Так же легко, как эти слова, дался ей подъем на четвертый этаж. Она взлетела наверх и, только когда дверь за ней захлопнулась, позволила себе перевести дух. Она вдруг почувствовала слабость в ногах и едва доплелась до кровати. Из-за опущенных штор в комнате было темно.
— С возвращением, — раздался голос из угла.
Она вскрикнула, но тут зажегся торшер, и она увидела в кресле Макса.
— Господи, как ты меня напугал, — она обхватила себя за плечи, ее трясло.
— Между прочим, классно выглядишь. У мадам Риволи отличный вкус.
— Откуда ты знаешь про мадам Риволи?
Он пропустил ее вопрос мимо ушей.
— Послушай, тебе не кажется, что мы должны отпраздновать твое возвращение? Не знаю, как ты, а я проголодался.
Только сейчас она заметила, что на журнальном столике стоит бутылка, два бокала, какие-то закуски. Он усмехнулся:
— Где еще ты найдешь такого заботливого патрона?
— Что все это значит?
— Это значит, что Макс Хочет с тобой выпить. — Он разлил вино в бокалы и подсел к ней на кровать. — За твои успехи!
Эмили залпом выпила и спросила:
— Какие еще успехи?
— Не скромничай. Калифорния. Голливуд… совсем не плохо для начала. А как в постели? — он приблизился к ней вплотную.
Эмили отпрянула.
— Ты о чем?
— Ты меня отлично поняла, — он поправил у нее на груди жабо.
— Что, шпионил за нами! Шпионил, да? Да?
— Только давай без истерик.
— Кто тебе сказал, с кем я была? Ну?
— Раш, кто же.
— Врешь, сволочь!
Макс спокойно подошел к столику, налил себе вина, взял с тарелки сандвич.
— Ай-яй-яй, — он сокрушенно покачал головой. — Я, можно сказать, терплю убытки, отпускаю тебя на неделю развлечься, и вот благодарность.
Эмили глядела на него во все глаза.
— На неделю? Развлечься?
Макс пожал плечами.
— Его слова. Ладно, думаю, пусть девочка посмотрит на красивую жизнь. Небось не каждый день Дастин Хоффман будет для нее шарики изо рта вытаскивать.
Эмили хотела что-то сказать, но губы у нее затряслись. А Макс продолжал:
— Не веришь? А ты у него спроси. Только не сейчас. Сейчас ему не до тебя.
— Дерьмо. — Эмили схватилась за сигарету. — Мешок дерьма, — повторила она в сердцах. И вдруг спохватилась: — Как ты вообще сюда попал?
Макс отмахнулся:
— По-моему, тебя гораздо больше волнует, чем сейчас занят твой Раш.
— Ты меня отвезешь?
— Гм. А если я скажу "нет"?
— Ты не скажешь "нет".
— Вот как? Это почему же?
Эмили посмотрела ему в глаза:
— Потому что это входит в твои планы.
Макс подлил себе вина, но пить не стал. Повертел на указательном пальце ключи от машины. Улыбнулся:
— Чего не сделаешь для хорошенькой стриптерши!
Раш злился. На себя, на Табиту. Чтобы успокоиться, он попробовал помять в пальцах глину, но испытанное средство на этот раз не подействовало. Оставался горячий душ. Он быстро разделся и уже хотел встать под обжигающую струю, когда в дверях появилась голая Табита.
— А где наша игрушка? — Раш заставил себя улыбнуться.
Она пошла за гуттаперчевой обезьянкой. Обезьянку купили после того, как Табита прокусила ему палец своими острыми зубами. Когда она вернулась, дверь в ванную была заперта.
— О'кей, — процедила она и скрылась в темноте коридора.
Раш вышел из душа нескоро. Квартира встретила его тишиной. Он обошел все комнаты, заглянул в мастерскую — Табита исчезла. Он с облегчением вздохнул, налил в стакан бренди, и в этот момент она на него прыгнула откуда-то сверху. Он выронил стакан и перехватил ее руки у себя на горле.
— Хочешь меня? Говори! Хочешь?
— Пусти… больно.
Он напряг шею и попробовал стащить ее с загривка, но она намазала тело чем-то жирным, и пальцы его все время соскальзывали.
— По шлюхе своей затосковал? Да? Да?
— Пусти! — хрипел он.
Где-то рядом хлопнула дверца машины. На ходу что-то бросив Максу, Эмили вошла в подъезд и, не дожидаясь лифта, взбежала наверх. Она хотела позвонить, но, услышав голоса, тихо толкнула дверь — квартира никогда не запиралась. Крики доносились из мастерской.
— И много ты ему отвалил? — кричала Табита. — Сколько стоит неделю потрахаться со стриптершей?
— Сколько бы ни стоило, тебя это не касается. — огрызнулся Раш.
Эмили отшатнулась, как от пощечины, и плотно прикрыла дверь. Она вызвала лифт, но из-за слабости в ногах присела на ступеньки. До нее продолжали долетать отдельные слова, однако в их смысл она уже не вникала.
— Ну, еще бы! — взвилась Табита. Они стояли лицом к лицу и с ненавистью глядели друг на друга. — Мое дело сидеть на привязи, пока ты летаешь с очередной птичкой! А потом мазать тебе одно место, подозрительно красное после полетов!
Он хотел ее ударить, но она вовремя отскочила.
— Три года я слышала: "Это все бабочки-однодневки, а ты здесь хозяйка". Что, решил завести новую? Старичок втюрился?
— Ты…
— Старичку пора на отдых. И птичке твоей лучше ничего не знать, спокойней будет.
Раш швырнул ей одежду:
— Убирайся.
Табита не шелохнулась.
— Ну, убей меня, — улыбнулся Раш. — Задуши, отрави, распили пополам. Разве ты еще не поняла, зачем я держал тебя?
Табита медленно пошла на него. Он отступал, продолжая ее поддразнивать:
— Испепели меня взглядом, Табита. Ты сейчас похожа на страшного василиска. Видишь, я дрожу как осиновый лист!
— Ты сам напросился, — сказала она одними губами.
Через несколько минут входная дверь открылась, и из квартиры вышла Табита, одетая, как всегда, с продуманной небрежностью. Эмили вскочила. Она собиралась сказать что-то в свое оправдание, но Табита ее опередила:
— Он тебя ждет.
Эмили не успела ничего спросить — кабинка лифта уплыла вниз. Из квартиры не доносилось ни звука. Она миновала кухню, ванную, спальню, наконец взялась за перила деревянной лесенки, что вела в мастерскую. Ее охватил страх.
— Раш? — неуверенно спросила она. И еще раз, громче: — Раш?
Она одолела три ступеньки, четвертую, пятую — и вдруг увидела его. Он лежал с открытыми глазами, метрах в десяти от нее, и в первую минуту можно было подумать, что он валяет дурака: прижался к полу, как какой-нибудь гигантский ящер в ожидании добычи. Она стиснула зубы. Медленно приблизившись, она присела на корточки и закрыла ему глаза.
Ни "кадиллака", ни Макса у подъезда не было. Эмили поискала взглядом белую машину, а затем, как ей казалось, быстрым шагом пересекла улицу. На самом деле она бежала. Вскоре с ней поравнялся белый "кадиллак".
— Засвечиваться не хотелось, — пояснил Макс, когда она села рядом.
Это было все, что он сказал.
Их обеих мучили ночные кошмары. Эми, спавшая в столовой на узеньком диванчике, постанывала. Эмили металась, точно бреду, и вдруг села на кровати с перекошенным лицом. Испуганная Эльжбета пулей вылетела из спальни. Вцепившись в Эми, она стала трясти ее, приговаривая:
— Ну, чего ты? Просыпайся! Умерла ты, что ли?
Она вспомнила, как мать однажды потеряла сознание и отец бил ее по щекам, приводя в чувство. Эльжбета закатила спящей пощечину и быстро отпрянула, чтобы не получить сдачи.
— Что случилось? — спросила Эми, мгновенно проснувшись.
— Пошли, — девочка бесцеремонно потянула ее за собой.
— Куда ты меня тащишь? — Эми вяло сопротивлялась. — Сейчас что, утро?
За окном разлилась сероватая муть. Часы так и стояли на восьми, и само время, кажется, остановилось с ними вместе. Не то светало, не то смеркалось. В спальне, где шторы не поднимались, был полумрак. Эмили сидела в прежнем положении и беззвучно шевелила губами. Она была насквозь мокрая. Эми обняла ее за плечи.
— Плохой сон, да?
Эмили зябко поежилась.
— Принеси теплой воды и полотенце, — приказала Эми девочке и присела на кровать. — Мне тоже снилась всякая жуть, вспоминать не хочется.
— Кто такой Раш? — сипло спросила Эмили.
Эми вздрогнула:
— Откуда тебе известно это имя?
— У меня во сне был с ним роман. Мы летали в Америку, встречались в Голливуде с разными знаменитостями, он меня одевал, как королеву, а потом… — она помолчала, сжимая и разжимая пальцы. — Что было потом?
— Зачем тебе?
— Потому что у меня ничего уже не будет. Ни Раша, ни Америки, ни леопардового комбинезона. Вообще ничего. Так что было потом?
— Чудеса в решете.
Вернулась Эльжбета с полотенцем через плечо и железным тазом, в котором плавала губка.
— Я сама, — сказала она, отодвигая локтем старшую, и заворковала над Эмили: — Сейчас мы снимем мокрую рубашечку, вот так, умница, и всю тебя протрем теплой водичкой, вот так, вот так, а потом разотрем полотенцем, и будет у нас девочка чистенькая, свеженькая…
— Ладно, вы тут заканчивайте и приходите в столовую. А я пока кое-что разложу. — Эми собрала разбросанные повсюду свертки и вышла из спальни.
В столовой все долго шелестели бумагой, разворачивая подарки. Эмили получила флакон духов, отец — кофту грубой вязки, Эльжбета — куклу с богатым гардеробом.
— Ну и сиськи у этой Барби! — зашептала она Эмили на ухо. — С такими только бегать.
— Держи свои четки. И вот это, — Эми протянула ей "Татрах" и три комплекта трусиков.
Девочка повертела в руках голубую коробочку.
— Чего это?
— Тампоны. Будешь их вставлять, когда начнутся месячные.
— Куда вставлять? — спросила Эльжбета.
— Туда. — Эми покосилась на отца. — Ты правда не понимаешь или прикидываешься?
Девочка мгновенно распечатала коробку, достала тампон и уже хотела осуществить первую примерку, но была вовремя остановлена.
— Потом, — засмеялась Эми. — И, пожалуйста, без самодеятельности. Там есть рисунок, на нем все показано. А с трусиками я, кажется, маху дала. Как бы они не оказались тебе малы…
На этот раз остановить Эльжбету не успели, и из-под платья успел мелькнуть ее крепко сбитый крестьянский задок.
— Вот девка бесстыжая, — пробормотал старик.