Оба были одинакового роста и, идя рядом, несколько раз поймали себя на том, что как бы против воли искоса присматриваются друг к другу. Стоило бы улыбнуться, но ни один, ни другой этого не сделал. Мак Кэтт остановился возле лотка с фруктами и купил банан. Снимая кожуру, он взглянул на Грегори.
— Вы любите бананы?
— Не очень.
— А вы торопитесь?
— Нет.
— Может быть, сыграем? — спросил Мак Кэтт, указывая на вход в пассаж, освещенный рекламой зала игральных автоматов.
Грегори развеселила эта идея, он кивнул и вслед за ученым вошел в зал.
Несколько подростков с лоснящимися шевелюрами хмуро следили за пареньком, который голубыми искрами стрелял по маленькому самолету, кружащему в окошке за стеклышком. Мак Кэтт направился прямо в глубь зала, минуя ряды колес счастья и механических рулеток. Автомат, возле которого он остановился, был застекленным сверху металлическим ящиком, под стеклом лежал миниатюрный зеленый пейзаж. Ученый ловко бросил монету, дернул за рукоятку и сказал:
— Вы знакомы с этим?
— Нет.
— Готтентоты ловят кенгуру. В Австралии нет готтентотов, но разве это помеха? Я буду кенгуру. Внимание!
Он нажал на ручку. Крохотный кенгуру выскочил из темного отверстия и затаился в чаще кустов. Грегори потянул за рычаг — три уродливые черные фигурки появились сбоку. Он манипулировал рукояткой, приближая ее к определенному месту. В последний момент кенгуру выскочил, прорвал линию облавы и снова пропал в чаще. Готтентоты несколько раз подобным образом пересекли всю пластиковую местность, а кенгуру в последний момент всегда ускользал. Наконец Грегори сообразил, в чем хитрость; одного из готтентотов он придвинул к месту, где укрылся кенгуру, а двух держал на расстоянии, расставив их так, что Маку Кэтту некуда было бежать. Следующим движением рычага он настиг кенгуру.
— Для первого раза вы сыграли отлично, — похвалил Мак Кэтт. Глаза у него блестели, он сиял как ребенок. Грегори пожал плечами; ему было как-то неловко.
— Может быть, это профессиональное. Ведь я сыщик.
— Нет, это не то — здесь надо работать головой. Вы уже не смогли бы в это играть, вы уловили принцип. Эта игра поддается математическому анализу, вы знаете? Скисс не выносит подобных игр, это его изъян, существенный изъян…
Произнося это, Мак Кэтт медленно передвигался вдоль рядов автоматов; в музыкальный он опустил пенс, привел в движение радужные мишени лотереи, дернул рукоятку, и внезапно поток медяков высыпался ему в подставленную ладонь. Мальчишки возле авиатира обратили на это внимание и медленно подтягивались к ним, наблюдая, как небрежно Мак Кэтт опускает в карман монеты. Но Мак Кэтт вторично не стал испытывать счастье. Они вышли, минуя того парня, который с ожесточенным и тупым выражением лица опускал в аппарат все новые пенсы и стрелял, стрелял.
В полутора десятках шагов виднелся другой пассаж со множеством магазинов. Грегори узнал его — там он недавно заплутал; в глубине он увидел громадное зеркало, замыкающее проход.
— Там нет прохода, — заметил он, останавливаясь.
— Знаю. Вы подозреваете Скисса, не так ли?
Грегори ответил не сразу.
— Это ваш друг?
— Можно сказать и так. Хотя… у него нет друзей.
— Ага, он не позволяет любить себя, — с неожиданным нажимом произнес Грегори. — Только… вы не должны задавать мне такие вопросы.
— Даже риторические? Ведь ясно, что вы его подозреваете. То есть не обязательно в том, что он виновник этих исчезновений, но, скажем так, в том… что он сообщник. Однако и это несерьезно, вы сами в этом удостоверитесь спустя какое-то время. Вот только прекратите ли вы расследование, если сами, своими глазами увидите нечто вроде воскресения? То есть мертвеца, который садится, передвигается…
— Это Скисс просил вас задать мне этот вопрос? — сухо поинтересовался Грегори. Вдруг оказалось, что они стоят посредине пассажа. Было непонятно, как они там очутились. Остановившись возле витрины, в которой декоратор без башмаков, в одних носках, стягивал платье со стройной, златовласой куклы, Грегори неожиданно вспомнил сон. Он внимательно следил за тем, как из-под золотистой парчи появляется розовое и нежное тело манекена.
— Жаль, что вы так истолковали мой вопрос, — медленно произнес Мак Кэтт. Едва кивнув головой, он повернулся на каблуках и исчез, оставив Грегори перед витриной.
Пройдя несколько шагов в глубь пассажа и заметив свое отражение, Грегори повернул. На улице сияло все больше витрин, движение, как обычно к вечеру, возрастало, он брел в рассеянности, его толкали, наконец он свернул в боковую улицу. Минуту спустя он сообразил, что стоит перед подъездом, с обеих сторон увешанным рамами с фотографиями. Он окинул взглядом все свадебные снимки прильнувших друг к другу пар, обезличенных олеографической ретушью, беспомощные улыбки из-под фаты и показную бодрость мужчин в смокингах. Со двора доносился стрекот автомобильного мотора. Он вошел во двор. Возле старого автомобиля с поднятым капотом на корточках сидел с зажмуренными глазами человек в распахнутой кожаной куртке. Он вслушивался в нарастающий вой двигателя. Через открытую дверь гаража видны были капоты других машин. У стены валялись пустые канистры и колеса. Мужчина в куртке открыл глаза, словно ощутив присутствие постороннего человека, и вскочил на ноги. Его физиономия утратила выражение неземной отрешенности.
— Чем могу служить? Вы хотите взять напрокат машину?
— Что? А можно… ее взять напрокат? — почти непроизвольно поинтересовался Грегори.
— Разумеется. Пожалуйста! Вы хотите какую-нибудь новую марку? У меня имеется "бьюик" последнего выпуска с автоматическим управлением, обкатанный, ходит как часы. Прокат почасовой?
— Нет, то есть да. На один вечер. Хорошо, я возьму бьюик", — принял решение Грегори. — Вы берете залог?
— Смотря у кого…
Грегори предъявил удостоверение. Тот улыбнулся и поклонился.
— Для господина инспектора без залога, само собой… Пятнадцать шиллингов вы заплатите позже. Значит, "бьюик"? Хорошо. Залить вам бак?
— Да. А много времени это займет?
— Что вы, один момент.
Мужчина в куртке скрылся в темном гараже. Одна из машин дрогнула и тихо выехала на бетонную площадку. Грегори расплатился, положив монету на огрубевшую, лоснящуюся от масла руку хозяина. Захлопнул дверь, поудобнее устроился на сиденье, попробовал, как отжимаются педали, включил скорость и осторожно выехал на улицу. Было еще достаточно светло.
Машина действительно была новой и легкой в управлении. Под красным светом на перекрестке он обернулся, чтобы через заднее стекло проверить непривычную длину машины. Какое-то время он ехал в толкучке, потом стало свободнее. Он увеличил скорость. Приятно было чувствовать мощный порыв машины. Теперь вокруг него было меньше личных машин, зато больше трехколесных мотоциклов, развозящих товары, старых фургонов и окрашенных в яркие цвета пикапов с фирменными надписями. Он уже находился в пределах Ист-Энда, когда обнаружил, что забыл сигареты.
Он проехал несколько узких улочек с запретом на паркование, пока не нашел маленькую площадь с высокими сухими деревьями и старым металлическим колодцем, напоминавшим своими очертаниями большую птичью клетку. Он дал задний ход, ощутил мягкое прикосновение шин к бордюру и тогда вылез из машины. Но табачной лавки, которую он заметил, подъезжая к площади, обнаружить не смог. Он не знал этого района, никогда здесь не бывал. Грегори углубился в соседнюю улицу. Начинало смеркаться. Под яркими лампами небольшого кинотеатра крутились по двое, по трое стройные мальчики с жирными волосами. Руки они держали в карманах мятых узких брюк, стояли перед витринами с кинокадрами и терпеливо ждали, пока вращающийся вертикальный барабан продемонстрирует следующую сцену. За кинотеатром Грегори попал в струю горячего воздуха. Там располагался бар с открытыми настежь дверьми, посредине на противнях шипели колбаски, в дыму маячило несколько точно таких же, как и перед кинотеатром, пареньков. Наконец он разыскал табачный магазин. Низенький, словно горбун, хозяин, с плоской физиономией, без шеи, протянул ему пачку американских сигарет. Выходя, Грегори натолкнулся на другого карлика, тот казался как бы ушедшим в себя, руки и ноги у него были непомерно толстыми и короткими, зато голова казалась маленькой; он как раз слез с мотофургона, набитого подносами с обсыпанными сахарной пудрой пирожными. Грегори разорвал целлофановую обертку, зажег сигарету и глубоко затянулся. Он хотел вернуться к машине иным путем, перешел на другую сторону и двинулся вперед, в поисках поперечной улицы, которая позволила бы ему свернуть направо. Он миновал еще один бар, также широко распахнутый, с красно-зелено-белым флажком, свисавшим над входом, как тряпка; полный людей зал автоматов, узкий, словно кишка; продуктовую лавку и еще одну — с кухонной посудой. Жестяные тазы и ведра занимали половину прохода. На желтом деревянном стульчике у входных дверей сидел хозяин в черном свитере и, покуривая трубку, спокойно взирал на детскую коляску, стоявшую у тротуара напротив, из которой доносилась бравурная музыка. Грегори приостановился. В коляске, высунувшись до половины груди, сидел безрукий инвалид, голова которого рывками поворачивалась справа налево. Он выдувал из укрепленной на проволочном штативе губной гармошки веселый марш. Пальцы Грегори нервно перебирали горстку монет в кармане. Наконец, сделав над собой усилие, он удалился. Высокие звуки губной гармошки еще долго преследовали его. Он вздрогнул, на мгновение проникнув во внутренний образ музыканта. Лишь позже он осознал, что и этот тоже был похож на карлика. Грегори размышлял над этим наблюдением. "Улица карликов?" — подумалось ему. Как не раз случалось в подобных ситуациях, ему неожиданно показалось, что в этой серии таится какой-то особый, хотя и скрытый смысл. В конечном счете трудно сваливать все на случайность. Становилось все темнее, никаких уличных фонарей, только из окон магазинов падали полосы света. Среди этих светлых полос чернел разрыв, то была поперечная улочка, которую он разыскивал.