– Короче, эта соплюха наврала матери, что я к ней пристаю, – выпалил Иван. – Домогаюсь за спиной Татьяны ее ребенка!
– И я даже разбираться не стала, схватила Лариску и увезла подальше, а Ване сказала, чтоб и на пушечный выстрел к нам не подходил. И обсуждать это не стала – гнусность же, фу, даже подумать противно. – Татьяна снова привалилась к Ивану, погладила его по лицу. – Прости меня. Я такая идиотка.
– Ты? Это не ты идиотка…
– Ну хватит, хватит! Лариска же была мелкой дурочкой. Это уже потом, когда она сама мамой стала, осознала, что натворила. Винилась, прощения просила…
– Не у меня! – напомнил Иван.
– Не у тебя, – уныло согласилась его подруга. – К тебе мы обе с этим и подойти не могли, уж очень стыдно было… Я только надеялась, что ты давно забыл обо мне и ничуть не страдаешь.
– Уже не страдаю. – Иван уложил голову Татьяны на свое плечо, и оба замолчали.
– Павел, вы не могли бы на минуточку остановиться у дома Кроко… Анны Петровны? – теперь вперед посунулась Вера, спросила шепотом, чтобы не мешать парочке, зажатой между ней и Любовью Антоновной. – Я бы ей деньги отдала, серьги-то то мне вернули.
У дома Крокодилихи задержались не на минуточку – на все десять. Пока Вера отдавала деньги, пока Иван о чем-то разговаривал с матерью, пока они обнимались и, кажется, Анна Петровна тихо плакала…
– Ну не знаю, не знаю, – с сомнением сказала Татьяна, глядя на это из окна машины. – Может, это и не крокодиловы слезы… Может, Ванина мать подобреет, отмякнет… Но я все-таки не стану жить с ней вместе. Ни за что. Хорошо, что у Вани теперь есть свой домик.
У домика Вани притормозили совсем ненадолго. Дождались, пока Иван с Татьяной выберутся из машины, проводили их взглядами до закрывшейся двери.
– Ну вот и славно, – сказала Любовь Антоновна, с удобством располагаясь на освободившемся месте. – Настоящий хеппи-энд. Добро побеждает зло, любовь торжествует, и все такое. Поехали уже, а? Меня там Витя заждался.
Виктор встретил жену у калитки – и правда ждал, высматривал. Любовь Антоновна выпорхнула из машины, шепнула что-то мужу – тот просиял, подбежал к автомобилю, заглянул – обрадовался:
– Верка! Ну как же славно! Я рад. Ты ж теперь заходи к нам, да, Верка?
– Завтра же! – Любовь Антоновна потеснила мужа у окошка. – К ужину ждем, хорошо, договорились?
– Хорошо! Очень хорошо. – Вера шмыгнула носом. – Милые вы мои, я перед вами так виновата…
– Нет, это я виновата! – заспорила Любовь Антоновна.
– Я! Это я виноват! – не согласился Виктор.
– Паша. – Людмила устало посмотрела на мужа. – Мы ехали к морю, ты помнишь?
– Будет тебе море, Людк! Один момент. – Пашка вышел из машины, приобнял Козловых, завел их во двор, оставив только на пороге.
Вернулся – подмигнул:
– Вперед! Финал уж близок.
– Какой финал? – не поняла Людмила. Вроде закончился уже этот сериал.
Но спрашивать не стала – утомилась.
Последней завезли Веру. Та замешкалась, не спеша вылезать из машины. Побаюкала в горсти бабкины серьги, другую ладонь прижала к сердцу:
– Спасибо вам, ребята. Даже не знаю, как вас отблагодарить.
– Я знаю. – Пашка завозился, разворачиваясь на сиденье. – Просто скажите: ведь это вы украли кольцо?
Людмила громко ахнула, а Вера только тихо вздохнула:
– Как догадался-то?
– Спросил у Виктора, почему он сказал, что сам во всем виноват.
– И? – Пашка замолчал, и Людмила нетерпеливо подпихнула его локтем.
Нет, что за история, а? Снять по ней сериал – будет круче турецкого!
– И Виктор объяснил: мол, виноват, потому что купил любимой неправильное кольцо. Сюрприз хотел сделать, поэтому не поинтересовался заранее размером. Кольцо оказалось тесновато, давило девушке на палец, она его то и дело снимала и забывала, где оно. Потому и не хватилась, когда потеряла, стала искать не там, обвинила в краже подругу. – Пашка перевел взгляд с Людмилы на Веру. – Но тесное кольцо не могло соскользнуть с пальца Любы, когда та работала в поле. Следовательно…
– Все верно, это я его украла. – Вера стиснула в кулаке серьги, постучала себя по лбу. – Дура, дура! Я тогда дико влюблена была в Витю, ревновала его к Любке страшно, и кольцо это помолвочное мне глаза мозолило – хоть плачь! Я подумала: а вдруг они разругаются? Ну, из-за потерянного кольца. Рассорятся, расстанутся, а тут я, утешу Витю… Не смотрите так, пожалуйста, я уже миллион раз сама себя прокляла и об этой дурости своей пожалела.
Людмила отвела взгляд. Смотреть на понурившуюся Веру было неприятно.
Но у нее остался вопрос:
– Простите, но как же кольцо оказалось в земле?!
– А я его спрятала там, – ответила Вера и с шорохом ссыпала в карман серебро с гранатами. – Бежала мимо поля, уже вся в ужасе от того, что сделала, подумала: его же искать будут. Значит, ни при себе мне это кольцо держать нельзя, ни дома спрятать, так куда ж его? А поле вскопанное, ямки глубокие. Я и сунула в землю кольцо, а сверху камешек положила, губной помадой намазанный. Думала, через день-другой откопаю, а не вышло, не нашла приметный камешек. – Она опять вздохнула и толкнула дверь. – Пойду уже. Вам спасибо, прощайте.
– Ну теперь-то, я надеюсь, все? – проводив ее взглядом, брюзгливо спросила Людмила. – Сериал закончился, это уже был самый энд, который хеппи? Теперь мы можем ехать к морю?
– К морю! К новым приключениям! – Пашка повернул ключ в замке зажигания и выжал сцепление.
– Давай сегодня уже без приключений, – попросила Людмила, закрывая глаза и удобнее устраиваясь на сиденье.
Но, хотя Пашка согласно помалкивал, уснуть у нее не получилось.
Немного поерзав и повздыхав, Людмила достала из сумки ручку и новенький блокнот, заранее аккуратно подписанный: «Летопись Лавровых».
Открыла его и на чистой странице вывела:
«История первая. Любовь-морковь»…
Наталия Антонова. Моя любвеобильная мачеха
Действующие лица и события романа вымышлены, их сходство с реальными лицами и событиями абсолютно случайно…
Александр Сергеевич Пушкин, как известно, лето не любил. И во все времена встречались люди, которые, страдая от зноя и духоты, лето не жаловали.
Но только не Настя Горская! Она любила лето всеми фибрами своей души и старалась не пропустить ни одного жаркого денька.
Утром того дня многие видели, как Анастасия Владимировна Горская, или просто Настя, красивая молодая женщина двадцати девяти лет, села в такси и укатила в неизвестном направлении.
Как позднее выяснилось, уехала она на пляж.
Работать Насте было не нужно, так как муж ее, Вадим Евгеньевич Горский, влиятельный бизнесмен, обеспечивал жену всем необходимым для безоблачной и легкой жизни.
Иначе, как сама Настя говорила подругам, зачем бы она за него вышла замуж, ведь у них разница в возрасте двадцать лет. И еще у мужа имелся сын-подросток, который принял мачеху в штыки.
Сама Настя на первых порах в целях собственной безопасности, как, опять же, она сама говорила подругам, пыталась поладить с пасынком.
Но у нее ничего не вышло, и она махнула на него рукой. Тем более что, по словам Насти, в их огромной двухуровневой квартире пересекались они крайне редко.
Настя ждала, когда пасынок подрастет и уедет учиться в другой город. А то, может, и женится. Хотя загадывать так далеко не имело смысла.
Когда пасынку Юлиану исполнилось восемнадцать лет и он никуда не уехал, а поступил в университет в своем городе и к этому времени уже успешно окончил второй курс, Настя вообще перестала упоминать о нем в разговорах.
Подруги решили, что Настя сильно огорчилась из-за того, что Юлиан никуда не делся, а остался жить под одной крышей с ней.
Правда, несколько раз она говорила, что пасынок стал на нее заглядываться и даже делать оскорбляющие ее достоинство верной жены намеки.
– Еще бы! Такая красотка у него под боком, – прокомментировала ее жалобы одна из подруг.
– У него же гормоны, – туманно добавила другая.
Анастасия презрительно фыркнула:
– Не поверите, девчонки, я ему весь кайф обломала!
– Как же это ты? – полюбопытствовали «девчонки».
– Басню Крылова заставила учить про Лису и виноград.
– В твоем случае, – прокомментировала одна из подруг, – виноград вполне созрел! Это лис зелен!
Подруги со смеху покатились.
И вот в один из длинных июньских дней Анастасия, как выяснилось позднее, отправилась с подругами на пляж. И это немудрено, вода в Волге, несмотря на конец июня, успела прогреться до двадцати двух градусов. Сидеть в квартире даже при включенном кондиционере было невмоготу. А на берегу Волги не только пляжи, усыпанные мягким золотистым песком, но и зеленые набережные с летними кафе, велодорожками, тенистыми уголками отдыха и освежающим шумом фонтанов. Одним словом, земная благодать.
Обычно Настя ездила повсюду на своей «Киа», но тут, как она сама пожаловалась по мобильнику своей подруге Ольге, она не заметила дерево и поцеловалась с ним.
«Насажали тут деревьев, город в бор превратили, – жаловалась она подругам, – будь моя воля, я бы их все под корень срубила!»
Но воля на то была не ее, хотя черных древорубов и без Насти Горской хватало. Взять хотя бы домоуправа Кирилла Владимировича Старковского, взял и чуть ли не целую березовую аллею под корень вырубил, чтобы проезжающим мимо автомобилям бросалась в глаза реклама магазина Акакия Самоедова «Плюшки и финтифлюшки».
Окрестный люд бросился было жаловаться в районную администрацию. Но их и на порог не пустили. Видно, районные чиновники тоже неровно дышали к плюшкам и финтифлюшкам.
Горская тоже к нему с жалобой на мешавшее ей дерево обратилась, и не просто обратилась, но и денежку на «лапку» положила, потому дерева и не заметила, что пребывала в уверенности, что его там уже нет. А оно, поди ж ты, на своем месте оказалось.
Насте пришлось машину отдать в ремонт, муж свою не дал, сказал, что не барыня и поездит на такси.