— Ну да, оно, может, и к лучшему…
На его рубашке не хватало двух пуговиц, брюки были покрыты пятнами. Он фамильярно взял Малько под руку и потащил его к бару. Симоне не оставалось ничего другого, как последовать за ними. По дороге Берт Марни схватил оставшуюся в чьей-то тарелке дольку ананаса и сунул ее себе в рот. Дальше произошло нечто неожиданное: выругавшись, он опустился на четвереньки, пошарил по грязному полу и торжествующе выпрямился, держа двумя пальцами какой-то маленький белый предмет. Улыбнувшись и продемонстрировав отсутствие зубов, он быстро поднес руку ко рту.
— Этот чертов протез все время от меня убегает! Однажды выпал прямо на улице и по нему проехала машина.
Малько смотрел на него с жалостью, к которой примешивалась изрядная доля отвращения. Каков представитель цивилизованного мира!
— Почему бы вам не сходить к дантисту?
Берт Марни невесело усмехнулся:
— Тогда придется выложить восемьсот долларов!
И он начал жаловаться на жизнь: у него трудности с продажей крови, бедняки из квартала Ла Салин требуют все больше и больше гурдов, да тут еще и неприятности на таможне…
— В общем, из вас здесь прямо сосут кровь, — заметил Малько.
Пока Берт Марни испытующе смотрел на него, чтобы определить, шутит ли он или говорит серьезно, Малько положил на стойку бара десять гурдов и потянул Симону к выходу.
— Эй, а играть-то вы так и не будете? — воскликнул Берт Марни.
Сдерживая раздражение, Малько бросил ему:
— Мы просто ищем нашего друга.
— Кого это? Может, я его знаю?
— Жюльена Лало.
Берт Марии захохотал:
— Он здесь действительно был, но потом уехал в "Суит Соул" в Петьонвиле.
Симона тихо сказала Малько:
— Я знаю, где это.
Они пошли к выходу, не простившись с Бертом Марни. Тот философски пожал плечами и снова уселся за стойку бара.
Открывая дверцу своей машины, Малько заметил на заднем сиденье два силуэта. Его прыжок назад мог бы стать украшением Олимпийских игр. Реакция Симоны была совершенно неожиданной: она рассмеялась и села в машину. Успокоившись, Малько подошел и включил свет в салоне. На заднем сиденье расположились две веселые юные негритянки. Их короткие юбки были задраны до пупка.
Малько сел за руль, испытывая сильную досаду. Симона оживленно беседовала с девушками по-креольски. Несколько раз послышалось слово "бузэн"[9]. Малышки явно никуда не торопились. Одна из них нежно погладила затылок Малько потной ладонью. Симона повысила голос. Незваные гостьи наконец вылезли из машины и растворились в темноте. Малько тотчас же тронулся с места.
— Здесь так принято, — пояснила Симона. — Девицы садятся в машину и ждут владельца…
— Что вы им сказали?
Она улыбнулась:
— Что я тоже "бузэн". Они уговаривали меня обслужить вас втроем!
Улица была пустынна — до кинотеатра "Капитоль" они не увидели ни одной машины. На полдороге к Петьонвилю шоссе было перекрыто: велись ремонтные работы. Им пришлось поехать в объезд. Сразу же после панно с надписью "Петьонвиль" Симона сказала:
— Это здесь!
Крошечная дискотека "Суит Соул" находилась в доме, большую часть которого занимала химчистка. Из-за полуоткрытой двери доносилась музыка. Они вошли. Лоснящаяся от косметики негритянка в кожаных шортах многообещающе улыбнулась Малько. В глубине, у бара, высокая девица с выкрашенными в рыжий цвет волосами и в красном платье, туго обтягивающем ее великолепное тело, флиртовала с мулатом. Площадка для танцев имела форму маленького прямоугольника, расположенного у бетонной стены, возле которой какая-то пара совершала подозрительные телодвижения. К счастью, в полумраке нельзя было различить, чем именно она занимается. На стене кто-то написал красной краской: "Sock it to me, baby"[10]. Целая программа действий…
Жюльена Лало в дискотеке не было.
Симона перебросилась несколькими словами с девицей в кожаных шортах и после короткого колебания сообщила Малько:
— Он отправился в одно довольно специфическое заведение. Это совсем рядом.
На прощание девица в шортах вручила Малько карточку с адресом и телефоном дискотеки.
Они сели в машину, свернули на темную проселочную дорогу и затряслись на колдобинах. Метров через сто, которые они преодолели с черепашьей скоростью, Симона сказала: "Приехали!", вышла и осторожно постучала в дверь какого-то барака. Было темно и тихо. Гроза давно кончилась.
— Что здесь такое? — шепотом спросил Малько.
— Подпольный бордель.
Дверь открылась, и на пороге появилась старая негритянка с керосиновой лампой в руке. Увидев Симону, она нахмурилась. Последовала тихая дискуссия. Симона повернулась к Малько:
— Лало здесь, но она не хочет меня впускать. Впрочем, так лучше: я и сама туда не стремлюсь, да и пора домой. Пойду ловить такси.
— Я потом к вам заеду, — сказал Малько.
— Нет, не нужно, чтобы вас часто у меня видели. Каждый вечер с девяти до десяти часов я буду вас ждать у "Ману" на площади Сен-Пьер в Петьонвиле. Там полно проституток, и на меня не обратят внимания. Желаю удачи!
И она исчезла в ночи…
Малько последовал за старухой, которая открыла вторую дверь в глубине барака. Он увидел комнату, слабо освещенную двумя свечами. На полу шевелилась какая-то темная масса. Приглядевшись, он различил двух обнимающихся на циновке негритянок. У стены, на импровизированном диване, сооруженном из матраса и подушек, смутно вырисовывалась длинная фигура Жюльена Лало. Над его животом склонилась какая-то негритянка. Лало был так поглощен созерцанием двух лесбиянок, что не заметил появления Малько. Тот сел на подушку в углу комнаты.
Представление завершалось. Обе лесбиянки добросовестно изобразили судороги страсти, покричали, изрыгнули несколько непристойных креольских слов и замерли в объятиях друг друга. Жюльен Лало хрипло застонал. Лесбиянки спокойно встали, закурили и вышли из комнаты. Жюльен Лало с закрытыми глазами неподвижно лежал на спине. Обслужившая его девица подошла к Малько и с удивительной ловкостью забралась своими длинными пальцами ему под одежду. Без лишних слов Малько придержал ее руку и тихо позвал: "Лало!"
Вырванный из своего блаженного состояния Жюльен Лало подпрыгнул, словно укушенный скорпионом, быстро заморгал, схватил свечу и поднял ее повыше, чтобы рассмотреть зовущего. Удивленная девица сидела смирно. На морщинистом лице Жюльена Лало не отразилось никаких эмоций — только веки опустились еще ниже. Когда он заговорил, голос у него звучал почти нормально:
— Что вам нужно?
Малько с трудом подавил в себе желание немедленно его придушить.
— Финьоле мертв, — сказал он. — Из-за вас. Вы продали меня Амур Мирбале!
Лало схватил девицу за загривок, как котенка, и отшвырнул к двери. Потом, не прикрывая наготы, подполз к Малько.
— Как? Что случилось?
Вид у него был жалкий. Дослушав до конца, он помолчал, затем произнес:
— Вам лучше уехать!
— Я здесь для того, чтобы встретиться с Жакмелем, — холодно сказал Малько. — Вы единственный, кто может мне в этом помочь. Надо все начать сначала.
Рука Жюльена Лало с поразительной силой вцепилась Малько в плечо.
— Нет, я еще дорожу жизнью! — заявил он. — Делайте что хотите, но я вам больше не помощник. Если вы не идиот, завтра же утром садитесь в самолет компании "Америкэн Эрлайнз" и никогда не возвращайтесь на Гаити. Иначе вы окажетесь в другом самолете — компании "Элуа Эрлайнз"![11]
Он оделся с панической торопливостью скромницы, которую застали во время купания нагишом, и с порога бросил Малько:
— Я никому не говорил о Жакмеле — я не сумасшедший!
И хлопнул дверью.
Итак, на Жюльена Лало рассчитывать больше не приходилось. Малько встал и направился к выходу. Старуха, окруженная тремя девицами, преградила ему путь, что-то сердито выкрикивая по-креольски. Купюра достоинством в десять гурдов сразу ее успокоила.
Даже если Лало никому не говорил о Жакмеле, размышлял Малько, Амур Мирбале все-таки узнала правду. И недвусмысленно дала это понять. Значит, следовало найти другой способ вступить в контакт с Жакмелем и при этом избежать ловушек тонтон-макутов.
Обратный путь ему пришлось проехать задним ходом: дорога была слишком узкой, и развернуть машину он не смог.
Порт-о-Пренс плавился от жары. Старые побитые американские машины поднимали облака пыли на незаасфальтированных улицах. Малько поменял деньги в "Канадском королевском банке" и, перед тем как сесть в свою "мазду", прошелся по тенистым аркадам улицы Миракль. С противоположной стороны полицейский в синей униформе жестами показал ему, что стоянка тут запрещена, но поленился пересечь освещенное солнцем пространство, чтобы засунуть под "дворники" квитанцию на уплату штрафа.
Кто-то подергал Малько за штанину. Он опустил глаза и чуть не отпрыгнул в сторону: то, что находилось у его ног, наверное, много лет назад было человеком — сейчас же только глаза, казавшиеся большими на исхудалом лице, были человеческими. В остальном это существо с тонкими искривленными конечностями больше походило на паука и передвигалось короткими прыжками. Скрюченные пальцы были протянуты к Малько. Испытывая сострадание, он достал банкноту в пять гурдов и положил ее на темную ладонь. Пальцы нищего тотчас же схватили его руку. Малько попробовал вырваться, но костлявые пальцы вцепились в него мертвой хваткой. Вдруг что-то пощекотало ему ладонь. Краем глаза Малько успел увидеть клочок бумаги. Калека пристально посмотрел на него, как будто хотел сообщить что-то очень важное, и украдкой присоединил к записке какой-то предмет, хотя еще секунду назад в его руке ничего не было. Совершив эту операцию с ловкостью фокусника, он демонстративно помахал пятигурдовой купюрой, по-военному отдал честь и боком, по-крабьи, двинулся прочь. Никто, включая полицейского, не заметил его трюка. Малько сел в машину и разжал кулак: на ладони у него лежал маленький пластиковый пакет и записка, содержавшая одну-единственную фразу: "