Мёрдок встала, почувствовав, как натягивается штанина. Сесиль крепко держала её и смотрела на детектива снизу вверх блестящими, словно в лихорадке, глазами.
– Блудница, – вдруг чётко произнесла она, снова скатываясь в бессмысленное бормотание.
В этот момент входная дверь отворилась, и на пороге появился Джеральд.
– Что…
Он начал говорить, но Мёрдок не дала ему закончить.
– Займись Сес. Она у нас, кажется, сошла с ума. Я еду к Стэну, он у доктора Квин.
– Мэдлин, – донеслось вслед вопросительно-возмущенное, но она сделала вид, что не слышит.
Стэн Ли бродил по комнате, не зная, чем себя занять. Время тянулось бесконечно долго, и он начинал злиться на Мёрдок, что её где-то носит, когда она так ему нужна. Она или морфий? Задумался он, остановившись у окна. Дождь прекратился, но серое небо низко висело над белыми домами, укутанными сиреневой вистерией. Оба, решил Флеминг и выдохнул. Ради неё он всё это делал, ради Эм и их будущего.
В дверь постучали.
– Войдите, – Стэн отвернулся от окна.
– Мистер Флеминг, – поприветствовал его пастор. – Как ваше самочувствие?
Добродушная улыбка О’Грэйди разозлила Стэна Ли ещё больше.
– Доктор говорит, что жить буду, – усмехнулся он, отвечая на рукопожатие. – Так что мне не нужна сиделка. Мёрдок зря беспокоится.
– Беспокоиться о близких – это вполне естественно, – невозмутимо произнёс пастор, – тем более я слышал, вы с Мэдлин собираетесь вскоре пожениться.
– А здесь ничего не утаишь, да? Все про всё знают?
– Ну почему же, не все и не про всё. Мне об этом сказал утром Джеральд. Он тоже беспокоится за вас и за Мэдлин.
– С чего бы ему за нас беспокоиться? Не такие уж и близкие мы люди, если говорить вашими словами. Мёрдок он совсем не знает. Впрочем, как оказалось, я тоже не очень-то её знаю.
Стэн почесал в затылке и вернулся к кушетке.
– А вы здесь давно, в этом городе? – спросил он практически сразу, не дав пастору произнести то, что тот собирался.
– Двадцать лет. Я помню Мэдлин ещё маленькой. Ей всегда были больше по душе мальчишеские забавы.
– Ничего не изменилось.
– Ну а вы, мистер Флеминг, чем вы занимаетесь?
– А вы сохраните тайну исповеди, если я скажу вам правду?
– Всё, что вы скажете, в любом случае останется между нами. Вы хотите исповедаться? – пастор сел на стул доктора и положил руки на колени.
– Я наёмный убийца, – спокойно и тихо произнёс Стэн.
О’Грэйди чуть склонил голову, но не подал вида, что это заявление шокировало или хотя бы удивило его. Однако он не сразу нашёлся что ответить.
– Шутка, святой отец, – рассмеялся Флеминг.
Как бы чертовки ему хотелось сейчас покаяться и излить душу, скинуть всё, что накопилось…
Пастор улыбнулся.
– Знаете, я бы не стал спрашивать, как это получилось, я бы спросил, что вы чувствуете теперь… Но раз это шутка, что ж, она весьма остроумна, мистер Флеминг.
– Знаете, я бы ответил, что чувствую разочарование и досаду, – ответил Стэн. – Чем бы я ни занимался, я не чувствую от этого удовлетворения. Мне постоянно кажется, что я не на своём месте. Да и может ли быть своё место у такого человека, как я? У сына британского офицера и… – он поднял взгляд и замолк.
Дверь открылась, и вошла Мёрдок. В комнате повисла пауза.
– Я помешала? – она посмотрела на мужчин.
– Спасибо вам за разговор, святой отец, – Флеминг слез с кушетки и протянул руку пастору.
Тот поднялся навстречу:
– Мы можем продолжить его в любой момент, когда захотите. Если захотите. Всего доброго, поправляйтесь, мистер Флеминг. Мэдлин, – кивнув Мёрдок, он вышел из комнаты.
– Чему я помешала? – спросила Эм, когда они остались вдвоём.
– Очередной непоправимой глупости, которую я чуть не совершил… Ты принесла?
Мёрдок молча поставила коробку на кушетку. Стэн Ли приготовил ампулы и шприцы. Устроившись удобнее, он натренированным движением ввел морфий.
Эм за это время не произнесла ни слова. Лишь когда он расслабленно откинулся назад и закрыл глаза, она сказала:
– Мы договорились не задавать друг другу вопросов, и я не спрашивала, но… тебе не кажется, что кое в чем тебе стоило бы объясниться?
– У того парня оказались хорошие телохранители. Я сделал свою работу, но меня подстрелили. Пришлось хорошо постараться, чтобы они не вышли на мой след. Мне пришлось прятаться. Это сложно, когда у тебя в боку пуля сорок пятого калибра… – Стэн усмехнулся и посмотрел на Эм. – Я приехал сразу же, как только смог. Как только понял, что это будет безопасно. И для тебя тоже. Признаться, когда я узнал, что ты здесь, подумал, что это хорошее укрытие. Остаться здесь месяца на два-три, и все про меня забудут…
– И свадьба – хорошее прикрытие, да?
– Свадьба, что? Нет! Я… Это было искренне. Я действительно хочу жениться на тебе! – он подался вперёд и взял её за руку. – Только ради тебя я вернулся с того света. Знаешь, Мёрдок, я долго искал смысл жизни. Деньги, на которые можно купить всё, что пожелаешь, не лечат эту огромную чёрную дыру внутри меня. А ты – лечишь. С тобой я хочу просыпаться утром. Эм…
Он притянул её к себе и прижал так крепко, что у Мёрдок перехватило дыхание. Она обняла его в ответ и зарылась пальцами и лицом в волосы.
– А ты что? Передумала? – чуть отстранившись, он взглянул на неё снизу вверх.
– Нет.
– Вот и прекрасно. Как только разберемся с тем, что творится в этом городишке, сразу же и отпразднуем. О’Грэйди уже в курсе.
– И почему я не удивлена…
– Эй, а ты ничего не хочешь мне рассказать?
– Рассказать? О чём?
– Что там за история между тобой и этим мальчиком, Джорджем?
– Нет никакой истории, – улыбнулась Мёрдок и отодвинулась, но Стэн удержал её.
– Мне показалось, что ты произвела на него неизгладимое впечатление. Посильнее, чем смерть его любимого дядюшки.
– Ты что, ревнуешь? К Джорджу? – Эм рассмеялась, видя, как посерьёзнел Стэн.
– Почему ты не можешь просто ответить?
– Потому что я не понимаю причин этого приступа недоверия. Раньше ты мне доверял или по крайней мере умело делал вид. Что изменилось? Статус жениха обязывает устраивать мне сцены ревности?
– Эм, прекрати, ты сама сейчас усугубляешь ситуацию.
– О боже мой! – Мёрдок закатила глаза. – Нет никакой истории. Малыш Джорджи просто увидел меня у озера. Где я купалась. Без одежды. Естественно, это произвело на него впечатление, вряд ли он прежде видел обнаженную женщину.
– Так.
– Стэн…
– Нет, подожди, у озера? Когда я шёл за тем парнем, который ударил меня ножом, мне показалось, мы проходили мимо озера.
– Да, это было то самое озеро, – подтвердила Мёрдок.
Стэн схватил её за руку и резко притянул к себе.
– Ты понимаешь, что могло произойти?
– Да! – чуть ли не выкрикнула Эм. – Но я тогда не знала, что там обитают беглые преступники.
Пару минут они провели в молчании, прежде чем Мёрдок снова не заговорила.
– К тому же… что уж такого страшного могли мне сделать какие-то двое или трое головорезов? Я бывала в ситуациях и похуже… Казимир Яблонски не всегда был моим другом. А у портовых матросов бывает побольше чести, чем у благовоспитанных жителей белых пригородов, которые ходят на мессы по воскресеньям… Хочешь узнать, как все началось, Стэн? – Флеминг кивнул, и Мёрдок села рядом с ним на кушетку. – Тогда слушай…
Глава 8
День, когда мой мир изменился навсегда… Да, я прекрасно помню его. Я стояла на коленях перед алтарём, покусывая исколотые иголками для шитья пальцы, и разглядывала облупившуюся краску на фреске. С неё на меня смотрел Иисус. Его ладони были сложены в молитве, а голова наклонена на бок, и взгляд был полон такой вселенской тоски, что мне впору было раскаяться во всех своих грехах и поклясться больше никогда так не поступать, как я поступила в то утро. О, не стоит думать, что я совершила в тот день нечто ужасное. Вовсе нет. Я просто задала вопрос, которому было слишком тесно в моей голове. Мне всего лишь нужно было понять, обижаться или же, наоборот, гордиться тем, что девчонки называют меня суфражисткой.
Конечно же, это был вопрос, недостойный леди. Это всё мисс Дейзи Лу. Это она надоумила отца отправить меня в католический колледж, чтобы «несчастному дитяти, выросшему без матери, привили хоть какие-то светские манеры». Ведь не дело девочке лазить по деревьям и стрелять из рогатки.
Конечно, отец, воспитавший дочь в строгости и научивший тому, что хорошо умел сам, – вести счета, стрелять из ружья и ездить верхом, не мог дать того, что дала бы мать. Рассудив здраво, он решил, что это именно то, что мне нужно.
Свободное дитя оказалось вдруг заперто в четырёх стенах и, более того, в рамках сотен писаных и неписаных правил. Постоянное удивление и сотни «почему» привели к тому, что я чаще других занималась прополкой сорняков в саду, мытьём полов и другими, несомненно, полезными для леди работами и чаще других бывала в «комнате послушания» – маленькой каморке на чердаке, где в летнюю жару крыша раскалялась так, что в сравнении с этим адское пекло наверняка показалось бы лёгкой прохладой. Самым приятным из наказаний было стояние на коленях в часовне. Тогда никто не мешал мне мечтать о том, что когда-нибудь я вырвусь из этой клетки и улечу далеко-далеко, на другой конец света. Именно улечу. Однажды я увидела в газете фото Раймонды де Ларош на фоне аэроплана и с тех пор только и думала об этом. Но разве это занятие, достойное леди?
Если бы я только знала тогда, что совсем скоро обрету такую свободу, которой я не могла представить даже в самых страшных кошмарах.
В тот самый день я познакомилась с Жаклин. Сестре Гретхен показалось недостаточно времени, которое я провела в часовне, и она отправила меня в сад подрезать розы. Жаклин прогуливалась по дорожкам, делая вид, что наслаждается вечерним воздухом. Я старалась не обращать на неё внимания, но чувствовала её пристальный взгляд. Я мешала её планам.