Конечно, нет. Придется нам ступить на тропу войны.
– Вставай. – Лара со вздохом выбирается из-за стола. – Пойдем ко мне, поищем в Интернете адрес родителей Голубевых, с компьютера будет удобнее, чем с телефона…
– Постой! Да нет, не садись, все равно нам сейчас выходить. – Я быстро принимаю решение. – Поедем на работу, в личном деле Ванечки есть адрес.
– Так личные дела хранятся в кабинете директора!
– А вот и нет! Директриса как раз на прошлой неделе раздала папки по группам для проверки актуальности данных. – Я впервые радуюсь лишней работе, прилетевшей от начальства. – Делопроизводителя-то у нас нет, за него отдуваются воспитатели. Так что личное дело Вани Голубева вместе со всеми другими лежит у меня в каморке!
Лара бежит одеваться – в детскому саду в гаремном неглиже появляться не стоит, у охранника будет инфаркт. Мы не можем допустить потерю кадров, у нас и так постоянная нехватка сотрудников.
Я убираю со стола, мою чашки, ложки и турку и тоже бегу одеваться.
Экипируюсь без затей, в приличное повседневное.
Но голубой джемпер больше не надену, ну его. Невезучий он какой-то.
Мы с подругой едем в детский сад. Охранник дядя Витя удивлен нашим появлением на рабочем месте в выходной день, но я говорю ему, что забыла в группе свой смартфон. Это уважительная причина, чтобы пустить нас в здание в неурочный день и час.
Потеря мобильника и последующий его поиск – актуальнейшая из тем. Только посмотрите, до чего техника дошла и как выросло благосостояние народа: в старших группах у половины детей есть свои мобильные телефоны! Но следить за дорогой вещью с должным вниманием мелюзга еще не умеет, поэтому в садике дня не проходит без поисковой экспедиции под лозунгом «Найдем телефон Васи!» – или Пети, Даши, Маши и т. п. Это наш самый востребованный квест.
Ситуацию осложняют те малявки, которых заботливые родители еще не телефонизировали, а они жаждут заполучить себе такую игрушку и простодушно прибирают чужие мобильники, которые плохо лежат. Причем не делают разницы между относительно скромными аппаратами других детей – и дорогими смартфонами взрослых. Пару недель назад мы всем личным составом, как воспитатели, так и дети, обследовали территорию на предмет обнаружения новейшего айфона нашей директрисы. Нашли в песочнице – необычной начинкой в куличике.
– Только быстренько давайте, у меня сейчас кино начнется. – Дядя Витя даже не скрывает, что коротает время на службе за просмотром сериалов по телику.
– Мы туда и обратно! – Лара клятвенно бьет себя в грудь кулаком, а я уже открываю дверь своей группы.
Пухлая бумажная папка с пластиковыми файлами – личными делами моих воспитанников – лежит в закутке с запасами памперсов: все самое ценное – в одном месте.
Чтобы не задерживать дядю Витю, я отказываюсь от мысли перефотографировать бумаги Вани Голубева камерой смартфона и просто запихиваю все личное дело в Ларину большую сумку, объясняя:
– Вдруг нам понадобится еще что-то, кроме адреса, не возвращаться же в сад.
– Мудро, – говорит Лара.
Мы скоренько прощаемся с охранником, который спешит закрыть за нами дверь, чтобы успеть к экрану, по которому уже пошли титры турецкого сериала, и возвращаемся в машину.
Там я вытаскиваю из похищенного файла бумаги: направление в дошкольное образовательное учреждение, согласие на обработку персональных данных, договор об образовании и – вот они! – копии документов родителей. К свидетельству о браке уже подколото свидетельство о разводе, но адрес регистрации в паспортах Натальи Игнатьевны и Игоря Николаевича один и тот же. Надо будет, кстати, уточнить этот момент, мне же поручено актуализировать документы…
– Едем сюда. – Я показываю адрес Ларе, и она сразу же поворачивает ключ в замке зажигания.
Голубевы живут на центральной улице Ленина, все в Глухове знают, где она.
Глава 4. Чужая эпопея
Дом элитный, в закрытый двор мы заехать не можем и оставляем машину на улице.
В уютном холле у лифтов сидит консьержка. При нашем появлении она отставляет в сторону дымящуюся кружку, перекладывает надкушенный бутерброд из правой руки в левую, нажимает на кнопочку и льстивым голосом сообщает куда-то под стол:
– Игорь Николаевич, к вам тут какие-то девушки.
– Какие еще, на хрен, девушки?! – истерично откликается, судя по голосу, вовсе не Игорь Николаевич.
Консьержка, глядя на нас с Ларой, показывает пальцем вверх. Я нахожу взглядом камеру и робко в нее улыбаюсь:
– Наталья, здравствуйте! Это я, Маргарита Львовна, воспитатель вашего Ванечки…
– Ух ты, целая Маргарита Львовна она, – насмешливо бормочет консьержка, которой с ее места за стеклом меня толком и не видно. – Проходите уже, велено пустить.
– А куда конкретно? – притормаживает Лара. – Мы, видите ли, здесь впервые…
Надеюсь, и в последний раз. Что-то мне тут не нравится.
– Третий этаж, семнадцатая квартира. – Консьержка указывает нам на лестницу – наверное, жалеет для незваных гостей казенный лифт, но мы все равно заходим в кабинку.
Дверь семнадцатой квартиры уже приоткрыта – нас ждут.
– В чем дело, Маргарита Львовна? – Голубевы, Наталья и Игорь, стоят в прихожей. Похоже, проявлять гостеприимство не собираются.
– Во-первых, здравствуйте! – с нажимом говорит Лара. Она успешно исправляет не только дефекты речи, но и погрешности чужих манер. – Я Лариса Дмитриевна, логопед вашего мальчика.
– А с Ванькой-то что? – Игорь Голубев недовольно смотрит на супругу, вернее, бывшую.
– Ты же знаешь, он вчера приболел. – Наталья оглядывается на закрытую дверь комнаты. – Но при чем тут логопед?
– С Ваней все в порядке, не волнуйтесь, я даже наблюдаю определенный прогресс, – успокаивает их Лара. – Мы здесь по поводу другого вашего ребенка…
– Вы что-то знаете о Маше? Где она?! Что с ней?! – Наталья хватает Лару за плечи и трясет, как копилку, будто надеясь, что сейчас из нее посыпятся сведения.
Лара с большим достоинством высвобождается, многозначительно смотрит на Игоря Голубева – тот заметно спокойнее, чем Наталья, – и слегка приподнимает брови:
– Мы будем говорить на пороге?
– Мы будем говорить в полиции! – рявкает Голубев.
Ошибочка вышла: он тоже далек от спокойствия.
– А вот мы в полиции говорить не будем. – Лара не пугается и не тушуется. – Только в частном порядке, – она выразительно озирается, – и в нормальной обстановке.
– Прошу, проходите. – Наталья вынужденно проявляет гостеприимство.
Нас проводят в кухню, которая просторнее, чем вся моя «хрущевская» однушка вместе с санузлом и балконом, и жестом приглашают присесть на диван. Мы молча принимаем это приглашение (я вообще еще ни слова не сказала), Голубевы берут стулья и садятся напротив.
Чаю, я так понимаю, нам не предложат. А жаль, я уже проголодалась. Консьержкин бутерброд с салями очень аппетитно пах.
– С учетом ситуации и вашего состояния, – Лара с холодной любезностью улыбается тихо кипящему Голубеву, – сразу к делу. Думаю, вы уже знаете, что вчера в торговом центре похитили не одну девушку в голубом джемпере, а двух. Второй как раз и была наша Маргарита Львовна…
– По хронологии – первой, – спешно уточняю я. Мне не нравится, что мою роль в истории все время принижают. – Да вы же сами видели это, Игорь Николаевич!
В глазах Голубева – запоздалое узнавание, теперь он окидывает меня по-настоящему заинтересованным взглядом:
– И что же с вами было дальше?
Я прекрасно понимаю, что не моя судьба его заботит – он беспокоится о своей дочери, и отвечаю честно:
– Примерно двенадцать часов спустя я проснулась в безлюдном месте над рекой.
– И?
– Целая и невредимая. Все мои вещи были при мне.
– Сашенька, живо поезжай на берег реки! – кричит в сторону двери, оставшейся открытой, Наталья.
Мы с Ларой переглядываемся: что еще за Сашенька там прячется?
– Н-но, Н-наташенька… – доносится до нас мужской голос.
– Езжай, сказала! Может, Маша там! – Наталья срывается со стула и убегает из кухни.
– Сашенька? – повторяет Лара, провожая ее взглядом.
– Бесценный помощничек, – язвит Голубев.
В коридоре оживленно, но тихо – слов не разобрать – шепчутся Наталья и этот Сашенька.
– Что еще? – требовательно спрашивает меня Голубев. – Опишите похитителя.
– Похитителей, – поправляю я. – Их было двое, но мне не удалось их рассмотреть.
– У них была машина, – добавляет Лара, потому что по лицу Голубева видно: он недоволен скудостью нашей информации. – Большая, черная. Кажется, джип.
– Это всё?
– Всё. – Я развожу руками.
Голубев встает, мы тоже поднимаемся.
– Но если мы еще что-то вспомним – обязательно сообщим вам, – обещаю я.
– Или полиции, – зачем-то добавляет Лара.
Кажется, она недовольна оказанным нам приемом и не намерена продолжать общаться с Голубевыми.
За исключением Ванечки, конечно. С ним ей еще работать и работать.
Мы выходим из кухни. В коридоре уже никого нет, двери в комнаты закрыты.
– Что ж, до свидания, – вежливо прощаюсь я.
– Всего доброго, – говорит Лара.
– Уже уходите? – Из комнаты, плотно закрывая за собой дверь, выходит не особо гостеприимная хозяйка.
Это риторический вопрос, и мы не собираемся на него отвечать. Но Лара, уже переступив порог, вдруг оглядывается и спрашивает:
– А с вас уже потребовали выкуп?
Голубевы переглядываются и молчат.
Мы с Ларой тоже обмениваемся взглядами, а заодно и мыслями: значит, потребовали.
Выйдя из дома и со двора, я направляюсь к машине, но подруга разворачивает меня в другую сторону и затаскивает на высокое крыльцо аптеки. На нем стоит массивный щит-раскладушка с обещанием скидок пенсионерам. Он радует не только ветеранов труда, но и нас: мы с подругой можем за ним спрятаться. Я – полностью, а Ларе приходится сгибать колени и горбиться.
– Зачем мы здесь? – недовольно спрашиваю я.
Мне бы хотелось сесть в машину и поехать туда, где можно перекусить. Когда мы выходили, консьержка уже доела свой бутерброд и лопала свежую выпечку, которая тоже очень вкусно пахла.