Мы с Максом быстрее ей помогать. Пока я ее выводил на улицу, он самые ценные вещи из окна выбросил. Ну погорело там что-то, конечно, пока соседи с помощью подключились. Еще посмотрим, в репортаже по телику нас могут показать! Как героев…
– Какие молодцы! – ахала она восхищенно, слушая о подвигах своего Никиты и его друга Макса.
– Вот как-то так все и было. Уж прости, что опоздал! Человека спас. Ну и заодно с другом договорился.
– Да? Сумел в такой суматохе?
– Сумел. – Никита самодовольно улыбнулся. – Все тип-топ, зал оформят почти даром. Ну что? Едем забирать твое платье?
Они все успели, как ни странно. Везде договорились, забрали ее платье, подогнанное по фигуре, потом туфли, его костюм, галстук. С коробками ввалились в один из ресторанов, уже ставший их любимым, пообедали. К вечеру Никита доставил ее домой на такси, крепко расцеловал ее у подъезда, отказавшись подниматься.
– Некогда, еще есть дела. – Он нежно коснулся ее щеки. – Ты довольна?
– Да.
– День прошел удачно?
– Еще как. – Она помахала ему рукой и вошла в подъезд.
Уже поднимаясь на свой этаж, Анфиса подумала, что день в самом деле сложился отлично. Если не брать в расчет того, что Никите все время мерещилось, будто за ним кто-то следит.
В его дверь тихо постучали в то время, когда никто не должен был к нему прийти. Дима оттолкнулся от компьютерного стола и выехал из комнаты в кресле. Прислушался: может, показалось?
Нет, стук повторился. На этот раз настойчивее и громче.
Он встал и подошел к двери. Открывать или нет? Вдруг Петрович возобновил свои попытки напоить его водкой?
– Кто? – спросил он, прежде чем заглянуть в дверной глазок.
Можно было этого и не делать: на лестничной клетке всегда темно. Вкручивание лампочек не спасало: они сразу исчезали. Он отчаялся еще год назад и заходил в свою квартиру либо с фонариком, либо на ощупь.
За дверью молчали, и он повторил громче:
– Кто?
– Громов, открывай, – усталым, больным голосом потребовала его любимая девушка.
Его бывшая любимая девушка.
Он оторопел и тут же бросился поворачивать ключ в замке. Распахнул дверь.
Анфиса…
Ее силуэт в черном проеме двери показался ему сломавшимся во всех суставах. И он, втянув ее в квартиру за руку, спросил:
– Что случилось?! Он обидел тебя?!
А что еще он должен был спросить? Не просто же так она приехала к нему с другого конца города, где жили ее родители. Мысль о том, что Анфиса уже переехала к его сопернику, просто не пришла ему в голову. Поэтому он с большим напором повторил:
– Он обидел тебя, милая?!
Она медленно стащила с ног кроссовки, оттолкнула его и пошла в кухню. Села на свое место – в углу маленького дивана напротив телевизора, нервно схватила пульт со стола, включила и, судорожно нажимая на кнопки, принялась листать каналы.
– Ничего нет. О нем ничего нет, – прошептала она с горечью, и уголки ее рта опустились скобочкой. – Дима, о нем нигде ничего в новостях!
– А должно быть?
Он присел с ней рядом и сделал вид, что внимательно смотрит на экран. На самом деле он слушал ее дыхание, вдыхал ее запах. Она рядом – родная, любимая, чужая. Она пришла к нему за помощью. Два часа ночи! Как она добиралась? На такси? Это же опасно. Слышал он истории про некоторых таксистов, которые не брезговали приставать к девушкам, путешествующим ночью по городу в одиночестве.
– Почему о нем должны рассказывать по телевизору, Анфиса? Что произошло? Что с ним случилось?
– Он пропал, Димка! Сначала ему все казалось, что за ним следят. А сейчас… Он просто пропал, и все!
– Сбежал?
Это первое, что пришло ему в голову. И обрадовало. Но, посмотрев на нее – убитую печалью, – он застыдился.
– Извини…
– Нет, он не сбежал. С ним что-то случилось. Беда какая-то. А я не знаю… Я не знаю, что делать и где его искать! Я даже не знаю, с чего начинать, Дима. Помоги мне!
Для него ровным счетом ничего не изменилось, пока она говорила, умоляюще глядя ему в глаза. Он по-прежнему любил ее всем сердцем, презирал ее избранника и понимал, что всю оставшуюся жизнь ему придется жить без нее.
Изменилось одно: свое «прощай», подразумевающее, что они больше никогда не увидятся, Анфиса поменяла на «помоги», и это подразумевало, что они будут иногда встречаться. Возможно, ежедневно. И он будет слушать ее дыхание, вдыхать аромат ее духов, видеть, как она улыбается. Или грустит.
Был ли у него выбор? Нет. Поэтому он не позволил себе размышлять, чтобы не начать сомневаться.
Быстро кивнул и ответил:
– Сделаю все, что смогу.
– Спасибо, Дима!
Она бросилась к нему, обняла за шею, прижалась. Он осторожно положил руки ей на талию, зажмурился.
Все как раньше! Господи, останови время! Пусть все замрет! И Анфиса не отодвинется, не скажет чужим голосом:
– Извини…
Она отодвинулась и извинилась. И смущалась еще полчаса, прикрывая свое смущение слезами по исчезнувшему Никите. Он слушал и кивал, а когда она закончила говорить, спросил:
– То есть ты толком ничего о нем не знаешь, Анфиса?
– Ну почему же не знаю, почему?! Я познакомилась с его родителями. Маму зовут Нина Игнатьевна, отца – Серафим Валентинович. Он познакомился с моими родителями. У нас свадьба через неделю, Дима. О чем ты вообще? – Анфиса широко развела руки с расставленными веером пальцами. – Я знакома со всеми его друзьями! В конце концов, я держала в руках его паспорт, когда мы подавали заявление в ЗАГС. Его паспорт, Дима!
– В который не заглянула и не узнала место его постоянной регистрации. И не выяснила, был ли он женат прежде. – Дима скептически хмыкнул. – К тому же ты не знаешь, где живут его родители, их номеров телефонов. Не имеешь в своей записной книжке ни одного номера его друзей.
– Знаешь что! – резко оборвала она его и соскочила с дивана. – С тобой у нас тоже не на второй день обмен контактами произошел!
– Согласен. – Он строго глянул в любимое лицо. – Но ты тогда не собиралась за меня замуж! И, как оказалось, вообще не собиралась.
– А ты не собирался на мне жениться, вот! – громко выкрикнула Анфиса, отвернулась от него к плите и принялась греметь посудой. Ей вдруг приспичило в два часа ночи сварить кофе.
– Собирался, – оспорил он коротко. – Но не успел. Ладно, давай сейчас не будем об этом.
Надо искать Никиту. Так?
Она кивнула, не поворачиваясь. На огне стояла турка с кофе, и Анфиса наблюдала, как медленно закипает вода, разбухает кофе и осторожно ползет вверх пышная ноздреватая пенка. Она всегда так делала: наблюдала. Ничто не способно было ее отвлечь в этот момент. Не потому, что не любила потом мыть плиту. Просто ей нравилось не опоздать. Вовремя подхватить турку и поднять. И снова опустить и дождаться шустрой пенки. Так она делала трижды, и кофе у нее получался отменным.
Диме всегда было некогда. Он заряжал капсулу, нажимал на кнопку машины и получал на выходе тот же кофе.
Он дождался, пока она разольет напиток по чашкам, и позвал ее в маленькую комнату, где у него было рабочее место. Большую комнату он отвел для них с Анфисой, когда еще они были вместе. В ней было все для удобства: огромный шкаф, телевизор в полстены, широкий угловой диван напротив. Ее туалетный столик, удобное кресло перед ним, и низкий стол был сбоку от дивана. Все органично, удобно, современно. Анфисе всегда здесь нравилось. Так он думал до недавнего времени.
В его маленькой комнате без окна все было лаконично: полки, полки, полки. Книги, диски, умершие ноутбуки, которые он мог бы починить, но руки не доходили. У стены слева от входа – его рабочий стол с огромным монитором. Кресло на колесиках. У стены справа – пухлое кресло, обитое широким вельветом рыжего цвета. Это было его новое приобретение – взамен ее любимого дивана. Его он свез на свалку. Кухонный – еще одно ее любимое место
– пока не тронул.
– Присаживайся. – указал он ей на кресло справа.
Она неуверенно села в него, попрыгала. Вообще-то она в этой комнате всегда садилась к нему на коленки. Мешала ему работать и тащила в кровать. Либо садилась в угол дивана с книгой и читала. Дивана теперь не было. На коленки он ее не позвал. Сел за стол, дернул мышью.
– Давай начнем уже с чего-то, Анфиса. – Он еле успел заменить ее именем привычное «любимая».
– Давай. – Она сидела с выпрямленной спиной, не облокачиваясь. – Никита Ильин. Тридцать два года.
– Дальше? – Он быстро вбил его данные.
– И все…
– Как все? – Дима глянул на нее через плечо и качнул головой. – Город хотя бы наш?
– Будто бы. В социальных сетях он везде писал «Москва».
– Ник у него какой?
– Имя и фамилия, безо всяких там… – Анфиса неопределенно повела рукой.
Дима щелкал кнопкой мыши, перескакивая со страницы на страницу. Прошло пять минут.
– Ну вот он, твой Никита. – Он чуть отстранился, давая ей возможность рассмотреть фото своего соперника. – Последний визит на всех страницах – четыре дня назад.
– Тогда он и пропал, – упавшим голосом произнесла Анфиса, не сводя взгляда с монитора. И вдруг с обидой произнесла: – На всех фотках один! Нигде нас вместе нет. Я обижалась, а он говорил, что не хочет сглазить до свадьбы. Не помогло, видимо…
Дима вполуха слушал, как она сокрушается. Он запускал запретные программы, искал контакты его друзей, фотографии родителей, их координаты, пробивал адреса. Через десять минут из принтера вылезло сразу две страницы с фамилиями, адресами и телефонами.
– Димка, ты такой молодец, – похвалила она вяло, забирая у него распечатки. – Что бы я без тебя делала!
– Ты бы без меня вышла замуж. Да и выйдешь еще, – холодно глянул он на Анфису.
Такая дуреха! Ну такая дуреха! Как ее угораздило связаться с этим мажором? В друзьях одни девчонки, на фотках он с ними же. Из одежды на многих узкие полоски купальников: то ли в саунах они, то ли на базах отдыха. Ей это вообще ни о чем не говорит? И, кстати, что касается родителей…