Я побежал дальше, стараясь держаться вблизи дороги. На миг взгляду моему открылся автомобиль с затемненными стеклами. Дверца его была распахнута, рядом стоял широкоплечий субъект в солнцезащитных очках и с мощным пистолетом наизготовку. Затем каменный выступ вновь скрыл от меня автостоянку. Я не видел своих преследователей, они, вероятно, тоже не видели меня, но знали, где приблизительно я могу находиться. Не вызывало сомнения, что рано или поздно меня загонят в угол, и чем отчаяннее будут мои попытки спастись, тем легче будет моим недругам совладать со мной.
Внезапно бросившись на землю, я развернулся лицом к преследователям и затаил дыхание. Подыскал камень, чтобы прочнее опереться правой рукой, и, как только бандит высунулся из-за скалы, мгновенно выстрелил. Тот даже не успел испугаться, а я снова скользнул вперед. Знать бы, какие силы против меня выставлены… Но я не знал, и этот пустяк меня слегка тревожил. Я решил подобраться как можно ближе к дороге. В туфлях на резиновой подошве я ступал по камням совершенно бесшумно. Возможно, рядом со мной, позади меня или несколькими метрами выше точно такими же бесплотными тенями крадутся другие люди, и я точно так же не слышу их шагов, как и они — моих.
Снова показался автомобиль. Охранник встревоженно крутил башкой, обшаривая взглядом скалистые выступы вокруг. Я ему не завидовал. Он представлял собой идеальную цель, напоминая подставленную под удар шахматную фигуру, которую защищает лишь то, что побивший поплатится другой фигурой. Мне не составляло труда подстрелить его, но тем самым я выдал бы свое местоположение. Возможно, именно этого и ждали мои враги. Откуда им было знать, что хотя я в пылу схватки стреляю не раздумывая, но пока еще не пал так низко, чтобы на трезвую голову прикончить беззащитного человека.
Допотопные трюки обладают одним удивительным качеством: их можно всякий раз пускать в ход по новой. Враги сегодня дважды скормили мне одну и ту же приманку, а я решил на пробу разок бросить в сторону камешек. Расчет мой был элементарно прост: если человек так нервничает, как тот охранник у машины, он непременно клюнет на удочку. Осторожно подобрав с земли осколок камня, я отбросил его низом и вбок, но не с размаху, чтобы не привлечь к себе внимания излишне резким жестом. Камешек приземлился метрах в четырех от меня. Ударился о землю он тише, чем я рассчитывал, но у того субъекта оказался тонкий слух, к тому же обостренный чувством страха. Одним-единственным плавным движением он развернулся в ту сторону, откуда раздался шорох, и выстрелил, как и положено по всем правилам. Я подбросил ему еще пару камешков. В ответ он выпустил еще одну пулю и осторожно, держа оружие наизготовку, стал приближаться ко мне. Я замер, не шевелясь, даже затаил дыхание, чтобы ничем не выдать себя. Молодчик опасливо подбирался к тому месту, куда упали камешки. Не оставалось сомнений, что и другой преследователь крадется туда же. Конечно, если у него хватит предусмотрительности, то он не попрет в открытую, а сперва оглядится с верхушки какой-нибудь скалы. Я держал в поле зрения три таких точки, откуда бы подбирался сам, очутись я на его месте. Сначала я заметил его волосы: словно жухлая трава выросла вдруг на верхушке скалы. Затем показалась и вся голова — в десятке метров от меня и метрах в семи от того места, куда я заманивал их. Мне отчетливо было видно настороженно-недоверчивое выражение его лица. Если бы его дружок не открыл пальбу, этот хитрец не попался бы на уловку с камешком. Но напарник его выстрелил, и у него не оставалось другого выхода, кроме как поспешить На подмогу.
Для начала я пальнул в того типа, что до последнего держался возле автомобиля. Он мигом плюхнулся наземь, успев, однако, разок бабахнуть для острастки. Выстрелил в свою очередь и желтоволосый, и пуля цокнула где-то неподалеку от его распластавшегося дружка. Стараясь ставить ноги бесшумно, я отступил назад. Автомобиль на дороге зазывно манил распахнутой настежь дверцей. Если это западня, то подстроена она настолько ловко, что я, считайте, попался. Выскочив на дорогу, я припустил во всю прыть. Позади раздался выстрел, и я похолодел от ужаса, однако ноги мои по инерции несли меня вперед. Я удивился, не услышав рядом свиста пули, и понадобилось несколько секунд, прежде чем до меня дошло, что мишенью служил вовсе не я. Вскочив в машину, я захлопнул за собой дверцу и вздохнул с облегчением: надо полагать, эту тачку задумали как пуленепробиваемую. Я включил зажигание и не стал гадать, с каким счетом закончится перестрелка в горах. По всей вероятности, шустрые парни быстро разберутся, что перепутали цель, но я к тому времени умотаю далеко.
Я мчал по серпантину дороги с рискованной скоростью, на какую только мог отважиться. Громоздкий лимузин вызывал обманчивое впечатление, скорость ощущалась в нем меньше, из-за этого я дважды чуть не сорвался под откос. Но, судя по всему, и повороты здесь оказались более плавными, чем я полагал, а может, просто денек выдался везучий. Спустившись с горы, я сбросил скорость и скрылся от своих преследователей в лабиринте городских улочек. Путь мой вел к дому Мэри Харрис. Не доезжая двух перекрестков, я отыскал место для стоянки и перестраховки ради еще изрядно попетлял пешком. «Хвоста» не было, на малолюдных улицах я бы его обнаружил.
Эми дома не оказалось. Квартира без нее выглядела пустой, как любовное послание, составленное по шпаргалке. Я не мог взять в толк, куда она подевалась, ведь мы твердо условились, что она дождется меня. Сбросив ботинки, я плюхнулся на кровать, прихватив с собой телефонный аппарат. Ди Маджио я застал на месте, из чего следовало, что слух о перестрелке в горах пока еще не дошел до полиции. Что ж, зато дражайший Сальваторе узнал новость, можно сказать, из первых уст. Пораженный донельзя, он молчал, и мне казалось, я слышу, как завертелись шарики в его хитром мозгу.
— Не надейтесь, что удастся повесить на меня и это дело, — подстегнул я его мыслительный процесс. — Признание Амалии записано на магнитофон. — Само собой, при своей дури я не сообразил сделать магнитофонную запись, но вдруг Ди Маджио лучшего мнения на мой счет. Кстати сказать, магнитограммы суд не считает уликой, однако показания девицы напрочь перечеркнули бы карьеру Ди Маджио.
— А где изумруд? — поинтересовался он.
— В надежном месте, — ответил я, не переставая терзаться неотступной мыслью, куда же могла запропаститься Эми.
— Что вам стоило подождать до завтра? — вяло промямлил Ди Маджио. Но чуть погодя снова взбодрился: — Значит, Амалия прикончила Марсию Коллерос?
— Да. И она же подставила под пули Траски, — сообщил я, словно ему это было неизвестно. Требовалось дать ему возможность перестроиться. Перепродажа изумруда сорвалась, осталось сделать ставку на профессиональный успех: свести концы с концами и продемонстрировать общественному мнению блестящие результаты полицейского расследования. Молодчики из шайки Беннета убивают Мэри Харрис и Сэмми Николсона, приемная дочь Траски расправляется с Марсией Коллерос, а сам Траски подсылает своих людей убрать Беннета (кстати, невелика потеря). Затем дружки Беннета по наводке Амалии убивают Траски, а девица гибнет во время бандитской перестрелки — если очень постараться, то, может, удастся списать ее. смерть тоже на счет шайки Беннета. Если в результате такого расклада Ди Маджио (а вкупе с ним и капитан Виллис, которого Сальваторе скорее всего возьмет в компанию) не заделается национальным героем, то другого такого шанса ему больше не представится до скончания века.
Мы в два счета обо всем договорились. Ди Маджио по возможности выводит меня из участия во всех эпизодах, а где не получится, скажет, что я действовал по его указке. Я же со своей стороны выкину из памяти все, о чем мне не следует знать.
Я положил трубку. От Эми по-прежнему ни слуху ни духу. Мною овладело дурное предчувствие. Неужели ее схватили? Нет, этого не может быть, уговаривал я себя, при этом понимая, что ничего невозможного тут нет. Кое-кто мог догадаться заглянуть сюда в поисках Эми. Амалии Траски я позвонил по прямому номеру, обнаруженному мной в записной книжке Мэри Харрис. А уж в чем другом, но в сообразительности Амалии нельзя было отказать.
Сил моих больше не было сидеть в пустой квартире и ждать. Сломя голову я помчался к тому месту, где оставил автомобиль с затемненными стеклами, и плюхнулся на водительское сиденье. Я понимал, что совершаю сущее безумие, но если тебе перевалило за двадцать и еще не стукнуло сто, то человеку свойственно время от времени совершать подобные безумства. Я знал одно-единственное место, где мафия Траски в случае надобности прячет людей. Если Эми угодила им в лапы, пожалуй, я застану ее там.
Я мчал, как полицейский на обед, только что не пугал прохожих сиреной. Мысли мои кружили вокруг Эми: вот она свежекрашенной брюнеткой появляется на пороге забегаловки, вот своей волнующей скороговоркой заявляет, что готова внести за меня залог, вот она ласково обнимает меня… Затем внезапно, против воли, перед моим мысленным взором возник озлобленный неудачами старик-фермер и его молодая жена. В мозгу — возможно, под воздействием бешеной гонки, а может, на почве волнения — зароились эротические видения. Эми и та женщина с фермы как-то смешивались в фантазии и переплетались воедино, и при этом мои зрение, слух и напряженное внимание были прикованы к серой полоске асфальта впереди, и я каждой клеточкой своего существа отзывался на малейшие изменения в транспортном потоке, влекущем меня за собой. По пути я остановился у бензоколонки, чтобы позвонить на квартиру Мэри Харрис. Трубку никто не снял, что меня, впрочем, ничуть не удивило. В туалете я ополоснул водой разгоряченное лицо, выпил у стойки чашечку кофе и снова пустился в путь, по новой обгоняя те самые машины, которые оставил позади еще до бензоколонки.
Через час я прибыл на место. Ферма казалась совершенно вымершей. Вечерний воздух был густо напоен ароматом апельсиновых деревьев. Издалека доносился какой-то равномерный гул — должно быть, работающей динамо-машины. Не вылезая из автомобиля, я надавил на клаксон. Если в доме есть хоть одна живая душа, то при виде лимузина Траски кто-то да должен выйти.