такими-то пушками у борта. Мне позволили даже проковылять в ванную и сунуть голову под кран.
По прошествии минуты-другой я почувствовал, что со временем, пожалуй, буду в состоянии проделать столь сложное движение, как кивок головой, и верну себе способность вновь издавать членораздельные звуки.
Возвратясь в комнату, я плюхнулся на стул. Кресло больше привлекало меня, однако троица вооруженных бандитов сводила выбор к нулю. Я повнимательнее пригляделся к третьему. Ростом он был примерно с меня, темноволосый, голубоглазый. Но сходство на том и кончалось. Волосы у него были гораздо темнее, почти как у индейца, а глаза светлые-светлые. С таким сочетанием ему бы податься в киноактеры. Правда, будь черты лица его чуть помягче… Но лицо у него было грубое, Марсия верно подметила. Впрочем, я не стал фиксировать внимание на его лице. Я подмечал, как он движется, как держит оружие, чтобы знать, на что рассчитывать, если у меня не останется иного выхода, кроме последнего, отчаянного рывка… Результаты наблюдения надежд не внушали… Передо мной был силач. Крепкий, массивный, какими бывают обычно люди приземистые, а его массивность была помножена на рост. Ну а оружие он держал в руках со сноровкой человека, которому не причинит душевной травмы пустить его в ход.
Белоглазый понял, с какой целью я изучаю его, и кивнул.
— Не стоит ломать голову. У тебя есть лишь один способ выкарабкаться.
Хотелось сказать в ответ что-нибудь язвительное, однако ничего подходящего на ум не приходило. Я судорожно сглотнул.
— Где он?
— Кто? — Я не узнал собственный голос. Пришлось прокашляться, чтобы повторить вопрос более нормальным тоном: — О чем вы?
— Неудачно притворяешься, приятель.
Я видел, что ему не до шуток, и все же рассмеялся. Если удастся выбраться из этой передряги живым, пусть врач-психиатр проанализирует мотивы моего поведения. До сих пор я кое-как держался, а теперь, видно, сказалось перенапряжение. И было что-то невероятно гротескное в самой ситуации, когда он стоял против меня, угрожая пистолетом. Я столько раз лез на рожон, что неизбежно должен был рано или поздно на чем-нибудь погореть.
Противник попытался зайти с другого бока.
— Вот что я тебе скажу. Этот камень наш, и мы не позволим никому его прикарманить. Ясно? Лучше уразуметь это с самого начала. Иначе парни возьмут тебя в оборот и ты еще будешь молить Бога, чтобы тебя пристрелили. Ребята здорово обозлились.
На меня его угроза не подействовала. Не потому, что я ей не поверил, за свою жизнь я навидался собак, которые и лают, и кусают. Но белоглазый держался как-то театрально и словно бы старался подбодрить самого себя этими суровыми фразами.
— Предлагаю сделку, — сказал я. — Вы наконец объясните мне, о чем речь, а я выложу все, что знаю.
Малый не шелохнулся, только дуло его пушки зияло черной пустотой. Похоже, он всерьез собрался стрелять.
— А ну, мальчики, научите его говорить повежливее, — негромко скомандовал он.
«Мальчики» подбирались ко мне с двух сторон, чтобы не попасть под пулю, если он все же выстрелит. Каждый из них тоже держал пистолет наготове, и сердце мое колотилось от гордости, что я внушаю им такой страх. Но на том приятные ощущения и кончались. С первого же удара я рухнул на пол, и единственной моей заботой стало по мере сил защитить жизненно важные органы. Поверьте мне, совсем не просто, когда с двух сторон на тебя сыплются пинки, а основное правило игры заключается в том, что ты лишен возможности дать сдачи.
Я чертовски долго не терял сознания; у меня почти не осталось целых костей, когда я наконец отключился. Снова придя в себя, я увидел, что они сидят, как и прежде, вот только голова у меня раскалывалась сильнее, к тому же подкатывала тошнота. Первые шаги к ванной комнате я проделал на карачках. Каждое движение причиняло особую боль, но по крайней мере я мог двигать руками-ногами, хотя я уже и не мечтал, что когда-либо вновь обрету такую способность. Я пустил воду, но, раньше чем сунуть голову под струю, решил взглянуть в зеркало. На меня уставилась расплющенная до неузнаваемости физиономия. Не хотел бы я встретиться с таким типом в безлюдном переулке.
Достав из шкафчика коробку с лекарствами, я принял таблетку аспирина. Заинтригованный моей возней, в дверях возник один из моих мучителей, но, успокоенный, тотчас исчез. В шкафчике не было предметов, которые сгодились бы в качестве оружия. Не было у меня иного оружия, кроме того, чем наградила природа, да и это находилось в плачевном состоянии.
Я прополоскал рот. Молодчики отнеслись к моим действиям с похвальным терпением, видно, решили пожертвовать ночь. Это меня ободрило. Спотыкаясь, я побрел обратно в комнату. Оперся о спинку стула и так глянул на белоглазого негодяя, что тот невольно отшатнулся.
— Хоть насмерть забейте, я все равно не знаю, о чем идет речь, — сказал я.
— Недурная идея, приятель, — согласно кивнул он. — Мы забьем тебя насмерть, но прежде ты выложишь все как на духу.
Вздохнув, я без сил опустился на стул. Нет болезни страшнее, чем глупость, но самое страшное, что страдает от нее не сам больной, а окружающие.
— За что вы убили Сэмми? — спросил я.
— За то, что этот слизняк позарился на камень! За что же еще, как ты думаешь?
— Ну, а обеих девиц?
— Только одну. — Клянусь, при этом он скорчил такую рожу, будто жалел, что прикончил «только» одну. — А тебя это с какой стати волнует?
— Если уж мне суждено подохнуть, то хотелось бы знать, за что. Вы работаете на Траски?
Вроде бы страх мелькнул в его глазах. Я тут же засчитал очко в пользу Траски; при случае отплачу ему любезностью, если, конечно, это приключение закончится для меня благополучно.
— При чем здесь Траски? Какое ему дело до этого?
— По-моему, очень даже большое.
Мое заявление им явно не понравилось, они переглянулись между собой, затем уставились на меня, словно ожидая совета. Вся напористость разом слетела с них.
— Ну ладно, приятель. Выкладывай поживей и разойдемся как в море корабли. А не то кончишь, как остальные. — Здоровяк придвинулся ко мне. Я вспомнил вид убитого Сэмми и чуть не разревелся при мысли, что секунды спустя я буду выглядеть так же мерзко. Единственное утешение, что сам я не увижу себя со стороны.
Зазвонил телефон.
— Не двигаться, — прошипел один из молодчиков, когда я сделал попытку встать.
— Пусть лучше возьмет трубку, — нервно возразил другой. — Вдруг кому-то известно, что он сейчас дома.
Решение принял третий, судя по всему, он был у них за главаря. Не проронив ни слова, он мотнул головой в сторону телефона.
Я подошел к аппарату и снял трубку. Долго царило молчание, и я уж подумал было, что на другом конце провода положили трубку, как вдруг испуганный голосок произнес: «Алло!» Я тотчас же узнал его. Из тысяч других узнал бы этот голос.
— Мистер Робертс? Это я…
— Понял, — оборвал я ее.
— Наверное, я некстати, но мне надо с вами поговорить. О Мэри и о том, что… — Она замолчала в растерянности, словно человек, который знает, что именно хочет сказать, но затрудняется сформулировать свои мысли. — Видите ли, после того как вы уехали, я почувствовала, что вы меня презираете, и…
Белоглазый встал вплотную ко мне и слушал. Мне хотелось удавить его за одно это, а между тем девичий голосок на другом конце провода захлебывающейся скороговоркой делал мне щемяще трогательное признание.
Только этого не хватало — привлечь внимание всей троицы. Как бы ни был я сердит на Эми, все во мне противилось мысли, что бандиты заявятся к ней, потребуют какой-то камень, надругаются над ней, станут пытать.
— Оставим эту тему, — грубо перебил я ее. Воцарилось такое обиженное молчание, что мне почудилось, будто трубка в моей руке раскалилась.
— Я не только поэтому вам позвонила, — услышал я наконец. У нее был голос человека, неожиданно схлопотавшего безжалостную пощечину от существа, близкого ему и дорогого. — Мне кажется, я знаю, почему убили Мэри. Я получила от нее посылку, и…
Мои дальнейшие действия застали гангстеров врасплох. Да и не только их, но и меня самого. Я бы и не вздумал трепыхаться, если бы речь шла только о моей шкуре; ведь до этого я и не делал попыток защищаться, решив, что игра мною проиграна. Локтем я двинул белоглазого по почкам и тотчас другой рукой саданул снизу в подбородок. Обычно такой комбинации оказывается достаточно. Правда, я не чемпион мира и даже не профессиональный боксер, но стоит мне разок угостить кого бы то ни было, и добавки никто не просит. Однако на сей раз «угощения» оказалось мало. Или голова у малого была чугунная, или я несколько ослабел от побоев, но противник устоял на ногах. Замысел мой провалился. Если бы белоглазый рухнул, как ему и полагалось, я выхватил бы у него оружие и, прикрываясь бесчувственным телом как щитом, попытался бы пристрелить остальную парочку. Вместо этого я получил короткий, но мощный удар в поддых, и в следующий миг на меня глянуло дуло вплотную наставленного ствола.
Противник мой, не говоря ни слова, сделал мне знак взять трубку. Взгляд его не сулил ничего хорошего. Я поднес трубку к уху и прокричал: «Алло!» Ответа не последовало: видимо, Эми прервала разговор. Не хотелось думать, какого она сейчас мнения на мой счет.
— Кто это звонил? — поинтересовался белоглазый.
Судя по всему, пудрить ему мозги было рискованно. Тут требовалось прямое, открытое вранье.
— Подружка Мэри Харрис.
— Вот как? — Он уставился на меня с подозрением. — Где она живет?
— В Сан-Рио.
Глаза его сузились в щелочки.
— Не пытайся оставить нас в дураках, тебе это даром не пройдет.
— Как угодно, — пожал я плечами. — Тогда считайте, что она живет в соседнем доме.
Не уловив юмора, он врезал мне в челюсть.
— Веди нас к ней. И не вздумай шустрить по дороге.
Тут и думать было нечего. Прикончу их, даже если сам погибну заодно с ними. У меня не было ни малейших иллюзий относительно того, что меня ждет, если я выведу их на Эми. Похлопают по плечу, велят убираться домой и забыть их навеки? Черта с два! В награду меня ждет пуля где-нибудь на обочине шоссе, так что терять мне было нечего. Кивнув, я двинулся к двери.