Хозяин плеснул мне щедрую порцию спиртного, после чего уселся напротив и смотрел, как я пью. Едва пригубив, я зашипел от боли.
— Здорово вас отделали, приятель.
Святая правда, грех было бы отрицать.
— Где я? — вырвался у меня вопрос.
— У черта на куличках, приятель. Сюда даже птицы не залетают. Вот разве что раз в году наезжают сезонные рабочие для сбора фруктов. Место здесь тихое, спокойное, так что не тревожьтесь.
Я снова кивнул. Не знай Траски, где я нахожусь, я бы, может, и не тревожился. Но Траски приспичило завладеть изумрудом, иначе он бы не стал пускать в ход свои высокие связи и вызволять меня из каталажки под баснословный залог. Мафиози намеревается продолжить переговоры, только теперь его черед диктовать условия. Скажем, как плату за камень предложит избавить меня от посягательств капитана Виллиса.
— Вы фермер? — поинтересовался я.
— Вы бы еще сказали: космонавт! В этих краях все разводят фруктовые сады. Апельсины у нас лучше, чем в Калифорнии, а дыни сладки, как мед.
— И время от времени принимаете гостей?
— А что тут плохого? Если на госте зарабатываешь больше, чем за месяц каторжной работы… — Он отхлебнул добрый глоток виски и глянул на меня чуть ли не с ненавистью. — Вот что я скажу, приятель. Не знаю, в какую передрягу вы вляпались, да и знать не хочу. У меня вы будете в безопасности. Но можете мне поверить: кабы не парализованная нога, вкалывал бы я до седьмого пота, а таких, как вы, и к порогу бы близко не подпустил.
Я охотно поверил ему.
Отворилась дверь, и вошла молодая, крепкая женщина. На ней было мятое полотняное платье, на смуглых от загара ногах — босоножки. Женщина улыбнулась мне.
— Привет! Добро пожаловать в наш дом! — Подойдя ближе, она сокрушенно покачала головой: — Ну и вид у вас, страшно глядеть. А ты тут расселся, и горя мало. — Голос ее резанул, как бритва. Мне больше не надо было гадать, кем она приходится старику: дочерью, женой или служанкой. Таким тоном разговаривает только жена с мужем. Затем она повернулась ко мне, и голос ее звучал совсем по-другому; — Я приготовлю ванну, и вы приведете себя в порядок. — Она поспешно вышла, юбка обтягивала ее круглый зад и колыхалась в такт походке. Я одобрительно посмотрел ей вслед. Мужчина буркнул что-то неразборчивое — пожалуй, и к лучшему, что я не разобрал его слова, — и залпом опрокинул свой стакан.
— Ну что ж, приводите себя в порядок, — хрипло произнес он. Опершись на подлокотники, с усилием поднялся из кресла и, волоча ногу, вышел. Я задумчиво смотрел ему вслед. Мелкий фермер, которому грозит разорение? Работать он не в силах, вот и вынужден прятать у себя беглецов вроде меня. Но что-то концы с концами не сходятся. Я за свою жизнь насмотрелся всяких проходимцев, и проглотить мне собственную шляпу, если этому субъекту не за решеткой место. Впрочем, строить лишние догадки я не стал. Кем бы этот тип ни был, он предоставил мне убежище и угостил чертовски крепким «бурбоном».
Я встал — с не меньшим трудом, чем хозяин, проковылял к двери, за которой скрылась женщина, и очутился в огромной светлой ванной комнате. Кто бы мог подумать, что здесь имеется такая роскошь! Встроенная в пол большущая ванна, в нее вели две ступеньки. Зеркало во всю стену, телевизор в углу. Судя по всему, в этом доме иногда привечают знатных гостей. Не мелкую шпану, укрывающуюся от полиции, а супергангстеров вроде Траски, желающих временно скрыться от себе подобных, или от стражей закона, или от назойливых репортеров.
Ванна наполнялась в три крана. Из встроенного в стену шкафа женщина достала толстый банный халат, затем подошла ко мне и проворными, уверенными движениями принялась раздевать меня.
Вообще-то я не из стеснительных, но на сей раз стриптиз несколько смущал меня. Случалось, меня раздевали хорошенькие женщины, но для того, чтобы доставить мне радость. Эта женщина не раздевала, а высвобождала меня из одежд, как сиделка — больного, не способного шевельнуть ни рукой, ни ногой. От этого мне было не по себе. Я неловко пытался ей помочь и понял, что, пожалуй, она права.
— Сноровисто у вас получается, — заметил я.
— Еще бы: ведь я изо дня в день этим занимаюсь, — ответила она.
На миг я подумал, что ей изо дня в день приходится обихаживать избитых, обессиленных мужчин, но после сообразил, что она имеет в виду старика.
— Это ваш муж?
— Муж. — Голос ее был полон горечи.
Я присмотрелся к ней повнимательнее. Ей было лет тридцать, не больше.
— Зачем вы за него выходили?
Женщина в этот момент расшнуровывала мои ботинки. Прервав свое занятие, она вскинула на меня глаза, и во взгляде ее отразилась такая ненависть, что я содрогнулся. Лишь потом я понял, что относилась она не ко мне.
— Вы всегда такой настырный? Иногда ведь на этом можно погореть, не так ли? — Я согласно кивнул, а женщина, продолжая расшнуровывать ботинки, тихо, монотонно говорила: — Спрашиваете, зачем я за него выходила. Тогда он был здоровый, сильный, собой недурен, да и деньжата у него водились. Во всяком случае, по сравнению со мной он мог сойти за богача. Мне в ту пору было всего пятнадцать, пришлось выхлопатывать специальное разрешение, чтобы мы смогли пожениться. Я буквально прыгала от радости, когда разрешение было получено!
— Что у него с ногой? Несчастный случай?
— Несчастный случай… — Она горько усмехнулась. — Рачительный хозяин, гнул спину без роздыху, ну и с устатку угодил под трактор — небось, так вы это себе представляете? Черта с два! Попался с дружками на краже, и полицейский прострелил ему ногу. Чудом удалось тогда скрыться, а потом он заполучил этот дом. За какие заслуги — не знаю. Он всегда говорил, что у него есть рука среди влиятельных людей и в случае чего ему, мол, помогут. Благодетели и впрямь помогли. Пять лет мы киснем в этом болоте, тут ни одной живой души не увидишь, если только гостя какого привезут.
Я стоял перед нею в чем мать родила. Всю мою одежду она бросила в какой-то шкаф.
— Когда вы за него выходили, то не знали, что он преступник?
— Ничего я не знала! Ну, садитесь в ванну.
Я сел. Вода была как раз той температуры, что нужно. Женщина бережно прошлась пальцами по синякам и ссадинам на моем теле и кое-где прощупала кости, не обращая внимания на мои стоны и кряхтенье.
— Вам повезло, — заключила она. — Все кости целы. Несколько дней покоя — и можете снова бузотерить.
Непонятно, откуда такая уверенность без всякого рентгена. Наверное, немало битых-перебитых мужчин прошло через ее руки. Я-то, во всяком случае, чувствовал, что вряд ли мне когда снова захочется бузотерить, какой бы смысл ни вкладывала женщина в это слово. Интересно, за кого она меня принимает? Да за очередного преступника, за кого же еще!
Она намылила мне тело, затем сбросила с себя платье и спустилась в ванну. Места было предостаточно, ванна скорее напоминала бассейн, и все же женщина прильнула ко мне вплотную. Закрыв глаза, я блаженно покоился в воде. Массируя мне тело, женщина изгнала из него усталость и боль, и я совершенно позабыл, где я нахожусь и почему.
Когда я проснулся, солнце стояло уже высоко. Я открыл глаза и потянулся. В комнате я находился один. Легкий ветерок колыхал занавеску, в раскрытое окно струился цветочный аромат. Я вытянулся на широкой кровати. Потолок, равно как и дверца встроенного шкафа, был разукрашен золотыми завитушками, стены оклеены неброскими обоями в цветочек. Роскошная тюрьма.
Я встал с постели. В первые минуты кружилась голова, а затем мне удалось собраться с силами. Каждое движение причиняло боль, но я знал: как только мускулы разработаются, я вновь стану дееспособен. Я начал с наклонов корпуса. От боли на глазах выступили слезы, но я не сдавался, пока не сумел коснуться ладонями пола. После этого я перешел к потягиваниям, приседаниям и новой серии наклонов. Увлекшись, я не заметил, как открылась дверь.
— Я смотрю, вы в хорошей форме.
Женщина выглядела бодрой и свежей, словно беспробудно проспала всю ночь. Положив на стул стопку выглаженной одежды, она направилась к двери и с порога добавила:
— Если проголодались, приходите на кухню. Не знаю, как уж это назвать, завтраком или обедом, но еда будет.
Приняв душ, я облачился в синие рабочие штаны, клетчатую рубаху и матерчатые туфли. В кухне меня ждали апельсиновый сок, чай, гигантская порция яичницы со шкварками, с тушеной картошкой и салатом, мороженое и кофе. Я был бы не прочь погостить тут подольше.
Хозяин не показывался, должно быть, где-то в укромном уголке предавался воспоминаниям о добрых старых временах, когда он еще сам грабил банки, а не давал приют грабителям.
— Есть у вас машина? — спросил я. Женщина даже не взглянула на меня. — На чем-то вы отсюда все же выбираетесь?
Женщина вскинула голову.
— Вам все равно не уехать.
Поставив чашки, я вышел на свежий воздух. До самого горизонта тянулись апельсиновые рощи. Вздумай я податься пешком, то шагай хоть целые сутки — все равно останется впечатление, будто ни на метр не продвинулся.
Я обогнул дом. Задняя часть двора поросла травой. Вдали виднелся сарай с распахнутыми настежь воротами. Какой-то тип, одетый в точности как и я, возился с садовым комбайном. С другой стороны я углядел гараж. Там двери были закрыты. Я повернулся ко входу в дом. Женщина поджидала меня в дверях.
— Не стоит мозолить глаза соседям. Все равно вам не уйти никуда, пока вас не выпустят.
Такой оборот дела пришелся мне не по нраву.
— Куда делся ваш муж?
Она пожала плечами.
— Где-то в доме. Ждет, когда вы попытаетесь улизнуть. Напрасно вы его недооцениваете. Нога у него парализована, но стрелять он еще не разучился.
Никак не отозвавшись на ее замечание, я вошел в дом и разыскал телефон. Я не знал, есть ли у аппарата отводная трубка, но предполагал, что подслушивающее устройство существует. Набрав номер полиции, я попросил лейтенанта Болла. Меня тотчас соединили.
— Питер? Это я, Дэн.
Клянусь, мне было любопытно, что он скажет. Ведь надо же ему как-то оправдаться, как-то замазать факт, что он показал себя распоследним негодяем. Мне бы сроду не догадаться, к к