Ночью Пашка часто стонал и просыпался от боли в избитом теле. Тогда Денисов, не смыкавший глаз, вставал, поил сына чаем и вновь принимался шептать какие-то слова, успокаивая его и усыпляя. А когда тусклое солнце наконец повисло над крышами, Денисов отыскал на книжной полке смятый листок с телефонным номером.
— Мне Сметанникова. Олег Васильевич? Это Денисов. Нам нужно срочно поговорить…
Сметанников морщил лоб и водил по губам карандашом, который вытащил из кармана, едва Пашка начал свой печальный рассказ. Он не собирался ничего записывать — просто у него была такая привычка. Слушал Сметанников очень внимательно, ни разу не перебив, и только покачивал согласно головой, когда сбивчивые Пашкины слова вызывали у него какие-то ассоциации.
— А кроме ограбления этого фарцовщика ты в чем-нибудь участвовал? — спросил Сметанников и поспешно добавил: — Ты говори, не бойся, это ж не в протокол. Просто понять надо.
Пашка бросил затравленный взгляд на отца и обреченно кивнул.
— Спекулянтов еще… около комиссионки. Два раза…
— Вартан тут каким боком?
— Вартана и не было никогда. Я всего один раз его видел. Там, у комиссионки, Ярик всегда командовал.
— А вещи, деньги?
— Ярик забирал. Говорил, что все в общую кассу… А нам потом давал немного. По двадцать пять рублей.
— Ярик — это Ларионов?
— Ну да.
— Понятно, — сказал Сметанников. — Перспектива ясная.
— Какая перспектива? — немедленно вмешался Денисов. — Что вы предполагаете делать? Только честно.
— Мне скрывать нечего, — Сметанников пожал широкими плечами. — Все равно без вас ничего не получится. Если заявления вашего сына у меня в кармане не будет, то вообще ничего может не быть.
— А если будет?
— Тогда придется внимательно проверить, — слово "придется" Сметанников произнес со злорадством, адресованным кому-то вовне. — Во-первых, Ярика этого выдернем, потрясем как следует — его будет чем прижать. Глядишь — и уши Вартана постепенно покажутся.
— Ничего у нас не получится, — безнадежно произнес Денисов. — Вартан уже закупил всех, кого можно. Пока, как вы говорите, его уши покажутся, вы сами без ушей можете оказаться.
Сметанников сразу нахмурился, вспыхнул, но отвечал очень сдержанно.
— Всех купить у него просто денег не хватит.
— Значит, вам надо заявление, — Денисов невесело усмехнулся. — Пашка мой, значит, делает вам явку с повинной — я вас правильно понял? — и тогда у вас, может быть, что-нибудь получится. Ну, хорошо. А судить Пашку будут вместе с Вартаном и Яриком или же погодя? А если у вас с Вартаном все же не получится, то Пашку от суда это не спасет. А охрану моему сыну вы гарантируете? А заодно и мне? Ведь Вартану к нам каких-нибудь урок прислать — проще простого.
— Под суд ваш сын не попадет, — буркнул Сметанников.
— Извините, Олег Васильевич, но я в свое время ради любопытства юриспруденцией интересовался основательно. Вон посмотрите — книг целая полка. И я все читал очень внимательно. Кое в чем и я разбираюсь. Вы ведь не следова-тель и не прокурор. Вы — инспектор. Не вам вести дело, и не вам решать.
— Я тоже кое в чем разбираюсь, — сказал Сметанников, — или вы другого мнения?
— Почему же, — немедленно ответил Денисов, — но ста процентов гарантии вы мне не дадите.
— А вам нужно именно сто?
Именно. И никак не меньше. Сын это мой.
Сметанников задумчиво постучал карандашом по сжатым губам.
— Нельзя эти дела на проценты мерить. Да и не в процентах вовсе суть.
— Приятно было поговорить, — вежливо произнес Денисов. — Очень признателен вам за визит.
— Зря вы так, — сказал Сметанников.
— Мне остается только извиниться за доставленное беспокойство, — Денисов натянул салонную улыбку и поклонился. — Я человек простой. Решил по глупости, что наша милиция нам поможет.
— Напрасно. — Сметанников спрятал карандаш, потрогал свои жесткие белые волосы и встал. — Лишнее это.
— Пап, не надо, — робко сказал Пашка.
— Не надо так не надо, — охотно подхватил Денисов. — Если что — вы заходите, милости просим. План по тунеядцам, например, надо будет выполнить, так я всегда к вашим услугам…
Сметанников хотел что-то сказать, но передумал, махнул рукой и пошел к двери. Денисов следовал за ним, пытаясь придумать напоследок что-нибудь особенно язвительное, но запал уже миновал, остались лишь горечь да усталость.
На пороге Сметанников остановился и без труда удержал дверь, которую Денисов силился за ним захлопнуть.
— Вартана я ненавижу не меньше вашего… А может, и больше. Но пока все молчат, ему бояться нечего. Это вы понимаете?
— Понимаю, — устало проговорил Денисов. — Но жизнью сына играть не позволю. Ладно, хватит. Я сам свою проблему решу.
— Примете его условия?
— Не ваше дело.
— Берегитесь! — сказал Сметанников. — Условия могли уже измениться. Но узнаете вы об этом в последний момент.
— О чем это вы? — недоверчиво скривился Денисов.
— Вартан очень мстителен. Обид не забывает и врагов своих наказывает жестоко. Может так случиться, что вы и денег лишитесь и… В общем, будьте осторожны. А лучше всего ставили бы меня в известность…
— Вы что, охрану ко мне приставите? — перебил Денисов. — Нет? Ну тогда до свидания.
На диване сжался комочком Пашка, смотрел на отца своими подбитыми глазами, в которых совсем уже не оставалось надежды. Денисов открыл шкаф, достал новую голубую рубашку и с хрустом порвал целлофановую упаковку.
— Без меня дверей никому не открывай. Понял? Никому. И трубку не поднимай.
— Ты куда, пап?
Денисов сделал веселое лицо.
— Все будет нормально, Паша!
Деловые встречи Валентин всегда проводил в ресторане Дома архитектора. Туда и пришлось идти Денисову. Он торопился сам и торопил Валентина — сегодня Денисову предстояли еще две встречи. Следующая — в "академии". Впрочем, и Валентин не имел намерения затягивать решение вопроса, и уже через десяток минут Денисов катил на такси в сторону парка, придерживая на коленях чемоданчик-" дипломат" и футляр со своим лучшим кием.
К этому часу бильярдный зал был прокурен настолько, что свет от верхних ламп опускался на столы дымными конусами. Увидев Денисова еще на пороге, маркер Корней двинулся было к нему, слегка припадая на ногу, покалеченную на фронте, но Денисов остановил его жестом и прошел к дальней стене, где на скамье рядом с огрызком бутерброда сидел совершенно пьяный Поэт.
Поэт долго и сурово смотрел на Денисова, пока не осознал в полной мере факт его присутствия.
— Ге-еоргий, — сказал он. — Са-адись. Мы с тобой сейчас сыграем.
— Не сейчас, — возразил Денисов, шаря взглядом по залу. — Ты чего так натрескался?
— А у меня праздник, — ясно выговорил Поэт оправдательную фразу. — Но-овый сборник запущен в печать.
И неожиданно добавил:
— С-суки!
— Почему? — машинально спросил Денисов, продолжая поиски того, ради которого сюда и пришел.
— Просто суки, — сказал Поэт вновь очень трезво. — Половину велели заменить. Или, — он шумно набрал воздух и рявкнул, — уб-брать!
— Заменил?
Поэт повернул к Денисову голову и сфокусировал взгляд на его лице.
— Ко-онечно. У меня стихов много. Не хотят. Черт с ними! Им "На смерть товарища" не надо. Ска-азали: нас непр-равильно поймут. А я вовсе не про Высоцкого. Оно у меня десять лет назад писано. Я ж его Саше Галичу посвятил. Н-но им не объяснить. Да и объяснять не-ельзя.
Он подобрал с огрызка бутерброда колбасу, задумчиво сунул в рот, потом выплюнул и подтвердил:
— Суки!
Денисов наконец увидел того, кто был ему нужен. За левым дальним столом. Тот тоже увидел Денисова и легонько отсалютовал ему кием. Денисов повел глазами: маркер стоял рядом.
— Корней, кто там с Бурнашом играет?
Корней близоруко приложил ладонь козырьком ко лбу, всмотрелся и пренебрежительно махнул рукой.
— Так, никто.
Возьми у него место, — Денисов достал из кармана свертку купюр и сунул Корнею, который немедленно захромал в противоположный конец зала.
— Выпьем, — неожиданно предложил Поэт.
В этот момент он держался за скамейку обеими руками и пристально смотрел прямо перед собой в пол.
Денисов встал и пошел за Корнеем.
Привет, — сказал Бурнаш. — Что играем?
— "Американку", — ответил Денисов. — Принес?
Бурнаш принялся собирать пирамиду. Он был маленького роста, и, чтобы дотянуться до шара, ему приходилось ложиться на бильярд толстым, мягким животом.
— Какую фору даешь? — спросил Бурнаш.
— Какую хочешь, — безразлично сказал Денисов.
— С тебя меньше чем четыре шара брать опасно. Согласен?
— Ты принес или нет?
Бурнаш сложил пирамиду и перешел к противоположному борту.
— Разбивай!
Денисов свинтил половинки своего кия и помелил наклейку.
— Какой твой интерес? — спросил он, прицеливаясь.
— Одна штука.
— Ответил.
Шары разлетелись с сухим треском. Легкость в руках Денисов ощущал необыкновенную. Он предельно ясно видел позицию, каждый шаг был на кончиках его пальцев. Следующий удар соперника был почти грамотным; но Бурнаш был лишь подмастерьем в этой игре. Недокрученный шар встал прямо напротив центральной лузы, и Денисову оставалось только выбрать, каким из трех возможных способов его положить.
Денисов холодно усмехнулся. Он словно и не замечал этот удобный, будто просящий удара шар. Сегодня была его игра, и он ударил от борта карамболем в угол. Не задев губок лузы, шар колыхнул сетку. Отступив на шаг в сторону, Денисов ударил еще раз, потом еще и еще. Бурнаш крякнул и покрутил головой. Пятый удар Денисов минуты две обдумывал. Возле центральной лузы сейчас вновь стоял шар, но сильно замазанный соседними. Достать его прямым ударом было невозможно. Нужно было бить от двух бортов с подкрутом-эффе, чтобы биток, сохраняя вращение, смог ласково задеть этот неудобный шар единственно возможным касанием.
За соседним столом прекратили игру и смотрели на Денисова. И маркер корней стоял рядом, и даже Поэт притащился и таращился сейчас мутным взглядом на зеленое сукно бильярда.