— Вас зовут Артуро Гиндаль? — спросил я.
Он обернулся и взглянул на меня свысока, с весьма наглым видом. Я заметил у него за поясом рукоятку пистолета.
— Да. Что случилось?
— Ничего особенного. Просто я вас ищу.
— Меня?
Пако оторвался от телевизора и внимательно посмотрел в мою сторону.
— Извините, вы случайно не?.. — Он не был уверен. — Очень уж похожи на…
— Это я, Пако, — заверил я его, — ты не ошибся. Я самый, только чуть-чуть постарел.
— Черт возьми, Тони, как я рад!.. — Пако протянул мне руку через стойку, и я крепко пожал ее. Лицо его расплылось в улыбке.
— Как живешь, Тони? Говорили, ты ушел из полиции, но… — Бородатый пижон насторожился и кашлянул.
— … люди любят чесать языками, ты же знаешь…
— Я работаю с Драпером.
— Комиссаром Драпером?
— Он уже не комиссар. У него свое дело.
— Ну ладно, — сказал бородатый. — Я пошел.
Я слегка сжал ему локоть.
— Минуточку. — Он отступил на шаг и резко сбросил мою руку.
Мне не о чем с тобой разговаривать, Тони Романо. Ты уже не служишь в полиции. Я тебя узнал. Так что давай разойдемся.
— Я работаю в конторе Драпера, которая занимается взыскиванием неоплаченных долгов. В присутствии свидетелей, — тут я кивнул в сторону Пако, слушавшего наш разговор с явным удовольствием, — вы должны признать, что являетесь должником доньи Хосефы Пардо, хозяйки бара "Да здравствует Пепа".
Он расхохотался, обнажив большие желтые зубы.
— Сколько шума из-за такого пустяка! Японский бог! Что за дела! Я не отказываюсь от этого долга. Что тебе еще нужно?
— Ты должен ей сто двадцать пять тысяч.
Он снова улыбнулся. Распахнул пошире пиджак и стал поглаживать левой рукой пистолет.
— Сто двадцать семь тысяч четыреста сорок песет, если уж быть точным. Так вот, слушай, я тебе кое-что скажу, потому что ты мне понравился. Я не собираюсь платить ни копейки этой девке. Ты меня понял или надо повторить, легавый? — Он хлопнул ладонью по пистолету. — Не волнуйся, у меня есть разрешение на пушку, в нашем районе развелось много ворья. А теперь сматывайся отсюда.
Он не успел сделать и шага к двери, как трость, брошенная Пако, описав кривую в воздухе, попала ему прямо в голову. Я даже не заметил, только услышал резкий звук удара. Артуро было открыл рот, но так и не произнес ни слова и рухнул на пол, хватаясь руками за воздух. Упал как бык, сраженный ударом в затылок.
Я наклонился, вытащил у него из-за пояса пистолет "астра" калибра 9 мм образца 1947 рода, впрочем, отлично сохранившийся, прикинул на руке его вес и спрятал в карман.
Четверо пенсионеров прервали игру в карты и смотрели без особого интереса на распластавшегося на полу Артура Тиндаля.
— Что случилось, Пако? — спросил один из них.
— Ничего, — ответил хозяин таверны. — Этот тип стал себя плохо вести. Сеньор из полиции.
Я улыбнулся.
Пенсионеры вернулись к своим картам, а Пако перегнулся через стойку.
— Я, кажется, чуть-чуть перестарался, а?
— Похоже на то. Помоги мне довести его до "Да здравствует Пепа". У меня с ногой не все в порядке.
Вдвоем мы дотащили его до улицы Руис, метрах в пятидесяти от заведения Пако. Всю дорогу бородатый пижон стонал.
Войдя в бар, мы усадили его на стул подальше от дверей. При виде крови, капавшей на пиджак Артуро, Пепа-брюнетка закричала не своим голосом.
— Что это такое? Боже мой! Что они с тобой сделали, Артуро?
— Ничего, Пепита, не волнуйся… — пытался успокоить ее Пако. — Он себя вел как пижон, и я… понимаешь, мы…
Пепа подошла к Артуро и подняла двумя руками его голову.
— Что вы с ним сделали, звери… дикие звери… вы его убили!
— Они меня отделали под орех, Пепита, — еле слышно пробормотал Артуро.
Девушка громко плакала и утирала ему кровь. Я подошел и вытащил у него из кармана пачку денег.
— Твои деньги, Пепита. — В пачке оказалось сто пятьдесят тысяч ровно. Я так и думал, увидев, как он вытаскивал деньги у Пако. Положив деньги на стойку, я сказал Пепе: — Возьми свою долю. Он признался при свидетелях, что должен тебе сто двадцать семь тысяч четыреста сорок песет, немножко больше, чем ты говорила. Мне причитается десять процентов, то есть где-то тринадцать тысяч.
— Пепи, — всхлипнул Артуро, — они отбирают у меня все деньги, отложенные на налог. Сделай же что-нибудь.
Отсчитав свои деньги, я показал их Пепе и хотел было спрятать в карман, но рука наткнулась на пистолет Артуро. Я вытащил из него магазин и патроны. Патроны положил в карман вместе с деньгами, а пистолет вернул Пепе. Она взяла его, глядя на меня невидящими глазами.
— Ладно, Тони, только… зачем же вы так обошлись с моим Артуро… посмотри, что вы с ним сделали.
— Пепи! Мои деньги! — завопил он.
— Но ведь мы с тобой договаривались. Разве нет?
— Да, но…
— Делай что хочешь со своими деньгами. Хочешь — сожги, хочешь — верни ему, мне все равно. Но эти тринадцать тысяч мной заработаны честно. — Я хлопнул себя по карману. — Надеюсь, ты понимаешь.
— Пепи! — снова закричал Артуро.
— Я вылечу тебя, милый, успокойся.
— Мне нужно возвращаться, Тони, — сказал Пако. — Там никого не осталось.
Мы вышли вместе. Вслед нам неслись стоны Артуро и сюсюканье Пепы. У входа в таверну я протянул Пако пять тысяч.
— Мог бы быть и пощедрее. Тони, — сказал он. — Всю работу сделал я. Давай пополам?
Я внимательно вгляделся в его лицо и вдруг ощутил огромную усталость, как будто бы долго поднимался по крутой лестнице с распухшей ногой.
Потом дал ему еще две купюры по тысяче и медленно пошел по направлению к Сан-Бернардо.
На прощание Пако сказал, что со мной приятно иметь дело.
Дома я долго лежал в горячей ванне, потом приложил к колену компресс из мелко нарубленной картошки и распаренной ромашки. Уснул я сразу.
Проснулся в десять часов вечера. В комнате было холодно. Опухоль спала. Мы всегда делали себе такие компрессы после ринга, когда ныло все тело и воспалялась кожа.
Я встал и взял в руки свой "габилондо". Он был хорошо смазан, вычищен, заряжен смертельными зарядами. Потом опять положил на столик. Через балкон в комнату проникали зеленые огни неоновой рекламы. Они то зажигались, то тухли.
Зеленые огни. Ах, эти зеленые огни.
Я нашел ее в полвторого ночи. Она стояла под фонарем на углу Пасео-де-Кастельяна и Мария-де-Молина, одетая в длинную белую юбку с разрезами по бокам, полностью обнажавшими худые бледные ноги, и в блестящую черную блузку с вырезом чуть ли не до пояса. Казалось, она только что сбежала из шумной, пьяной компании.
Заметив, что я направляюсь в ее сторону, она взбила волосы нервными пальцами, унизанными кольцами. Какое-то мгновение она прикидывала в уме мои финансовые возможности и характер моих ночных желаний, но, судя по всему, оба вопроса остались для нее загадкой.
— Ванесса? — спросил я.
— Ты меня знаешь? — Ее кокетство было доведено до полного автоматизма и напоминало движение пикадоров вокруг быка. Разговаривая, она слегка наклоняла голову, вероятно, это тоже входило в арсенал ее излюбленных приемов.
Ночь была прохладной, насыщенной электричеством, дышалось трудно. На противоположной стороне улицы группа женщин, похожих на Ванессу, приставала к владельцам роскошных автомобилей. Одна из них громко смеялась.
— Мы виделись с тобой вчера в "Рудольфе". Я ждал там Паулино.
— Разве?
— Но он не пришел. Мне нужно повидаться с ним.
— А ты кто такой, котик? Полицейский?
— Нет, я друг Паулино еще со времен армии.
— Понятия не имею, где он. — Она взяла меня под руку и прижалась, обдав густым запахом сладких духов. — Но мы ведь можем поехать ко мне, а? Я замерзла, ночь такая длинная. — Она пощупала мои бицепсы. — Ух, какой ты сильный! Как тебя зовут?
— Тони Романо.
— Тони? Тони Романо? — Она смотрела на меня так, как будто я сказал что-то забавное. — Кажется, Паулино называл твое имя. Ты и в самом деле Тони Романо?
— Единственное, за что я могу полностью поручиться.
— Знаешь, а ведь мы расстались с Паулино.
— Как жаль.
Она кивнула.
— Свинья он порядочная… Но что же мы стоим? Холодно! Значит, ты Тони Романо?.. Надо же.
— Мне не хочется, чтобы ты даром теряла из-за меня время. Жизнь нас не балует, Ванесса. Я тебе заплачу.
— Люблю таких понятливых мужчин. Поехали ко мне. У тебя есть машина?
— Предпочитаю такси.
— Поехали. Дома будет уютнее… мы там согреемся.
— Неплохая мысль.
— И ты мне дашь много денежек, да, милый?… Вот увидишь, останешься доволен. — Она провела большим толстым языком по губам.
— Ванесса, милая, мне от тебя нужно только одно — поговорить о Паулино. Так что давай потом без обид.
— Поехали. Я тебе такое расскажу о Паулино, что у тебя волосы встанут дыбом. — Голос ее звучал угрожающе. — Он мне за все заплатит, подонок, он меня еще плохо знает, я его за решетку упеку, там ему и место… и ему, и этой сволочи, его дружку. Они думают, я дура и ничего не понимаю.
— Чем же он так провинился перед тобой?
— Он меня надул, — сказала она тихо. Потом громко добавила: — Едем?
Ванесса помахала таксисту, медленно двигавшемуся по улице. На шее у шофера был намотан голубой шарф. Ухмыляясь, он высунул голову в окно машины.
По дороге Ванесса не сказала ни слова, но всякий раз, когда ее прижимало ко мне на поворотах, я чувствовал, что она напряжена. Она была моложе, чем казалась на первый взгляд. В ее худом остром лице было меньше невинности, чем в мизинце у нотариуса. Жизнь в Мадриде тяжела, и если ты хочешь есть три раза в день горячее, одеваться, да еще платить за квартиру, приходится много раз за ночь совершать подобные поездки в такси. Молодые люди с гормональными проблемами, подобные Ванессе, должны обладать твердым характером и изрядной изворотливостью, чтобы продержаться в этом городе.
Такси остановилось на улице Мигель-Анхель у белого дома, фасад которого был буквально усыпан таким количеством маленьких балкончиков, что они казались замысловатым архитектурным украшением. Она открыла подъезд своим ключом, и мы вошли в большой стерильно чистый вестибюль, типичный для домов без консьержки, которые чаще используются под различного рода конторы.