, повестей и романов детективного жанра. Повесть «Преступление в приюте для престарелых» вышла в свет в 1987 году.
С головой уйдя в свои мысли, старик словно застыл, равнодушный и безучастный ко всему окружающему; он окоченел, но не замечает холода. Снова и снова возвращаясь к давнишней истории, он пристально вглядывается в собственные воспоминания и закрывает глаза, чтобы совладать с поднимающимся изнутри и сковывающим все его существо страхом. Чего он боится? Смерти? Да, хотя бы, а почему бы и нет, черт побери? Разве я не могу бояться смерти?
— С самого детства тебе промывают мозги: «смерть — одно из явлений жизни», говорят они. Смерть — явление жизни! Жулики проклятые, чтоб им пусто было!
Кто же они, эти жулики? Учителя, священники, писатели, родители, при одном лишь воспоминании о которых у него увлажняются глаза и он с трудом проглатывает подступивший к горлу ком.
— Я должен выбраться отсюда!
Старик повторяет это трижды, но сидящие неподалеку люди привыкли к тому, что он частенько разговаривает сам с собой, и не обращают на него ни малейшего внимания.
— Раньше чем меня вынесут вперед ногами, теперь, пока я еще могу двигаться, пока не поздно! Но сначала я должен исполнить свой долг, и пусть случится то, что должно случиться.
Но его желание ничего не значит. Он давно подозревал об этом. Всю жизнь он видел, как умело направляемые логика и случай оказываются сильнее человеческой воли: случай оборачивается давлением внешних сил других людей, общества; а логика сводится к усилиям, предпринимаемым личностью, чтобы не быть раздавленной случаем.
— Жребий брошен.
Он вздрагивает, и от этого словно усиливается ощущение холода, рождаемое погруженными в зимнюю спячку заснеженными деревьями и паром от дыхания закутанных в шарфы стариков, неспешно прогуливающихся по гравию дорожек или сидящих на скамейках. Утренние разговоры и покашливание стихают, и сквозь этот коридор молчания, гордо выпрямившись, проходит старик в галстуке и без шарфа; в одной руке у него зонт, другую он заложил за спину. Вслед ему несутся замечания, чаще всего иронические. Но тут звонит колокол, и в патио появляются монахини, приглашая всех в столовую. Молоденькая монашка бежит за одиноким стариком.
— Дон Гонсало, вам тоже надо в столовую.
Старик оборачивается и неприязненно смотрит на нее.
— От этого стада никуда не денешься, все делается только по звонку.
— По удару колокола, дон Гонсало. Ну давайте же, будьте умницей и пойдемте в столовую. А то потом жалуетесь, что на вас не обращают внимания, а сами такой непослушный и упрямый.
— Я не жалуюсь, что на меня не обращают внимания, я жалуюсь на то, что вынужден терпеть общество этих выживших из ума стариков. Меня тошнит от того, что нужно садиться за один стол с этой компанией посредственностей, и уж с этим я ничего не могу поделать.
— Господи Иисусе, ну и гонор! Господь вас накажет за вашу гордыню.
— Не надо меня пугать, сестра. У Господа достаточно проблем с нынешним папой римским, чтобы он вспоминал обо мне.
Господи, этого я не слышала! Вы начинаете богохульствовать, дон Гонсало. Да вы просто дьявол!
Мужчина пожимает плечами и покорно плетется в столовую. Когда он входит, сидящие переглядываются, на минуту замолкают, а потом снова начинают говорить о своем. Дон Гонсало садится на скамью, стараясь при этом так положить локти, чтобы не коснуться соседей по столу. Монахиня читает благодарственную молитву, а дон Гонсало тем временем медленно обводит взглядом собравшихся, и глаза ему застилает глубокая грусть, даже навертываются слезы; но они не падают в тарелку с дымящимся супом — дон Гонсало сглатывает их в тот момент, когда к нему подходит монахиня, снедаемая неблагочестивыми мыслями, которые внушил ей старик.
— Дон Гонсало, мне так не понравилось то, как вы отозвались о Святом отце. Чем вам не угодил такой добропорядочный человек?
— Он совсем не похож на папу римского, сестра.
— А на кого же он похож, по-вашему?
— На атлета. Достаточно посмотреть, как он бросается на землю в аэропортах, чтобы поцеловать асфальт.
— Он хочет сразу же показать свою любовь ко всем странам и ко всем народам.
— Все аэропорты мира одинаковы.
Монахиня отходит как раз вовремя, чтобы не слышать, как старик раздраженно ворчит:
— Клоуны!
Сестра Лусия плохо провела ночь, и отчасти это объясняется сном, обрывки которого постепенно всплывают в ее сознании на следующий день. Ей снился папа римский, одетый как супермен, который пролетал над их домом для престарелых. Когда он, словно птица, опустился в патио, чтобы поцеловать землю, сестра Лусия увидела дона Гонсало, приближавшегося к Святому отцу с гарротой в руках, и только вмешательство трех монахинь воспрепятствовало готовому свершиться злодеянию. С безопасного расстояния папа римский благословил дона Гонсало, но из уст последнего вылетали лишь ругательства, одно чудовищнее другого. Сестра Лусия решила, что она не может начинать день в таком состоянии духа, и пошла к матери-настоятельнице поделиться своим смятением. Она не собиралась подводить старика, ей хотелось лишь снять с души груз ответственности за богохульственные высказывания дона Гонсало о Его Святейшестве.
— В таких случаях надо действовать осторожно, но решительно, сестра Лусия. Мы не можем никого осуждать за то, что его душе или сердцу недоступна истина, но мы можем и должны требовать уважения к нашей вере.
— Но они же такие старые, матушка.
— Старики тоже могут оскорбить Бога, и возраст их не извиняет. Если дон Гонсало отвечает за свои поступки во всем остальном, то пусть считается и с чувствами верующих. Если он еще раз так неуважительно, чтобы не сказать оскорбительно, отзовется о Его Святейшестве, придите ко мне, а уж я найду способ поставить этого типа на место.
Сестра Лусия почувствовала угрызения совести: она не сомневалась в правоте настоятельницы, но боялась — не столько за себя, сколько за бедного дона Гонсало. Старик казался ей хотя и гордой, но очень хрупкой птахой, которой угрожал не только преклонный возраст, но и всемогущество матери-настоятельницы. Однако таков уж был порядок в этом доме — обо всем откровенно рассказывать настоятельнице, не таить своих сомнений, и она поступила согласно правилам. Ее отношение к дону Гонсало было тут ни при чем, и сестра Лусия подавила угрызения совести, успокоив себя тем, что, в конце концов, она заботилась о спасении его души: ведь грешников нужно спасать даже вопреки их воле. Особенно тех, кто вообще отрицает идею божественного, потому что в своем отчуждении от Бога они не признают или не знают, что являются грешниками. Отец Климент говорил об этом очень ясно: худший из грешников тот, кто не ведает о своем грехе, потому что тот, кто грешит сознательно, живет в постоянном страхе, а значит, он всегда может обрести дорогу в Дамаск[1]. Интересно, на что он похож, этот Дамаск? Наверное, на тот город, что много лет назад она видела в понравившейся картине «Волшебная лампа Аладдина».
В столовой звонит колокол — в доме для престарелых начинается жизнь. Сестра Лусия благодарит небо за то, что ей дарована возможность еще один день быть полезной этим старикам, и медленной поступью упоенного счастьем ангела, за спиной которого развеваются крылья, направляется в общую спальню. Монахиня распахивает двери настежь и звонит колокольчиком.