Мы, читатели, с жадным любопытством следим за личной жизнью не одних только художников. Нам хочется проникнуть в тайное тайных, когда речь идет о любой знаменитости: политиках, членах королевской семьи, богачах, спортивных звездах и т. д. Может, мы хотим удостовериться, что и власть имущие страдают теми же слабостями и пороками, что и мы сами?
Не исключено, что наш интерес к жизни знаменитостей объясняется и тем, что в судьбах самых преуспевших людей мы ищем ключ к собственному успеху? Как хочется вскрыть самое потаенное, наложить лапу на самое сокровенное — тогда, глядишь, и нас заметят и полюбят… Может быть, вся жизнь человеческая сводится к этому желанию — вызывать любовь?
Алекс СлонбиКАК БЫТЬ СОВЕТСКИМ
© Алекс Слонби, 1992.
Ученые и писатели уже несколько веков ломают голову над загадочностью русской души. Но пока никто так и не догадался, почему "наши" так любят заграницу и почему так упорно отказываются сделать свой собственный дом пригодным для жилья.
Разъяснить этот феномен не смогла даже марксистско-ленинская диалектика. А для нее, как известно, не существовало тайн.
Заграница. Вдумайтесь в это слово. Произнесите его мысленно по слогам.
Поначалу звучит заманчиво. Даже очень. Но потом обнаруживаешь какую-то неприличность, разбитую и размытую посередине.
Может быть, эта скрытая извращенность и находит столь мощный отклик в потемках русской души?
Советские граждане (самокритично именующие себя "совками") всегда считали, что за границей лучше. При советской власти так и было. Причем в последние годы этой власти критерии настолько снизились, что даже Болгария, которая, как известно, не заграница, не могла прокормить всех наших желающих.
Между прочим, граждане царской России, которую маркиз де Кюстин полтораста лет назад удачно назвал тюрьмой народов, с неменьшим энтузиазмом устремлялись за границу. И, находясь там, тоже с печалью думали о доме. В том смысле, что придется возвращаться.
На чужбине бывшему советскому сегодня так же тяжело, как и во все советские годы. По-прежнему платят мало. Кажется, что все смотрят на ваши стоптанные каблуки.
При этом, разумеется, каждый "совок" хочет выглядеть таким же, как прочие иностранцы. Как выражаются наши депутаты, "как другие цивилизованные народы".
Стремление похвальное во всех отношениях. Но получается, если честно признать, не очень…
Причем неважно, о ком речь — туристе, дипломате, бизнесмене. Советский организм не спрячешь под самой заграничной одеждой.
Хотя одежда — это серьезно.
Раньше такой вопрос не вставал: надевали, что есть. Теперь одеваются так, чтобы никто не узнал, что вы из России. Это считается дурным тоном.
— За версту "совка" видать! — возмущаются бывалые путешественники. — Совести нет у людей!
За таких нам стыдно. Нам хочется, чтобы можно было подойти на улице и, не подозревая, что перед вами — наш, спросить на иностранном, естественно, языке, как пройти на 42-ю стрит. И получить обстоятельный ответ.
И только потом приглядеться и вежливо поинтересоваться:
— А позвольте-ка, господин хороший, вы часом не из Санкт-Петербурга будете?
И чтоб тот широко улыбнулся, распахнул объятия, обдал вас ароматом не "шипра", а какого-нибудь "армани" и сразу же пригласил отобедать в "Вулдорф-Астории".
Но нет, не встречаются еще такие русские. Раньше, говорят, встречались. Во всяком случае, в каких-то старых книжках мы про таких читали.
В те давно ушедшие времена русского тоже, наверное, было легко узнать. Толстый, с пушистыми усами, свежим румянцем, в распахнутой собольей шубе, он шагал по Пятой авеню, а подавленные туземцы жались к витринам. Хозяин!
У тогдашнего русского были самые красивые женщины и лошади. Он пил шампанское и любил играть в русскую рулетку.
Всем нам тоже хочется в собольей шубе и с пушистыми усами. Не говоря уже про женщин.
Поэтому мы очень обижаемся, встретив похожего на нас полунищего соотечественника, боязливо заглядывающего в богатые магазины. У него и у нас одинаково пустые карманы. Мы не заработали на родине и не знаем, как это сделать на чужбине.
Мы вообще чаще всего не понимаем, как это иностранцы ухитряются делать деньги. В нашем воображении это происходит как в кино: умирает богатая тетка и к бедному студенту приходит адвокат. Вы господин Н.? — осведомляется он. — Да, — пугается племянник, готовясь к худшему. — Поздравляю вас, — обнимает его адвокат. — Мы с вами миллионеры!
У нас нет богатых теток. Наши родственники такие же бедные, как и мы. Они доживают до глубокой старости, и нам приходится занимать деньги на их похороны…
Один мой знакомый очень гордится тем, что еще никому за границей не удалось определить в нем советского.
Однажды он был в Англии и его приняли за англичанина. В Австралии аборигены обращались к нему исключительно по-аборигенски. И даже в далекой Африке с ним норовили заговорить на суахили.
Многие завидовали и выспрашивали: как он такого добился?
Мне нечего скрывать, отвечал он, тем более что у вас все равно ничего не получится. Тут нужен талант. Надо просто забыть, что вы из России. Перестать думать по-русски. Не общаться ни с кем из наших. Но это еще не все. Надо изменить походку. Все время улыбаться. Заставить себя не думать ни о ком плохо. Всегда быть оптимистом. И работать, как все остальные иностранцы.
Он добавил, что только подготовительный период занял у него года два.
Но еще через три года такой жизни случилось неожиданное. Он вдруг понял, что ему в общем-то уже. и не хочется за границу. У него появилась интересная и хорошо оплачиваемая работа. Он встретил красивую и добрую женщину. Нашлись друзья, с которыми было приятно проводить время. Он стал по-другому смотреть на мир.
— Когда я превратился в настоящего иностранца, — рассказывал он, — мне стало абсолютно все равно, в чем выйти на улицу. Или как на меня посмотрит сосед. У меня появилась цель в жизни, и я радуюсь каждому ее мгновению.
И он действительно изменился так, что знакомые принялись укорять его за то, что он не уезжает.
— Вы же такой образованный, интеллигентный… Жена красивая. Неужели остаетесь? Знаете, как-то это не по-русски…
Спросите африканца, получившего образование, сможет ли он прожить на зарплату советского специалиста. В ответ он горько усмехнется. Потом расскажет о своих расходах, и вы поймете, что наших денег не может хватить даже на еду.
Тем не менее никто из советских еще не помер от голода. Более того, приезжающие из командировок предъявляют на таможне такое количество коробок, что многие думают: где-то случилось наводнение и переселяется небольшой город. Дома его уже ждет новенький автомобиль, а в банке — круглая сумма в валюте. Как это удается нашим — никто не знает. И никогда, наверное, не узнает.
Это наш советский секрет. И мы все унесем его с собой в могилу.
В силу такой невероятной изворотливости нашему человеку просто противопоказано иметь сразу много денег.
Вот предположим, вы заимели тысячу долларов. И она лежит в левом внутреннем кармане. Предположим еще, что кроме этой тысячи вам дарят два дня в чудной гостинице — отдельный номер, бассейн, гимнастический зал, казино, роскошный ресторан. Девочки. И все это — на берегу теплого моря.
Уф! Вы заранее рисуете картины безумного разгула. Пальмы, оранжевый закат, пушок на загорелой спине экзотической подруги, запотевшее ведерко с шампанским, колесо рулетки…
Вы оглядываетесь на прошедшие сорок лет и понимаете, что надо наверстывать, чтобы не было горько и обидно за бесцельно прожитые годы.
Наступает долгожданный миг. Черный "мерседес" подвозит вас к парадному входу. Швейцар в голубом с золотом распахивает дверцу. Другой хватает чемодан и бежит вперед, успевая при этом широко улыбаться и говорить какие-то теплые слова. Номер и вправду хорош.
Что в таком случае сделает иностранец? Он быстро примет душ, натянет плавки и пойдет развлекаться. Сразу познакомится с очаровательной блондинкой, а может быть, даже еще и с брюнеткой. Выиграет сотню долларов в казино, объестся икрой в ресторане и полночи проведет в интимных приятностях.
Нашему человеку такой вариант придет в полову последним. И он отбросит его с горькой усмешкой. Мы не привыкли раздеваться сразу. Помимо прочих неудобств, сразу встает неразрешимая проблема: куда девать руки?
И наш человек почти автоматически делает то, что до него делали тысячи и тысячи его соотечественников. Он открывает чемодан и достает: консервы, полбуханки ржаного, мятые, но вполне еще съедобные помидоры, палку копченой колбасы, перочинный нож и бутылку водки. Потом проверяет, хорошо ли заперта дверь, включает телевизор и раздевается до трусов.
Затем на мятой газетке раскладывает снедь.
Ест он торопливо, запихивая в рот большие куски и прихлебывая из стакана. Каждый шорох за дверью заставляет его вздрагивать.
Покончив с пищей, он с наслаждением выковыривает из зуба пальцем или спичкой застрявший кусок колбасы, вынимает пачку долларов и сыто на нее смотрит. Потом быстро пересчитывает. Вся тысяча на месте.
Гордость и счастье от нового состояния внезапно уступают место ностальгии.
— Вот бы щас домой, — мечтает он. — И с этой пачкой — во двор. А там Маня белье развешивает. А я ей: Мань, а Мань, смотри что у меня…
Он еще выпивает. Теперь он полон решимости. Тем более что Маня очень далеко и занята стиркой.
Пойду в казино, думает он. Одевается и всю пачку засовывает в карман брюк. Он идет по гостиничным коридорам, стараясь выглядеть беззаботным и радостным. И даже старается улыбаться.
Но выходит плохо.
К тому же все вызывает раздражение. Любопытные взгляды. Зеркала, в которых он видит свою нелепую фигуру. Наглые официанты, предлагающие выпить, но за деньги.
На какое-то мгновение он забывает, что в кармане — тысяча, становится страшно, что вот сейчас закажет, выпьет, а расплатиться нечем. Поволокут в полицию, оттуда в тюрьму. Сообщат на работу, и все — карьере конец.