Прага, 1989
Перевод с чешского Валерия Енина
Михаил ЛюбимовСОЛЬФЕРИНОКомедия в 2-х частях
Действующие лица:
ПЕТУШКОВ Александр Николаевич, стажер
СВИРСКИЙ Виктор Сергеевич, Временный Поверенный в делах СССР
СТРОГИН Петр Васильевич, пресс-атташе
ВАЛЯ, его жена,
РОГАЧЕНКО Леонид Иванович,
первый секретарь
ЛИДИЯ, его жена
ДЕРГУЛИН Евгений Николаевич, офицер безопасности
РЫЖИКОВ Игнат Петрович, завхоз
ИННА, его жена
Гостиная в старинном особняке советского посольства в одной из западноевропейских стран.
С потолка тяжело свисает хрустальная люстра, вдоль отделанных красным деревом стен тянутся серванты, уставленные тарелками, вазами и канделябрами.
В центре комнаты — кофейные столики в окружении низких кресел, бронзовая статуя женщины с пепельницей в руках.
На стенах среди однотипных пейзажей в массивных рамах горит красным цветом натюрморт: кровавые куски мяса, бордовые луковицы, оранжевая морковь, ярко-красные помидоры.
К гостиной примыкает кабинет посла: кожаная мебель, письменный стол, бар в углу, портрет Ленина на стене. ИННА в цветастом фартуке и резиновых перчатках готовит гостиную к приему — здесь будет подан кофе.
У нее модная стрижка, стройная спортивная фигура.
Временами она смотрит на экран включенного телевизора.
Входит РОГАЧЕНКО. На нем полосатый английский костюм, из верхнего кармана выглядывает краешек белого платка. Бледен, изящен, в дымчатых очках, с пачкой газет под мышкой. Увидев ИННУ, подходит сзади на цыпочках и кашляет. ИННА вздрагивает.
Рогаченко. Выставка тюльпанов открылась.
Инна (вновь повернувшись к телевизору). Приглашаете?
Рогаченко. Информирую.
Инна. Спасибо.
Рогаченко. Ах, мадам, неужели не сбудется мечта?
Инна. Плохо стараетесь.
Рогаченко. Заботы давят. Слышали, что вчера Петушков отмочил? На выступлении перед местной буржуазной молодежью?
Инна (с интересом). Что? Что?
Рогаченко (игриво). Впрочем, это секрет…
Инна. Леонид Иванович, пожалуйста…
Рогаченко. Его спрашивают, не хочет ли он попросить здесь политического убежища? А он: "Очень хочу, если мне найдут работу!"
Инна (испуганно). Так и сказал? Вот сумасшедший! Что же теперь будет?
Рогаченко. Все грохнули от хохота.
Инна. Ничего не понимаю. Что же тут смешного?
Рогаченко. В стране два миллиона безработных, мой ангел. Какая тут работа! Зря политикой не интересуетесь!
Инна. Да ну ее, политику! И вообще не понимаю, чем вы занимаетесь? Беседуете с иностранцами, выступаете… Зачем все это, зачем?
Рогаченко. Еще Кальер, французский посол, в конце восемнадцатого века писал…
Инна. Опять, Леонид Иванович?
Рогаченко. Вот он и писал, что первейшая задача дипломатии — собирать информацию о положении в стране…
Инна. Шпионить, значит, да?
Рогаченко. Инна, Инна, чему вас учили?! Или вы насмотрелись западных фильмов? Собирать информацию для своего правительства, а также разъяснять его политику в частных Беседах, на публичных форумах, на пресс-конференциях, за чашкой кофе, за бутылкой, пардон, за порцией виски, на приемах, ленчах, коктейлях, а ля карт и а ля фуршет…
Инна (горячо). Ах, бросьте! И что? Что с этого? Собираете, разъясняете… и что? От этого будет мир?
Рогаченко (смеясь). Не бейте меня, миледи, пощадите… А как все же насчет тюльпанов, а? (Подходит ближе.)
Инна. А по-моему, мир или война — это от нас не зависит! Крутит человеком судьба или Бог, не знаю, ничего от нас не зависит, ничего!
Рогаченко. Вы, Инночка, философ-агностик, прелестный философ!
Входит ЛИДИЯ, энергичная полнеющая женщина.
Одета дорого и ярко. В руках у нее несколько иностранных паспортов. РОГАЧЕНКО отодвигается от ИННЫ и озабоченно смотрит на часы.
Ты уже на прием, Лида?
Лидия (Инне). Приветик! (Салютует рукой, проходит к кабинету, заглядывает внутрь.) А где мудрейший? Визы подписать…
ИННА продолжает работать, затем уходит.
Рогаченко. Скоро будет. Насчет Петушкова слышала?
Лидия. Чудик он, вот кто! Приехал… кота привез! Я понимаю, порода, вся грудь в орденах, чемпион или гегемон, а то ведь простой подзаборный Васька! Хоть бы назвал его Альфредом или Базилем, а то — Васька! Мясом кормит! Я такое мясо на гостей жалею.
Рогаченко. Да ему родители мясо шлют.
Вячеслав. А транжир какой! Недавно в музей звал — один билет — пол-джинсов — там, говорит, Брейгель или какой-то там еще крендель…
Рогаченко. Ты лучше к приему подготовься, подумай, о чем говорить, а то "мы за мир, мы за дружбу, русские гостеприимны…" все одно и то же на своем нижегородском…
Лидия. Нижегородский, а все секут! Я на днях французской послице о Большом рассказывала… (смеется) такое наговорила: меццо-сопрано, пианиссимо, а оркестр, говорю, все крещендо, крещендо и рукой машу, как будто бы в экстазе, а она: "Откуда у вас такая гранд эрудиция в опере? Вы, наверное, сами поете? Не скрывайте, говорит, не скрывайте, скоро муж устраивает любительский концерт, будет весь… бельмонд или бомонд? так приходите, стойте а ля рюс"… а я ей прямо в ухо (поет): "Камин потух… какая-то там зо-о-ла…"
Входит СТРОГИН, скромного вида человек в твидовом пиджаке.
Рогаченко. Ну, что ты думаешь?
Строгим. О чем?
Рогаченко. Сэр, разве вы не в курсе? Насчет "ляпа" Петушкова?
Строгим. Ничего не понимаю. Какого "ляпа"?
Рогаченко. Политическое убежище!
Строгим (от души хохочет). Здорово! Молодец! И сразу всех поставил на место!
Рогаченко. Ну, Пьер, с таким либеральным подходом… ничего себе шуточки!
Лидия. Ты лучше посмотри, какой у него галстук! (Рассматривает галстук у Строгина.) У-у, Петруша, в лавке миллионеров покупаешь! Даешь!
Вбегает ПЕТУШКОВ, причесываясь на ходу.
Петушков (как на параде). Здравствуйте, братья и сестры! Поздравляю вас с хорошей погодой! (Строгину.) Петр Васильевич, я опять не успел справку об экономике написать! Каюсь!
Строгим (укоризненно). Опять?
Петушков. Что я могу поделать, если глуп и сер? Путаю дефицит торгового баланса с дефицитом совести… учетную ставку… со Ставкой Верховного командования. Сегодня рано утром самолет наш встречал… родитель депешу прислал… вместе с севрюгой.
Рогаченко. А папа случайно не пишет, как там наш посол отдыхает? Задерживается Иван Григорьевич.
Петушков (с иронией). Папа на служебные темы не пишет. Сейчас у нас перестройка и кровные связи в служебных целях использовать запрещено.
Появляется ДЕРГУЛИН, крепко сбитый, упругий человек с розовыми щеками.
Дергулин (добродушно). Опять треплется! Пороть тебя некому! Ну что ты вчера наговорил? И вообще надо понаступательнее. Надо было этому америкашке прямо в нос и проблему негров сунуть, и бездомных, и индейцев, наконец…
Петушков. Я хотел в ухо ему врезать.
Строгин. Ты все по-старому, Евгений, никак не привыкнешь к тому, что мы с США теперь партнеры.
Дергулин. Прокакали всю Европу… скоро превратимся в очередной американский штат.
Петушков. Как раньше легко было жить! Жить и обличать: Чарли Чаплина выслали, Мэрилин Монро прикончили, Саманту Смит в самолете взорвали, за супом бесплатным — очереди, ночью грабят и всюду ЦРУ — спидом весь мир заразили, кололардским жуком…
Дергулин. Хватит трепаться! Легковесно ты выступал.
Строгин. Ну что ты к нему пристал? Хорошо он выступал, по делу! Ты сам выступи, а мы послушаем.
Дергулин. А время где? Сплошные делегации! Больше, чем до перестройки. Вчера целый день на ферме торчали, коров смотрели… И так ездим, много лет ездим, по нескольку раз в год… Зачем эта делегация?
Рогаченко. Валюта горит, конец года…
Дергулин. Нюхают они коров и на часы посматривают… рвутся в магазины. А я: "Товарищи, тут еще два современных коровника, очень интересно!" "Спасибо, огромное спасибо, — говорит старший. — А как тут в городе торговля молоком организована?" Я говорю: "Магазины уже закрыты. Все ушли на фронт!" (Смеется.)
Появляется СВИРСКИЙ, мужчина лет шестидесяти, в темном, плохо отглаженном костюме. Стремителен, говорит быстро. Его сопровождает завхоз РЫЖИКОВ в синем блейзере с ярко-красным платком в верхнем кармане и таким же галстуком.
Свирский. Все готовы к бою? (Смотрит на часы.) Готовы ли к бою, гвардейцы? (Проходит в кабинет, на ходу подписав визы в паспортах у Лидии, все следуют за ним, рассаживаются в креслах.) Вечно, когда еду в МИД, ломается машина! Просто рок какой-то! Слава Богу, ноту вручил… как с приемом? Все готово?
Рыжиков. Нормально. (Мнется.)
Свирский. Ну что? Что у вас? Быстрее! Как это все у нас… посмотрите у них как: эффективно, жестко, но эффективно… ну?
Рыжиков (указывая на мебель). С гарнитуром нужно решать. Посол перед отпуском велел поменять.
Свирский. И меняйте! Ну, что еще? Что? Что?
Рыжиков. Но куда его девать? Куда поставить?
Петушков. Сжечь!
Свирский. Хозяин вы тут или нет? Поставьте в клуб?
Рыжиков. В клуб? Там же дети его изрежут, каблуками истычут…
Петушков. А их — под пулемет!
Рыжиков. Что же это такое? У себя дома вещи не трогают… А на стенах казенных… неудобно говорить… Чем это объяснить, Виктор Сергеевич? Генами? Пережитками? Нашими недоработками? Чем? А когда инвентаризацию проведем?