– Сколько же он давал за них? – спросил Крымов.
– Много, очень много. Первый тесть после смерти дочери уехал на Урал и там открыл ткацкие фабрики.
– Ого.
– И тут Ануфрий Ферапонтович вновь полюбил. Как влюбляются такие люди – мрачной темной любовью. В дочь разорившегося помещика, бесприданницу Елизавету Анастасьевну Марьину. Дело в том, что она была уже влюблена и обещала отдать свою руку молодому офицеру, петербуржцу Константину Пожарскому, но он тоже был беден. Вот ее фотография и его, – указал шариковой ручкой на два старинных снимка Иван.
– Да она красавица, – встав с дивана и подойдя к доске, заметил Крымов.
– Еще какая, – подтвердил Иван.
– И он хорош, – тоже приблизившись к ним, подхватила Кассандра.
Подковылял и Долгополов, раздвинул всех и вышел на первый план:
– Прямо царевна и царевич из сказки. А, Крымов? Иван-царевич и Василиса Прекрасная. Вы же про них говорили, Иван? Там, на улице?
– Про них.
– И про Кощея.
– И про Кощея говорил, – кивнул Иван.
– Значит, купец Столовертов и есть Кощей? Но ведь это образно?
– Разумеется. Ну, скорее всего, образно.
– Что значит, скорее всего?
Молодой географ пожал плечами:
– Точно сказать ничего нельзя.
– А как насчет той силы, что живет в вашем краю? – подхватил Крымов. – Отпить которой сюда приезжали многие знаменитые люди, как правило, тайком, и самые темные личности. Авантюристы Гохманы, Григорий Распутин, Лев Троцкий, Сонька Золотая Ручка, Комаровский…
– Вы уже знаете? Впрочем, конечно. Ради этого вы и явились.
– Разумеется. Но что было дальше с Иваном-царевичем и Василисой Прекрасной?
– Отец Елизаветы отказал Пожарскому. Сказал: разбогатей вначале. Заплати за красоту моей дочери. Или стань героем на войне. Наверное, он так пошутил. Но Пожарский уехал на турецкую войну. Вскоре пришла похоронка. Решив, что счастья для нее нет на белом свете, такова ее судьба, Елизавета с горя вышла замуж за купца Столовертова. И ее красота стала таять на глазах.
– Как это? – спросил Крымов. – Я не понимаю, как она «стала таять».
– А вот так. Все списывали на несчастную любовь, на горе горькое, на отсутствие детей, но слишком быстро она стала дурнеть и стареть. Год шел буквально за пять, а то и за десять. Муж как будто пил свою жену, жизнь ее выпивал.
– Жуть какая, – поежилась Кассандра.
– Еще какая. Отец быстро раскаялся, что погубил дочь, и сам вскоре умер от удара. А когда появился Константин Пожарский – он выжил, был изранен, но с орденами на груди вернулся, – Елизавета Столовертова уже лежала при смерти. Зато все отметили, как помолодел купец Столовертов. А его слуга всем разболтал: хозяин специально мукой бороду посыпает, чтобы выглядеть старше, каким и был до последней женитьбы. Письма Елизаветы попали в чужие руки. В одном несчастная говорила о том, что узнала тайну жизни и смерти своего мужа. Но что это была за тайна? – развел руками Иван. – Она не обмолвилась ни словом. Пожарский пришел проститься с ней, и она что-то успела сказать ему. Прошептать на ухо. Так и умерла со своей тайной. На ее похоронах Константин Пожарский поклялся, что убьет Столовертова. Через год он стрелял в купца-разлучника – выпустил семь пуль в грудь.
– Вот это да, – сказал Крымов. – Круто.
– Но тот выжил.
– Надо было серебряными палить, – заметил Антон Антонович.
– В смысле? – нахмурился Иван.
– Серебряными пулями.
– О чем вы?
– Продолжайте, товарищ учитель, очень интересно.
– Слуга Ануфрия Столовертова, его цепной пес, в ответ застрелил Пожарского. Вот, собственно, и все. Василиса Прекрасная умерла. Ивана-царевича, стало быть, убили. А Кощей выжил.
– Что потом стало с купцом Столовертовым? – спросила Кассандра.
– В революцию, когда его пришли арестовывать, как купца-мироеда, он исчез. Будто в воду канул. В его покоях обнаружили приживалу, калеку, хромого, с изуродованным лицом. Он только мычал. Его пожалели – взяли работать на скотный двор.
– А еще вы про ржавую Кощееву иглу говорили, – напомнил Крымов очкарику его слова, брошенные в садике. – Не забыли?
– Как тут забыть. Но это моя версия. – Учитель уставился на гостей. – Именно поэтому и не умер Столовертов, когда Пожарский его из револьвера изрешетил, потому что не мог. Хоть простыми пулями стреляй, хоть серебряными, – он посмотрел на бодрого старичка, – эффект один и тот же. Надо сломать иглу, понимаете? Все как в русских сказках. Прочитать молитву и сломать ее! А ржавой я ее просто так назвал.
– Вон оно как, – пробормотал Антон Антонович. – Стало быть, все-таки Столовертов и был Кощей? А если был, то и сейчас он где-то существует?
– Очень может быть, – кивнул Иван. – Если только иглу не нашли прежде и не сломали.
Вновь все трое многозначительно переглянулись, да так явно, что учитель географии не выдержал:
– Ну и что вы от меня скрываете? Я перед вами как на духу…
– Пока у нас только догадки, – перехватив взгляд старика, уклончиво ответил Крымов, потому что честной Кассандре, он был уверен, не терпелось выложить очкарику всю правду начистоту. – Но они стоят того.
– А почему вы таились от библиотекаря Лютикова? – вдруг спросил Долгополов.
– Только Лютиков и знает, что случилось с купцом Столовертовым, но хранит эту тайну.
– Откуда вам это известно, молодой человек?
– А он мне сам об этом сказал.
– Как это? – не поверил Долгополов.
– А вот так. Вышел как-то пьяненький из клуба, а я мимо проходил. У него был пузырь самогона. День рождения отмечал.
– Один?
– Он всегда один. Говорит: выпьем за мое здоровье, Ваня? Я говорю: давай, Пал Палыч. Ты ведь у нас свет в окошке. А я после дополнительных занятий шел – измотали меня эти бестолочи. Решил польстить ему. Он ведь и впрямь человек неглупый. Без твоей библиотеки, говорю, всем бы худо пришлось. Последний бы луч просвещения померк. Ну и выпили мы с ним. Крепко выпили. Тут он и сказал: жив купец Столовертов и ждет часа своего. Какого часа, спрашиваю. А он мне: урочного. Когда миру он понадобится. «А где же он живет?» – «А где и всегда жил: под землей. Мертвец он – тысячи лет как мертвец. Черный король. И там ему милее всего, в сырой земле». – «Ой, говорю, куда тебя понесло, Пал Палыч». А он: «Вам этого, простым смертным, не понять». Я: «Да куда нам». Ну проводил я его до дома, а потом к себе пошел. А ночью-то ко мне мысли стали приходить разные. Вдруг не все сказка, о чем говорил Лютиков…
Иван как будто задумался, и лицо его ожило, отражая фантазии разума и души. Кассандра окликнула его, требуя продолжения, но тот не услышал.
– Да говорите же, – поторопил его Долгополов. – Что в самом деле, товарищ учитель? Вы и на уроках так замираете?
– Бывает, – рассеянно кивнул он. – Так вот, формально смерть Столовертова никогда зафиксирована не была. Всем фольклористам известно: древние божества, то есть демоны, сильны только на том месте, где обретались изначально, как полноправные хозяева. В других местах они изгои – там свои демоны правят.
– Это правда, – кивнул Долгополов. – Так и есть. А парень-то соображает.
– Далеко уйти Кощей, если это он, от своих родных пенатов вряд ли мог. Все эти приезды сомнительных знаменитостей, а подчас и просто душегубов, бандитов и воров, просто так случиться не могли. Сами подумайте, к кому они приезжали? За подарками? За деньгами, за славой, за властью? Только к нему…
Иван посмотрел на рыжеволосую девушку.
– К Кощею, – договорила за него Кассандра.
Но тут не сдержался Крымов – детектив и бывший следак взяли в нем верх:
– Я уверен, вы следили за Лютиковым, не так ли? Проверяли, куда он ходит?
– Проверял, – кивнул молодой очкарик.
– И что? Каковы его маршруты?
– На молочный комбинат он ходит.
– И что там делает? Простоквашу пьет?
– В том числе. Дежурит он там. Подрабатывает по ночам.
– Точно, – вспомнила Кассандра разговор у крыльца Дома культуры. – Он говорил про какие-то дежурства.
Иван хитро прищурил глаза:
– А что было на месте молочного комбината, догадываетесь?
– У нас игра такая? – возмутился Долгополов. – Угадайка? Что было на его месте?
– Я догадалась, – живо кивнула Кассандра. – Деревянный терем Столовертова?
– Какая вы молодец, – порозовел лицом очкарик географ.
– Вот оно как. – Детектив растер пальцами твердый подбородок. – До революции подо всеми домами целые лабиринты подвалов были даже в городах, что уж говорить о таком тереме. Верно, Касси?
– Просто бесспорно, – согласилась девушка.
– А если это был Кощей? – продолжал рассуждать Крымов. – Вдруг Столовертов и Кощей – одно лицо? С его-то возможностями, деньгами? Боже мой, да там целый город может быть. Ну уж его храм с языческим алтарем наверняка.
– Для жертвоприношений, – поддакнул Антон Антонович.
– Вы серьезно про Кощея? – усмехнулся Иван. – Настоящего?
– Они серьезно, – кивнула рыжая журналистка.
– А не вы ли сами посвятили этому большую часть жизни? – спросил Крымов. – Зачем вам все это было нужно? Только ради спортивного интереса?
– Да как вам сказать, – замялся Иван. – Я всегда сомневался…
– А теперь показывайте топографическую карту, где у вас все разрисовано, – почти приказал Долгополов. – Вся местность как на ладони. Ведь есть такая?
– Есть, – кивнул тот и раздвинул первую доску.
Гостям открылись две створки – на левой красовалась карта всего села и его окрестностей. Был жирно отмечен молочный комбинат, а пунктиром – та территория, которую занимала усадьба купца Столовертова.
– Почти совпадают, – заметил Крымов. – Уверен, один подземный коридор вел к вашей речке, как ее?
– Уловка, – сказал Иван.
– На случай бегства, – продолжал детектив. – Второй – в ближний лес. Там искать еще труднее. А третий, несомненно, должен вести в сам Сорочий хутор. Вопрос только в том, куда именно. Дом должен быть старинным.
– У нас полно старинных домов, – подсказал Иван. – Само село старинное. Если не сами дома – они сгорели почти все, – то фундаменты остались и подполы.