— Лангусты, лангусты манифик, это просто грейт, а не лангусты.
— Это есть лангуст из ваш колхоз, лангус социалист?
ГОЛОС СВИРСКОГО: Вот накормим вас в следующий раз кашей — тогда будете шутить!
— Ха-ха-ха!
— Что есть каша? Каша не ест посошок? (Смех.)
ГОЛОС ЛИДИИ: Счастлива была познакомиться. Аншанте!
— До свиданья, до свиданья…
— На посошок? (Смех.)
ИННА берет блюдце и с силой разбивает его об пол.
Входит ПЕТУШКОВ.
Инна. Блюдце уронила… Куда ты исчез?
Петушков. Справку кропал. А теперь жажду любви.
Инна. А я тебе нравлюсь?
Петушков. Чудо!
Инна. Да брось, Саша! А если серьезно?
Петушков. Нет!
Инна. А почему?
Петушков. Мне никто не нравится. Вообще никто!
Инна. Почему? Почему?
Петушков. Скучные вы все!
Инна. Ох, господи!
Петушков (наигранно). Поехали в Париж!
Инна. Париж… Париж… Мы были проездом. Я все музеи облазила, ноги чуть не отнялись. Даже тетрадка есть, где все картины записала — какие понравились, конечно. А ты там был?
Петушков. Совсем недавно. С тайной миссией.
Инна (горячо). Слушай, Саша, скажи, а? Что за миссия? Честное слово, никому ни слова! Клянусь! А то все голову морочат: "мы собираем информацию, информируем правительство…"
Петушков. Не скажете? (Полушепотом.) Председателя сената поручили устранить. Я проник во дворец, заложил бомбу прямо в кресло, где он должен был сидеть… ясно?
Инна. И… устранил?
Петушков. Ни слова больше! Этого разговора не было!
ГОЛОСА: "До свиданья…" "До свиданья…"
Инна. Я — никому… никому!
Петушков. Один поцелуй… молю! (Уходят.)
Входит ВАЛЯ, закуривает сигарету. Входит СТРОГИН.
Строгин. Ты что?
Валя. Устала… Ничего не делала, жевала только, а устала… (Смотрит на телефон.) Звонить скоро будут. Как они там? Костик, наверное, уже выздоровел… (Смотрит на часы.)
Строгин. Позвонят, что ты нервничаешь?
Валя. Конечно, конечно, зря! (Пауза.) Противно мне от этих рож… И говорить не о чем… Почему они все со мной о музыке заговаривают? Все лезут, лезут… Ах, сейчас бы в Москву, зажечь все лампы, назвать гостей… пирог чтобы мама испекла…
Строгин. Заняться тебе чем-то нужно.
Валя. Хватит с меня самодеятельности. Не хочу. Не хочу трудиться. Ни уборщицей, ни клерком в "Интуристе". Почему обязательно нужно работать?
Строгин (с улыбкой). Чтобы быть сытым.
Валя. Слушай, Строгин, попросись обратно, не могу я тут, ничего мне не нужно…
Строгин. Валя, а на что там будем жить?
Валя. Не в деньгах счастье… Подумай о Костике… как он без нас? Сейчас этот рок, наркоманы! Давай уедем! Только попросим разрешения, в Париж съездим — и все!
Строгин. Петушков на днях в Париже самовольно был.
Валя. Какая прелесть! Слушай, давай и мы…
Строгин. Нельзя.
Валя. Почему все у нас нельзя?
Строгин. Пока правового государства нет — нельзя!
Входят СВИРСКИЙ, РОГАЧЕНКО, ДЕРГУЛИН, ЛИДИЯ. Все несколько разгорячены после приема.
Свирский. Что ж, вроде ленч прошел хорошо, отлично! Заявление по разоружению разъяснили, об обмене журналистов договорились… хорошо! По чашечке кофе?
Лидия. А что скажет княгиня Нина Павловна, супруга ваша?
Свирский. Княгиня в Москву собирается, экипировку для внуков ищет, соски! Опять один останусь… А я привык. Человек я неприхотливый, яичницей легко обхожусь, стираю прилично. (Вздохнув, садится.) Редко мы встречаемся. Работаем в одном посольстве по нескольку лет, а далеки друг от друга и знать друг друга не хотим! Странное дело: много было у меня друзей в посольстве, а приедешь в Москву, все распадается, ничего не остается, телефонный звонок к празднику — и все!
Дергулин (задумчиво). Когда вернемся, надо всем вместе в дом отдыха поехать. Эх, какие дома отдыха сейчас стали строить! Номера удобные, а в фойе клетки с попугаями стоят. Буфет без наценки!
Свирский. Да разве в этом дело? Нет, совсем не так мы жили после войны… были, как говорится, полны сил и надежд. Больших надежд… А жизнь ломала нас, ломала… и прошла! (Вздыхает.)
Дергулин. Проще на все нужно смотреть и вообще жить проще. Вот у меня жена дома всю квартиру деревом отделала, гарнитуры там разные, аквариум… а я не люблю все это! (Смеется.) Не люблю — и все тут! Приятель придет, сядем на кухоньке, селедочка с картошкой в мундире, салатик, колбаса любительская, дрянь, скажете, а я люблю, с детства привык… С детства!
Входят ИННА и РЫЖИКОВ с подносами.
Свирский. Хорошо прием прошел, спасибо… Садитесь, Игнатий Петрович, как говорится, расслабимся.
Рыжиков (хмуро). У меня там дел гора… (Ставит поднос.)
Свирский. Да садитесь, садитесь! Что с вами? Устали?
Рыжиков. Да так… (Стоит.)
Свирский. Ну что вы стоите? Чем-то недовольны? Говорите, тут все свои, у нас один коллектив.
Рыжиков (возбужденно). А что говорить, Виктор Сергеевич, что говорить-то? Разве это дело? Я начинаю разливать, а Петр Васильевич отбирает бутылку — и сам! Что же это такое? И с кофе та же история! Есть же порядок!
Строгин. Да ладно, Игнат Петрович, у нас же не Таврический дворец! Зачем формальности?
Рыжиков. Выходит, извиняюсь, мы и не нужны в вашем высоком обществе? Вроде бы и не при деле… Извиняюсь, что я так прямо говорю, я, конечно, маленький человек, но мы же с вами в одной партии!
Строгин. Уж я и соседу рюмку налить не могу?
Рыжиков. Не можете! Не положено! Свою работу делайте, а за это мы отвечаем! И не надо оригинальничать! Вот вы от представительских ботинок отказались — просто старый большевик, — а ведь существует порядок! Порядок!
Рогаченко. Но мин херц, вы, когда разливаете, иногда руками прямо у носа крутите…
Рыжиков. Ах, вот в чем дело! Руки наши не нравятся! Ни-
чего не поделаешь, терпите наши трудовые руки! А если честно все говорить… я, конечно, дипломатов уважаю, даже очень… понимаю, что это… на линии огня, но о скатерть же руки вытирать нельзя! Я по именам называть не буду, хотя список имею!
Строгин. Я о волосы руки вытираю, Игнат Петрович!
Рыжиков. Шутки я понимаю, сам люблю шутить, но посол никогда бы этого не допустил! Разливать самому, да еще в присутствии иностранцев. Что они теперь о нас подумают! (Садится.)
СТРОГИН отходит покурить к окну. ИННА подходит к СТРОГИНУ.
Инна. Можно сигарету?
Строгин. Вы же не курите.
Инна. Вы не обиделись на Игната? Как ваш велосипед?
Строгин. Гоняю.
Инна. Если хотите, по утрам вместе можем ездить.
Строгин. Да Валю утром не поднимешь.
Инна. А у меня Игнат наоборот — уже в шесть утра на рынке, продукты закупает… Это только кажется, что прием — это просто, тут столько работы… А цветы вы любите? Поедете с нами на выставку тюльпанов? Я с вами поговорить хотела.
Строгин. О чем?
Инна. Об очень важном. Скажите, вам кого-нибудь было жалко?
Строгин. Не понял.
Инна. Ну, раздавленных жучков… выловленных рыб, когда они ртом воздух ловят? "И мир опять предстанет странным, закутанным в ночной туман…"
Строгин. Что это вы вдруг?
Инна. Да так… Вот жизнь тянется, тянется… и вдруг: "И мир опять предстанет странным, закутанным в ночной туман!" (Включает магнитофон.) Леонид Иванович, я вас приглашаю!
Танцует с РОГАЧЕНКО.
Лидия (присоединяясь). Можно к вам? (Танцует.) Не помешаю?
Инна. Ты что? Ревнуешь? (Смеется.)
Лидия. Его-то? Хочешь, подарю это сокровище?
Инна. Подари!
Лидия. Кому он нужен? (Отходит к Вале.) Пошли?
Валя. Что же они не звонят?
Лидия (танцуя с ней). Эх, рвешься в Москву… а зачем? Вот живем мы здесь, мечтаем о будущем… Разве это жизнь? А вернешься — и что? Приходишь с работы, как зачумелая, с кошелками, — и плюх на диван! Щелк — включила ящик. Щелк — выключила, и с любимым в койку! А с утра все сна-чала! Зачем тогда эти шмотки? Валька, давай соберемся и махнем на Кавказ с хахалями! (Поет басом.) "Как же это было, как же это было…"
Появляется ПЕТУШКОВ с гитарой.
Петушков. Можно войти нижнему чину? (Поет.)
И где-нибудь в далеком Рейкьявике Сидит питомец МГИМО, всех умней. И песни напевает, и матом обучает Ругаться белых медведей!
Ах, что за чудо! Ругаться белых медведей!
Дергулин. Эх, Сольферино, все играешь, жизни совсем не знаешь, а по земле ножками нужно ходить, ножками!
Петушков. Родитель любит на сей счет выступать: "О чем ты думаешь? Гайдар в шестнадцать полком командовал!" Выступит — и слиняет на своем катафалке.
Свирский. Пусть играет! И вообще вам жениться надо. Женитесь и приедете сюда к нам…
Петушков. Найдите мне жену из хорошей семьи, Виктор Сергеевич! Будем вдвоем людей пугать! (Делает страшное лицо.) У-у-у! Дайте жену Александру Петушкову, бакалавру международных лженаук!
Валя. Не женитесь, Сашенька! Главное — за здоровьем смотрите, а то вы даже в холод без пальто ходите!
Рогаченко. Милорд, сыграйте мою любимую!
Петушков. Слушаюсь, ваша честь! (поет.) "Не падайте духом, поручик Голицын, корнет Оболенский, налейте вина!" А знаете, почему она вам так нравится?
Рогаченко.