На пороге дома возникла тощая, стриженная под мальчика женщина средних лет и в нерешительности уставилась на меня. Затем медленной, неуверенной походкой по узкой, выложенной каменными плитами дорожке направилась к калитке.
— Прошу прощения, — начала она. — Я вас не знаю, и, видите ли…
— Нам не доводилось встречаться, миссис Николсон. Позвольте представиться: Хью Беккет из «Сан-Рио пост».
— Вот как? — На миг в ее глазах мелькнула искорка любопытства. — Я даже и не знала, что в Сан-Рио издается такая газета. А между тем это моя специальность: пресса заштатных городов.
— Сан-Рио не такой уж заштатный город.
— Господи, нашла о чем думать, когда несчастный Сэмми убит!.. — Глаза ее заволокло слезами.
Я не знал, как ее утешить, и молча стоял по другую сторону калитки, спиной ощущая на себе взгляд мужчины из сада напротив.
— До вас тут побывало ровным счетом полтора десятка репортеров, и ни одному из них мне нечего было сказать. Извините, мистер Беккет, у меня гости.
И тут я собрался с духом:
— Но ведь вы даже не знаете, миссис Николсон, зачем я пришел…
Она обернулась:
— Вы так полагаете? Да я заранее знаю все ваши вопросы и, поверьте, ни на один из них не могу ответить.
— Скажите, миссис Николсон, хранятся у вас дома экземпляры научных работ вашего мужа?
— Да, конечно. — Она не скрывала своего удивления. — А почему вы спрашиваете?
— Потому что ради этого я и приехал. Мне хотелось бы ознакомиться с одной из них.
— Какой именно? — Она обернулась к дому, словно опасаясь, что заждавшиеся гости всей компанией заявятся сюда поторопить ее.
— «Легенды и поверия как фактор формирования образа мысли заключенных Баркхиллской тюрьмы».
— Почему же именно эта работа? Как странно!
— Уж очень завлекательное название.
Она бросила на меня такой проницательный взгляд, словно раскусила все мои дурацкие ухищрения. Я уже готов был отступиться, когда она горько улыбнулась.
— Не думаю, чтобы читателям «Сан-Рио пост» тема показалась настолько завлекательной. — Она с сомнением покачала головой. — Если такая газета вообще существует.
Я ожидал ее возвращения, стоя у калитки. Миссис Николсон вынесла сброшюрованную пачку узких, продолговатых листков бумаги; даже издали нетрудно было определить, что это фотокопия рукописи.
— Вот, пожалуйста. Не знаю, зачем она вам понадобилась, но можете оставить ее у себя.
— Благодарю. — Я повернул было к машине, но, спохватившись, обернулся. Она по-прежнему стояла у невысокой ограды и смотрела мне вслед. — Я вышлю вам экземпляр газеты.
Возможно, миссис Николсон и считается специалистом в своей области, но в Сан-Рио существует газета под названием «Пост». Или, во всяком случае, должна существовать.
Больше всего мне хотелось вернуться к Эми, но у меня еще оставались кое-какие дела в Эмеральд-Сити. Вернуться домой я не рискнул. Облюбовал ресторан — он показался мне тихим — и выбрал столик в углу, чтобы не быть на виду у публики. Заказал жаркое из говядины с картофелем, салат и две порции кофе. Промочить горло чем-нибудь посущественнее успею потом, после того как выполню намеченную на сегодня программу. Если, конечно, останусь в живых. Дожидаясь, пока принесут заказ, я просмотрел полученную рукопись. Не научная работа, а мура, в точности как я и предполагал. Тюремные легенды и предания… да любой бывалый коп понарасскажет вам такого с три короба. Легенда о дерзком побеге, легенда о каком-то невероятном шухере, о спрятанных деньгах и сокровищах. Я собирался проскочить эти страницы и листать дальше, когда глав мой наткнулся на кое-что интересное. «Легенда об изумруде Гастерфилда». От неожиданности я присвистнул, и посетители за соседними столиками удивленно вскинули головы. Метрдотель нерешительно шагнул в мою сторону. Ну конечно же, я и забыл, что нахожусь в приличном месте, где посетители умеют себя вести. Я бросил на метрдотеля успокаивающий взгляд, и он остановился, а я снова уткнулся в рукопись. По словам автора, изумруд Гастерфилда занял прочное место в своде тюремных легенд. Некий мошенник по имени Хоггинс, которого вздернули на виселице в тюрьме Баркхилл, в свое время якобы раздобыл этот камень: убил Гастерфилда, а изумруд спрятал. Относительно места, где он припрятан, мнения разделились. Одни утверждали, будто драгоценный камень спрятан где-то в Эмеральд-Сити и записку с приметами тайника следует искать среди вещей, — оставшихся после Хоггинса. Согласно другой версии, изумруд находился у Хоггинса при себе в тот момент, когда его схватили и посадили за решетку, так как он изнасиловал и задушил женщину. Стало быть, изумруд должен находиться в какой-нибудь из камер или потаенном уголке тюрьмы. Не верилось, что кто-либо способен всерьез поверить в подобную чепуху. Я заглянул в конец рукописи: как и в любой научной работе, здесь приводился именной указатель. Я пробежал его глазами в надежде наткнуться на известные мне имена, но никого из знакомых не встретил. С тех пор как я подался в частные детективы, круг моих знакомых из числа преступников резко сузился.
Жаркое из говядины оказалось холодным, под стать манерам официанта, а салат — увядшим, как супруга капитана Виллиса. Я запил невкусную еду чашкой кофе и отправился на поиски телефона. Микки куда-то отлучился, трубку сняла его помощница — девица со скудным умом и роскошной фигурой, вот уже полгода мы оба тщетно пытались затащить ее в постель.
— Это вы, Дэн? — удивилась девица. — А я слышала, вас замели.
Я отдал должное ноткам надежды в ее голосе.
— Вероятно, вы не расслышали, моя красавица. Куда подевался Микки?
— Он у себя наверху. Просил не беспокоить его.
— А вы побеспокойте!
Пришлось ждать. Подпирая стенку кабины, я разглядывал посетителей сквозь затененное стекло двери. В основном это были люди средних лет и сидели за столиками по преимуществу парами. Я решил, что, когда все злоключения останутся позади, я поведу Эми куда-нибудь в другое место. Размечтавшись, я позабыл, зачем торчу здесь с телефонной трубкой, прижатой к уху плечом, когда услышал запыхавшийся голос Микки:
— Это ты, Дэн? А я уж думал, больше тебя не увижу.
— Зря ты так думал. Что новенького?
— Уйма подозрительных типов ошивалась возле твоего дома, а один до сих пор торчит здесь.
— Где — здесь?
— У меня, где же еще! Угощается пиццей по-болонски, запивает красным вином, а еще заказал кофе со сливками, какао и полпорции рома.
— Значит, ты не в убытке, — подытожил я. — Больше никто не наведывался по мою душу?
— Думаешь, у меня других дел нету, кроме как следить, кто приходит к Дэну Робертсу? — Голос его звучал обиженно. — Еще полиция тебя разыскивала, если хочешь знать.
Ну наконец-то хоть одна приятная весть!
— Как выглядит этот тип, что угощается твоей пиццей?
— Невысокого роста, лет пятидесяти, нос картошкой, словом, вид прогоревшего и растратившегося в пух и прах.
Я не стал выяснять, с чего он взял, будто этот ханурик дожидается именно меня: догадался по его носу картошкой, по любви к пицце или странной прихоти пить кофе со сливками, вливая туда ром. Коротко распрощавшись, я повесил трубку, а затем позвонил Питеру Боллу. Красу и гордость местной полиции мне удалось застать дома, он как раз ужинал и не слишком-то обрадовался моему звонку.
— Не знаю, что тебе нужно, Дэн, но на мою помощь не рассчитывай. Виллис докопался, что я снабжаю тебя информацией, и взъярился на меня. Стоит ему еще разок меня застукать, и я пропал, из полиции он меня вышибет.
— На кого же мне рассчитывать, как не на тебя, Питер! Ты просто обязан мне помочь. Бросишь меня в беде — сам пропадешь. Если Виллис озлобился, он рано или поздно все равно свернет тебе шею. Зато если мне удастся выкарабкаться, ты тоже не останешься внакладе. Дело пахнет крупным приварком, Питер, тут каждому из нас прилично обломится.
Питер молчал, переваривая услышанное, а я надеялся, что он не успеет по-настоящему вникнуть в суть. Ведь большинству людей, замешанных в этом деле, до сих пор «обломились» лишь пуля или удар ножом.
— Что же от меня требуется? — осторожно поинтересовался он.
— Легкая подстраховка. Я еду к Траски, и не исключено, что он будет мною недоволен. Если до десяти часов я. не дам о себе знать, ты должен будешь приехать туда и арестовать меня за сопротивление властям при исполнении ими служебных обязанностей.
На другом конце провода воцарилось красноречивое молчание. Моя просьба явно пришлась Питеру не по нутру.
— Не нравится мне это дело, — изрек наконец мой надежный и преданный друг. — Признаться откровенно, не хочу я связываться с Траски. — Но тут в нем все же пробудилась совесть. — Если он, как ты выражаешься, «недоволен тобой», лучше не езди к нему. Затихарись где-нибудь, и все дела, — посоветовал он.
— Ты же ничем не рискуешь, — соврал я. — У тебя есть все основания для ареста. Поинтересуйся у своего кретина-коллеги.
— Я и без того наслышан о твоих подвигах, — проворчал он. — Самое время кому-то и вправду взять тебя в оборот.
— Вот ты и возьми! Обвини меня в том, что я угрожал оружием капитану Виллису, это вполне соответствует действительности. И начальничек твой представит тебя к награде, если ты доставишь меня в полицию.
— Н-ну не знаю… — задумчиво протянул он.
— Только заруби себе на носу, Питер: если заявишься раньше десяти, я тебя разделаю под орех.
— Ладно, к черту всю эту лирику.
Пора было играть на других струнах.
— На кону крупный куш, старина. Запросто можно обогатиться, если повести дело с умом.
— Все понял, не дурак, — раздраженно перебил он меня. — Буду после десяти.
Я и сам знал, что Питер не дурак, поэтому зачитал ему список имен из указателя в конце работы Сэмми: вдруг да какое-нибудь окажется ему знакомым.
Питер действительно знал кое-кого из упомянутых там лиц. Одного типа лет десять назад он отправил в тюрьму за убийство, другой уже успел отсидеть положенный срок и снова объявлен в розыск. Третий был знаком ему понаслышке. Уголовник этот угодил в аварию и в данный момент находится в больнице. Питера хотели послать туда, чтобы взять показания у пострадавшего, но он отфутболил это поручение другому сыщику.