— Я прикончил его, — сказал Уэлком. Сквозь прорези маски был виден лихорадочный блеск его глаз. Этот кретин не остановился на мое предупреждение… Я и долбанул ему поперек брюха!
Райдер продолжал смотреть на тело. Затем, ни к кому не обращаясь, сказал:
— Он мертв.
— Еще бы! — сказал Уэлком. — Пять пуль, и все в точку.
Райдер смотрел теперь дальше, в глубину туннеля. Труп его больше не интересовал, поскольку не мог представлять угрозы. Он оглядел пути, насколько хватало взгляда, мрачные стены и колонны, за которыми могли укрываться враги, но ничего не смог разглядеть. Ни малейшего движения, только темнота туннеля, которую кое-где разрывали сигналы светофоров да лампочки, которыми были отмечены пункты отключения напряжения, телефоны и аварийные выходы.
— Я открыл счет! — сказал Уэлком. Он все еще коротко и часто дышал. Капрон в такт дыханию прижимался к его губам.
— Пойди позови Стивера, — приказал ему вместо ответа Райдер. — Я хочу, чтобы вы поменялись местами.
— Зачем меняться? — удивился Джо. — По плану я должен быть здесь.
— Пассажиры знают, что ты уже кого-то застрелил. Тебе будет легче управляться с ними. Они тебя больше боятся.
Капрон на лице Уэлкома натянулся от улыбки:
— Еще бы!
— Но не перегибай палку, — добавил Райдер, когда Джо собрался идти. — Они и так ведут себя спокойно.
Затем Райдер вернулся к наблюдению за туннелем, пока не почувствовал, как у него за спиной возник Стивер.
— Занимай этот пост, — сказал ему Райдер. — Я хочу, чтобы Уэлком был поближе ко мне. За ним надо приглядывать.
Стивер кивнул и уставился через стекло задней двери.
— А этот — мертв?
— Может, это и было необходимо, — ответил Райдер. — Не знаю, не видел. Но мне Джо не нравится. Ему бы только пострелять.
— Он там заложников не перепугает?
— Ничего, я сейчас поговорю с ними.
— Как все идет, нормально? — спросил Стивер.
— По плану. Как я и предсказывал, поначалу события будут развиваться медленно. Они там еще не очухались, но скоро придут в себя и поймут, что у них нет выхода, кроме как плясать под нашу дудку.
Стивер, удовлетворенный ответом, кивнул. Простой человек и хороший солдат, подумал Райдер. Нормально идут дела или нет, он останется на своем посту. Он не просит гарантий. Он сделал свою ставку и примет как должное любой результат не потому, что он в душе игрок, а потому, что своим простым умом однозначно понимает правило: живешь или умираешь.
Райдер пошел по вагону. В центре, там, где прежде находился Стивер, широко расставив ноги, расположился Джо Уэлком. Пассажиры дружно старались смотреть в другую сторону. Потом он увидел Лонгмэна, которого по-прежнему заметно трясло. Стрельба навела на него ужас. Он был близок к панике, когда начал дубасить кулаками в дверь кабины. Райдер и сам услышал выстрелы, но оставил их без внимания, как и стук Лонгмэна в дверь, пока не закончил разговор с Центральной диспетчерской. Выходя из кабины, от столкнулся с Лонгманом и сразу понял, в каком тот состоянии. Он поразился, каким выразительным может быть лицо даже через нейлоновую маску.
Он встал слева от Уэлкома и без лишних предисловий заговорил.
— Кто-то из вас просил информировать, что происходит, — он сделал паузу, чтобы дождаться, когда все пассажиры повернутся к нему с удивлением или тревогой на лицах. — Так вот, самое важное для вас, что все вы — заложники.
Кто-то охнул, запричитала над своими чадами мамаша. Остальные пассажиры восприняли новость достойно и лишь обменялись вопросительными взглядами, словно не зная, как реагировать на все это. Только воинственный негр и хиппи, казалось, вообще не слышали слов Райдера. Хиппи, рассеянно улыбаясь, разглядывал носки своих сандалий.
— Если мы получим то, чего хотим, — продолжал тем временем Райдер, — мы не причиним вам вреда и отпустим на все четыре стороны. А до тех пор вы будете делать все, что вам скажут.
Его перебил элегантно одетый старик:
— А если не получите?
Остальные пассажиры избегали смотреть на старика, словно боясь быть зачисленными к нему в сообщники. Он, как видно, задал вопрос, который они предпочли бы не задавать.
— Мы надеемся, что получим, — сказал Райдер.
— Чего же вы хотите? — продолжал выпытывать старик. — Денег?
— Хватит чесать языком, дед, — влез Уэлком. — Закрой свою варежку.
— А чего же еще? — ответил вопросом на вопрос Райдер.
— Итак, это деньги, — пожилой джентльмен понимающе кивнул. — И все же, что будет, если денег вы не получите?
— Слушай, старик, я могу помочь тебе заткнуть говорилку. Для этого хватит одной пули, — снова вмешался Уэлком.
— Молодой человек, — старик повернулся к нему, — я только хочу задать несколько вполне резонных вопросов. Мы ведь все здесь разумные люди, не так ли? — и он снова обратился к Райдеру. — Если вы не получите денег, мы будем убиты?
— Мы получим деньги, — твердо сказал Райдер. — Вы же должны помнить только одно: мы без колебаний убьем любого, кто ослушается. Зарубите это себе на носу.
— Понял, понял, — не унимался старик, — но все же скажите, что называется, не для печати: сколько вы просите?
Райдер не ответил и пошел в переднюю часть вагона. Лонгмэн шагнул ему навстречу.
— Вернись на свое место, — отрывисто приказал Райдер, — ты попадаешь в зону огня.
Лонгмэн попятился, а потом, подозвав к себе Райдера, прошептал:
— Мне кажется, вон там сидит полицейский.
— С чего ты взял? Где?
— Посмотри сам. Вон тот, типичный "фараон".
Райдер оглядел человека, на которого указывал Лонгмэн. Это был грузноватый мужчина с тяжелой нижней челюстью и мощью, запечатленной во всем мясистом лице. Он был одет в твидовый костюм и полотняную рубашку со слегка засаленным галстуком. Не очень-то шикарно, но это не имело значения. Кому какое дело, во что одевается детектив?
— Давай обыщем его, — горячо шептал Лонгмэн. — Если это "фараон", да еще вооруженный… — он не сумел совладать с эмоциями, и его голос сорвался с шепота на достаточно громкий хрип.
Когда вопрос, обыскивать ли пассажиров, встал перед ними несколько недель назад, они решили не делать этого. Шансы, что кто-нибудь в вагоне окажется вооружен, были ничтожны. К тому же только идиот пустил бы оружие в ход при таком неравенстве сил. Что до ножей, то они не могли представлять серьезной опасности.
А мужчина действительно был похож на не первой молодости полисмена в штатском.
— Хорошо, — сказал Райдер, — прикрой меня.
Пассажиры торопливо убирали ноги из прохода, давая Райдеру пройти. Он остановился напротив мужчины.
— Встать! — скомандовал он.
Медленно, не отрывая испуганных глаз от Райдера, мужчина поднялся. Сидевший рядом с ним хиппи самозабвенно чесал под пончо свое, как видно, давно немытое тело.
Услышав слово "обыск", Том Берри насторожился. Ему показалось, что главарь разглядывает его, размышляя над тем, что нашептывал ему сообщник. Его бро-сило в жар. Черт! Неужели они его вычислили? Под пончо на голом теле он чувствовал тяжесть своего "Смит и Вессона" 38-го калибра. Да, но что он будет с ним делать?
Решение надо было принимать срочно, поскольку опасность слишком очевидна. По инструкции оружие для полицейского священно и он не имеет права отдавать его кому-либо. Его следовало защищать, как свою собственную жизнь. С ним нельзя расставаться, если только ты не презренный трус, который хочет выжить любой ценой. Правда, как раз таким трусом и признавал себя Том Берри. Он позволит им обнаружить и забрать его револьвер и личный жетон, пальцем не пошевельнув, чтобы защитить свою э… честь. Они, наверное, вмажут ему пару раз, но вряд ли зайдут дальше. Убивать его не будет никакого смысла. "Фараон" без оружия не опасен. Он просто смешон.
Ну и пусть смеются. Как и презрение товарищей, смех, конечно, причинит боль, но ведь это не смертельно! Поболит и перестанет.
Так он еще раз предпочел бесчестие смерти. Но ведь Диди посмотрит на это иначе. Она будет даже довольна таким его решением по целому ряду причин, в числе которых, как он надеялся, не в последнюю очередь будет ее привязанность к нему. Другое дело начальство. Оно-то уж, разумеется, предпочло бы видеть его мертвым, но не опозорившим честь мундира.
Тем не менее, когда главарь направился к нему, он автоматически поддался индоктринации, накачке, промывке мозгов (называйте как хотите) и снова стал всего лишь полицейским, безусловно верящим во всю эту чушь про гражданский и профессиональный долг. Он скользнул рукой под пончо и начал изо всех сил почесываться, постепенно подбираясь к револьверу, пока наконец не нащупал его твердую деревянную рукоятку.
Главарь остановился рядом и внешне безразличным, но угрожающим голосом распорядился: "Встать!"
Берри уже сжимал рукоять револьвера, когда мужчина, сидевший слева от него, начал тяжело подниматься. Поэтому Том так и не узнал, хватило ли бы у него духа пустить револьвер в дело. Его полицейское чувство долга, подумал он, сверкнуло и погасло, как неоновая вывеска китайского ресторанчика.
Только сейчас он заметил, насколько похож его сосед на штатского полисмена. Главарь обыскал его со знанием дела, тщательно прохлопав каждую складку одежды и, убедившись, что оружия у мужчины нет, вынул из внутреннего кармана бумажник и приказал ему сесть. Быстро просмотрев содержимое, он небрежно швырнул бумажник на колени мужчине.
— Так ты газетчик, — констатировал он. — А тебе говорили когда-нибудь, что ты очень похож на "фараона"?
Бедолага покраснел, по его лицу струился пот, но голос прозвучал на удивление ровно:
— Говорили и неоднократно.
— Ты репортер?
Мужчина печально покачал головой.
— В кварталах, где живут актеры, меня забрасывают гнилыми помидорами. Я имею несчастье быть театральным критиком.
Казалось, главаря это позабавило.
— Надеюсь, тебе понравится наше маленькое шоу, — сказал он.