Рыжиков. А вы отцу своему не можете написать?
Петушков. А вы серьезный человек, Игнат Петрович! Сколько?
Рыжиков. В каком смысле?
Петушков. В самом прямом.
Рыжиков. Я уж не знаю, что вам нужно, Александр Николаевич. Вы же, так сказать, оттуда (показывает вверх). У меня брат в Госснабе работает, я могу стройматериалы… если нужен подарок, я часы видел английские, из бронзы, в общем я в долгу не останусь, не такой я человек. Если вы не шутите.
Петушков. Подарите мне Инну, Игнат Петрович! Всю жизнь буду вам благодарен. И папе напишу, чтобы назначил вас послом.
Рыжиков (с волнением, даже с надрывом). Я ведь серьезно, я прошу вас, Александр Николаевич, я очень прошу вас, у меня другого выхода нет. Я ведь понимаю, что унижаюсь, но надо… обстоятельства! Помогите, ради Бога, помогите! Все, что угодно для вас сделаю, помогите! Хотите, на колени встану?
Входят СВИРСКИЙ и СТРОГИН. За окном слышен хор голосов.
Свирский. Посольство — в осаде, а вы здесь прохлаждаетесь? (Рыжикову.) Найдите мне Дергулина. (Петушкову.) А вы здесь подождите!
РЫЖИКОВ уходит. СТРОГИН и СВИРСКИЙ проходят в кабинет.
Как будто мы его посадили! А ведь тут и рабочие, и студенты! Вот что делает буржуазная пропаганда!
Строгин. Почему нам не сообщают, кто сидит?
Свирский. Вы уж совсем в розовых очках… перестройки. Но хватит об этом. Надо написать характеристику на Петушкова. Подготовите?
Строгин. Что-нибудь напишу.
Свирский. Что-нибудь не надо. Напишите… соответственно, на листочек, не больше.
Пауза.
Вы не согласны?
Строгин. Работает он плохо, Виктор Сергеевич.
Свирский. Но парень-то хороший!
Строгин. Хороший.
Свирский. А нам хорошие люди нужны, остальное приложится.
Строгин. Характер у него трудный.
Свирский. Да уж!.. Нина Павловна как-то к нему обратилась, еще перед отъездом. "Сашенька, — говорит, — помогите мне соски для внука подобрать, у вас уже опыт есть…" А он: "Занят я, Нина Павловна, вы, говорит, мужа возьмите вместо толмача, только смотрите, чтобы вам вместо соски коляску не всучили — понимают его плохо!" Я, конечно, язык после войны учил, сами знаете… Напишете?
Строгин. Не лежит душа.
Свирский. Не лежит душа… А сами, небось, думаете: сына дружка тянет Свирский!
Строгин. Не обязательно дружка.
Свирский. Но ведь его отец у нас не работает! Он же там! (Указывает наверх.) Я его и не знаю лично.
Строгин. Что же вы так стараетесь?
Свирский. Но ведь его не случайно сюда к нам на стажировку прислали! Не все же так просто! Как же мы его рекомендовать не будем? (Возбужденно.) Петр Васильевич, да вы оглянитесь вокруг! Да если покопаться, мы обложены зятьями, внуками, сыновьями от первого брака! Ведь наш Петушков по сравнению с ними Сократ! Он мне недавно главы из Соловьева пересказывал — театр!
Строгин. Да он мне самому нравится…
Свирский. Разве мы думали, когда в коммуналках, полуголодные жили, во что все это вырастет? Мы за идеи боролись, за новое общество и вдруг навалилось: номенклатуры, сауны! Вот у меня два костюма — и больше мне не надо! Зачем нам неприятности, Петр Васильевич? Особенно сейчас, когда решается вопрос о новом после… Я — за перестройку, за честность, за принципиальность, но все надо проводить умно! Эластично! А вдруг все лопнет?
Строгин. Этого не может быть!
Свирский. Только мертвые не возвращаются. Скажут: назад! И побежим назад, еще "ура-ура" будем кричать! Думаете, я не хочу своей стране счастья? За что же я воевал? Просто огромен весь аппарат и шутки с ним плохи!
Пауза. Гул за окном нарастает.
Строгин (кивнув за окно). Может, поговорить с ними?
Свирский. И так все ясно… Да они и слушать не захотят, запустят помидором — и весь разговор! Думаете, боюсь? Посмотрели бы вы, как лейтенант Свирский солдат в атаку поднимал! Разные это вещи — тут помидор по лицу течет, фотографы… и начальство в Москве развернет газеты…
Входит ДЕРГУЛИН.
(твердо.) Вы что-нибудь насчет демонстрации сделайте! Что мы, зря угощаем водкой полицию?
Дергулин. Они говорят, что не могут, у них закон… (Достает счет.) Пожалуйста, подпишите счет за зубы, Виктор Сергеевич.
Свирский (рассматривает счет). Что это вы так много на лечение истратили?
Дергулин. Болят! Я же не специально дыры в них делаю!
Свирский (подписывая счет). Надо в отпуске зубы лечить, а не валюту здесь тратить! И так почти полсметы на зубы уходит. Хитрый пошел народ, пользуется бесплатной советской медициной.
Входит ПЕТУШКОВ.
Дергулин. У меня все законно, я же новые не вставлял, только лечил.
Свирский (Петушкову). Кто вас звал? Я сказал: подождите!
Петушков. Я явился с прошением об отставке.
Свирский. Какой отставки? Это еще что такое? Почему?
Петушков. По болезни ума и души.
Свирский. Да вы что? Что с вами происходит?
Петушков. Хочу срочно возвратиться в родные пенаты.
Свирский. Очень интересно — пенаты! Вот тебе и молодой кадр. Работал, работал, и вдруг… пенаты! Вот сейчас все газеты стали писать: отечество, отечество… Значит, не хотите служить родному отечеству?
Петушков. "Отечество почти я ненавидел, но я вчера Голицыну увидел и примирен с отечеством своим…"
Свирский. Это что еще за ерунда?
Петушков. Пушкин. Александр Сергеевич.
Свирский. Что с вами, Александр Николаевич? Может, вам взять несколько деньков? Отдохнуть?
Петушков. Я в Париж хочу…
Свирский. В Париж… За это такое вставят!
Петушков. Главное, мозги вставить, (Смотрит на Дергу-лина.) Или новые зубы.
Дергулин. Какие зубы? Что ты болтаешь? Да не вставлял я ничего, только лечил! (Показывает зубы.) Смотрите!
Свирский. Хватит со своими зубами! Вы о демонстрации думайте!
Петушков. Вот-вот, я то же самое говорю! Где слезоточивый газ, пластиковые пули, водометы?
Дергулин. Ну и болтун ты! Разрешили критику — и сразу болтуны! Критика ведь должна быть с умом! О государстве нужно думать! А иначе это кому выгодно? Им! Врагам, значит.
Петушков. Выколоть им глаза… четвертовать!
Строгин. Александр Николаевич, вы в кабинете Временного Поверенного.
Петушков. Вы любите крыс, Евгений Николаевич?
Дергулин. Отстань от меня!
Петушков. А кого вы любите?
Дергулин. Кого, кого… детей своих люблю!
Петушков. Счастливые ребята, завидую им! Такой папа… любит, защищает… нападает… просто не папа, а живой щит и меч!
Дергулин. Ты поменьше выражайся… во всяком случае в институт они поступили без папы… не то, что некоторые. Паровозы будут делать!
Петушков. Удар в сердце! А женщин не любите?
Дергулин. Дурак ты, что ли?
Петушков. Знаете ли вы, что такое шум и ярость, кипящие котлы ада, измена, клевета, холодные стволы пистолетов?
Дергулин. Ты закончил?
Петушков (распахивает окно, кричит). Лонг лив фридом! Да здравствует свобода!
Врывается гул улицы.
Строгин. Да вы что, Саша?!
Дергулин (поспешно закрывая окно). Дураков много развелось, дураков и крикунов! С крикунами особенно сложно, потому что они ничего не понимают!
Петушков. Хорошо, что вам все ясно. Скажите, а что с душой будете делать?
Дергулин. Ну просто, как банный лист… Какой душой?
Петушков. Я ведь тоже хочу увидеть небо в алмазах… Я бы вас повесил, Евгений Николаевич!
Дергулин. Что?!
Петушков. Повесил бы на Доску почета. Почему на заводах есть доски, а у нас нет?
Дергулин. Ты хоть на заводе раз был? Я там пять лет ухлопал.
Петушков. Паровозы делали, да? Твердокаменные, морально-устойчивые, идейно-выдержанные…
Дергулин (выйдя из себя). Трудиться тебя надо заставить. Трудиться! Труд украшает человека, труд даже обезьяну в человека превратил…
В гостиную входят ВАЛЯ и ЛИДИЯ, заглядывают в кабинет.
Свирский (кричит). Прекратить! И вы, Дергулин, тоже! Нашли время! Немедленно звоните в полицию… скажите, что мы протестуем! Протестуем! (Возбужденно.) Что вы без спросу заходите? Тут не проходной двор! Закрыть дверь! Все отсюда! Все! Мне работать надо.
ПЕТУШКОВ уходит. ДЕРГУЛИН следует за ним. СТРОГИН выходит из кабинета в гостиную. Его перехватывает ВАЛЯ.
Валя. Куда, куда ты? (Волнуясь.) Помнишь, когда ты за Костиком в детский сад не успевал, в редакции задерживался? И я верила тогда каждому твоему слову… я не могла представить…
Лидия. Я пойду.
Валя (удерживая Лидию). Обожди. Я, дура, все бросила… все-таки выступала, цветы были, аплодисменты. Все бросила и умчалась! Зачем? Скажи, Строгин, зачем? Чтобы ты, наконец, нашел себя! Дура! Так мне и надо! Не уходи, Лида!
Лидия. Вы уж сами выясняйте…
Строгин. В чем дело? Валя, в чем дело?
Валя. Ты сама святая простота, Строгин! Еще в позу стань, обидься! Что ты глаза отводишь?
Строгин. Я ничего не понимаю.
Валя. Скажи ему, Лида, скажи, а то мне он не поверит. Разжалобит, уговорит… (Всхлипывает.) Все моей добротой пользуются…
Лидия. Говорят, в общем, роман жуткий…
Строгин. С кем?
Валя. Откуда ему знать? Он же весь — в высоких материях…
Лидия. Да она сама об этом на каждом углу трезвонит. Мол, роман… и все очень серьезно…