— Нет!
Сильвия вскочила, потом опять опустилась на диван и, наконец встав снова, подошла и присела на подлокотник моего кресла.
Я вопросительно взглянул на нее. Почему она не заткнет рот этому болвану или не разъяснит мне смысл их загадочного разговора?
— Люсьен, — начала Сильвия, — вот что, Люсьен…
И она запнулась.
— Черт побери! — взорвался я. — Что вы мне тут мозги пудрите! И вообще, кто он такой, этот тип? И что ему известно? Ты ему все выболтала, да?
Сильвия пристально посмотрела на Патрика, который, судя по его виду, прямо-таки наслаждался этой сценой.
— Скажи ему, — бросил он минуту спустя.
Сильвия спрятала лицо в ладонях. Я чуял что-то недоброе. Мне необходимо было узнать все. И сейчас же.
— Патрик в курсе твоих дел, — начала Сильвия жалобно. Я рванулся было встать, но она остановила меня. — Да, я обещала тебе молчать… Я знаю. Но пойми, Люсьен, у меня не было другого выхода. Все равно ему стало бы известно.
— Черт возьми, но почему?
Я был в ярости. У меня возникло ощущение, что я попал в какую-то непонятную переделку. И что к моим бедам сейчас прибавятся новые.
— Ну, хватит, — отрубил новоявленный Тарзан. — Оставь нас, Сильвия, я сам с ним потолкую.
Она с трудом поднялась и вышла, опустив голову. Господин Громила встал у меня прямо перед носом. На лице его по-прежнему играла ироническая ухмылка. Даже хуже — просто презрительная.
Мне стало сильно не по себе, я с трудом выдерживал его взгляд:
— Да, Ноблар, это верно, я в курсе дела. Конечно, и Сильвия мне кое-что рассказала, но я и без нее довольно хорошо о вас информирован.
Он говорил медленно, словно заранее обдумывал каждое слово. И тон у него был такой, каким объясняются с дебилами. Я молчал.
— В тысяча девятьсот восемьдесят первом году во время "смены хозяина", как это сейчас называют, у всех было горячее время, — не только в области политики, это вы и сами знаете, но и в полицейском ведомстве. — Патрик закурил, не предложив мне сигареты. — Полиция в целом и некоторые ее подразделения в частности, например служба общей безопасности, славились своей неприязнью к левым. Заминка в самом начале не дала возможности подготовить почву для будущих соглашений, как это следовало бы сделать. Через год было уже поздно.
Я не понимал, куда он клонит, и сказал ему об этом.
— Погодите, сейчас все объясню, — продолжал он. — Некоторые демарши и демонстрации выявили наличие весьма ожесточенного сопротивления властям, в частности полицейской префектуре Парижа. Служба общей безопасности подобрала досье на вожаков левых и ультралевых партий, но вот на правых и крайне правых у нее ровным счетом ничего не оказалось. Именно здесь предстояла еще огромная работа, — факты неумолимо свидетельствовали об этом.
Я скептически покривился, но Патрик не обратил на мою гримасу ровно никакого внимания.
— Итак, я резюмирую: с одной стороны, высокие полицейские чины, кое-кто из которых не скрывает своих связей с движением активистов; с другой — службы безопасности, неспособные поставлять правительству информацию, крайне необходимую в данных обстоятельствах. Это называется патовая ситуация, разве не так?
Я опять пожал плечами, давая понять, что не очень-то склонен соглашаться с ним.
— Ну ладно. Деваться было особенно некуда. Существовал лишь один выход, и он после долгих колебаний был принят — я хочу сказать, там, на самых верхах, — и примирил всех: найти людей, способных добывать секретную информацию обо всех правых течениях. А кто же информирован о них лучше, как не их смертельные враги? Ну разве что еще ренегаты, но таких раз-два и обчелся. И вот тут-то мы и вышли на сцену.
Я не смог скрыть интерес, вызванный этой последней фразой. Вдобавок слово "мы" сильно покоробило меня: оно как бы подразумевало Сильвию, а мне противно было даже думать о том, что она сотрудничала с этим красавчиком.
Патрик сделал паузу и принялся старательно давить окурок в пепельнице. Ох, как он меня раздражал!
— Работая в своей фирме (он произнес "фирма", как заправский полицейский, и меня аж передернуло!), вы, конечно, в курсе некоторых слухов, появившихся с недавнего времени. Даже в газетах об этом писали. Согласно им, "леваки" — я не люблю это слово, но, думаю, оно единственное из понятных вам, — по собственной инициативе решили поставлять в подразделение службы общей безопасности, специально для того созданное, сведения о тех, кого можно обобщенно назвать "фашистами". Ну так вот, эти слухи правдивы, мы относимся к упомянутым "левакам". Мы считаем, что для уничтожения фашистских группировок все средства хороши, и пользуемся ими. Подвожу итог, Ноблар: и мы с Сильвией, и вы, полицейские, работаем на одних и тех же хозяев.
Он прервал свой монолог, чтобы вглядеться в мое лицо. Вряд ли это было приятное зрелище, судя по его глубокому вздоху.
— Надеюсь, вам понятно, что все это должно остаться строго между нами, — добавил он, несмотря на неприязнь, которую я ему явно внушал. — Никто — почти никто — не знает об этом. Даже самые высокопоставленные политические деятели в большинстве своем ни о чем не информированы.
Я встал, чтобы налить себе еще. Подкрепиться мне было просто необходимо. Один вопрос вертелся у меня на языке: в данной ситуации следовало выяснить все до конца.
— Значит, Сильвия… Сильвия была приманкой? Чтобы завлечь меня в ваши игры?
— Браво, Ноблар! Я вижу, до вас наконец кое-что дошло.
Меня даже замутило от гадливости. И от ненависти тоже. К нему, к ней, ко всему свету. Я пошел в переднюю за своей сумкой.
— Что вы задумали, Ноблар?
Голос Патрика стал резким.
— Мне здесь нечего больше делать, я сматываюсь.
И я решительно направился к двери. Но Патрик за моей спиной тихо присвистнул. Эдак весело.
Я обернулся.
Он небрежно наставил на меня "смит-вессон", и вид у него при этом был слегка огорченный.
— Весьма сожалею, Ноблар. Но я вижу, мне придется объяснять вам все заново…
И он объяснил мне все заново. Не торопясь, с чувством, с толком, с расстановкой. Предварительно из осторожности изъяв у меня мой револьвер.
— Я уверен, что вы не используете его против меня, но предпочитаю все же принять меры… — уточнил Патрик, освобождая меня от оружия.
Затем он повторил мне все свои доводы, из которых следовало, что единственная соломинка, за которую я еще могу ухватиться, — это он, и самое разумное сейчас — следовать его советам и решениям.
Сильвия вышла из спальни с заплаканными глазами и отправилась на кухню готовить чай. На меня она даже не взглянула.
Патрик проводил ее глазами, и это мне не понравилось. События развивались так стремительно, что я не знал куда кидаться. Не попался ли я в новую коварно расставленную ловушку? Можно ли полностью доверять Патрику? И какова роль Сильвии во всем этом?
Я решил подождать до завтра, прежде чем принять окончательное решение.
Патрик коротко переговорил в кухне с Сильвией и вернулся оттуда со спальным мешком и двумя подушками.
— Спать будем здесь, — объявил он, раскладывая диван-кровать.
Я помог ему соорудить две походные постели.
Вы ляжете на диван, — скомандовал он, — вам отдых нужнее.
Сильвия принесла вскипевший чайник. Мы молча выпили чаю, она собрала чашки и ушла к себе в спальню.
На моих часах было два часа ночи, когда мы наконец легли. Я заметил, что Патрик сунул свой револьвер под подушку и что его сложенный плащ лежит рядом.
Перед тем как погасить свет, я задал ему мучивший меня вопрос:
— Почему вы выбрали именно меня, а не кого-нибудь другого?
Он приподнялся на локте и усмехнулся.
— И правда, почему Люсьен Ноблар, а не X или У? Ну, скорее всего, потому, что вы холостяк, не имеете близких друзей и не замечены в пристрастии к какой бы то ни было идее. — И он принял позу поудобнее. — Когда Сильвия пришла ж вам в первый раз, она сразу поняла, что с вами можно сработаться. В противном случае мы переключились бы на кого-нибудь еще из вашего подразделения; в конце концов, какая разница — вы или кто другой!
Я услышал его издевательский смех в темноте. Потом голос зазвучал тише, словно издалека:
— А вдобавок вы ей приглянулись, Сильвии… Она "это дело" любит, большая специалистка! Надеюсь, вы смогли оценить?
Вот сволочь! Я не ответил.
Через пять минут он уже храпел вовсю.
А я провалился в какое-то тяжелое забытье, похожее на смерть. Сам того не заметив.
Мы не затворили ставни, и я проснулся на заре. Солнце решило вновь порадовать нас, и один из его лучей заиграл на моих сомкнутых веках, понуждая открыть глаза.
Я обвел взглядом гостиную. Патрик спал, завернувшись в одеяло и негромко похрапывая. Я увидел ствол "смит-вессона", торчащий из-под подушки. На какой-то миг мне безумно захотелось потихоньку одеться и сбежать. Но тут же возник вопрос: куда? Поскольку ответить мне было нечего, я просто встал и натянул брюки, не особенно заботясь о соблюдении тишины.
Я вышел на кухню, и сразу же следом появилась Сильвия в халатике, с робкой улыбкой на губах. Она даже решилась подойти и поцеловать меня. Я обнял ее и изо всех сил прижал к себе. Мне нужна была эта женщина и тепло ее разомлевшего в постели тела. Пусть она меня обманула, я все равно по-прежнему любил ее.
Мы стояли, нежно обнявшись, все то время, что доспевал кофе.
Так нас и застал Патрик, развеселившийся при виде этой картины.
И вообще он был в превосходном настроении.
— Привет жандармам! — бросил он, дружески хлопнув меня по плечу. Выспались?
Я пробормотал что-то невразумительное и налил себе полную чашку кофе. А он тем временем чмокнул Сильвию в лоб, сбоку, у виска, где вились нежные, как у ребенка, прядки волос.
Он словно нарочно старался разозлить меня с самого утра!
Под его белой майкой твердыми буграми выступали мощные мускулы. Усевшись за стол из некрашеного дерева, он знаком пригласил и нас. Потом отрезал себе три огромных ломтя деревенского хлеба — и намазал их черничным вареньем. Ничего себе аппетит у мальчика!