На припрятанные деньги она купила путёвку, отложив все дела на потом. Потом ей нужно будет переделать кучу дел!.. Она должна где-то жить, что-то есть, как-то работать.
Пока был жив дед, она училась в аспирантуре и доучивалась, когда появилась мать. С тех пор Таше стало не до поисков работы.
Когда мать забрала всё, на что Таша могла безбедно жить, и остались только вот эти припрятанные на самый последний-распоследний случай деньги, она и решила, что отправится в путешествие.
И пусть оно будет последним. И пусть больше таких путешествий у неё никогда не будет. Но сейчас она здесь. Когда от холода мелко застучали зубы, Таша пошла к своей «резервной каюте».
Какие-то подозрительные звуки доносились из окна каюты Ксении, Таша остановилась и прислушалась.
Потом позвала тихонько:
– Ксения? Ты спишь?
Никакого ответа, только бульканье и всхлипы.
Тогда Таша постучала в дверь, и тоже ничего. Она вновь сунулась в окно.
– Ксения? Ты что?
Бульканье то прекращалось, то возобновлялось вновь, Таша решилась и перелезла через высокую раму внутрь. Звуки были странные и очень подозрительные.
В каюте Таша почему-то не догадалась зажечь свет.
Ксения лежала, свесившись с кровати – обе руки на ковре.
Таша наклонилась и взяла её за плечи:
– Ты что?!
Изо рта у Новицкой шла пена, глаза закатились, она была холодная, скользкая, очень тяжёлая.
Таша стала тащить её, чтобы положить основательно на кровать, но у неё не получалось, Ксения сползала на пол, руки падали и стучали о ковёр.
И эти жуткие, булькающие звуки, как будто она захлёбывалась!
– Очнись! Ну?! Ну же! Держись, держись.
Тут по телу Ксении как будто прошла волна, и она вся затряслась, забилась в конвульсиях сухой рвоты, пена вновь показалась изо рта.
Таша держала её за плечи.
Тут пиликнул дверной замок, и на пороге возник человек. В спину ему светил палубный фонарь, Таша не могла разглядеть, кто это, только чёткий силуэт.
– Ей плохо! – закричала Таша. – Нужно врача!
В один шаг человек оказался рядом с ней и изо всех сил её ударил. Таша отлетела к стене, ударилась затылком, но сознание работало абсолютно чётко. Человек наклонился над Ксенией, стал что-то с ней делать, прижимать её коленом, и тут Таша, размахнувшись, дала ему по голове какой-то крохотной вазочкой, стоявшей на круглом столе.
Вазочка разлетелась на мелкие кусочки. Человек обернулся и опять попытался её ударить, но она увернулась, присела и толкнула его в колени, он упал на кровать, на Ксению.
Теперь он бешено дёргал ногами, стараясь попасть Таше в лицо, и, кажется, попал в плечо, потому что стало больно, и Таша взвыла, вцепилась ему в штанину, но он вырвался, в один прыжок оказался у двери, сверкнула полировка, и он пропал.
Таша попыталась встать.
Зажёгся свет, залил помещение, Таше показалось, что это она сама его включила.
– Кто тут?! Что происходит?!
Владимир Иванович, голый по пояс, в одних только полотняных штанах, схватил Ташу за плечи и посадил, а Наталья, завернутая в какую-то тряпку, перевернула Ксению.
– Володя, ей плохо! Смотри!
Владимир Иванович ещё секунду смотрел Таше в глаза:
– Жива?
Та молча кивнула.
Он оттянул Ксении веки и посмотрел по очереди в один и в другой глаз, потом подхватил её на руки – голова и ноги свесились и болтались, – кое-как протиснулся в дверь, и по палубе затопали его босые ноги.
– Он вошёл, – сказала Таша и вытерла тыльной стороной ладони рот. – И ударил меня.
– Кто? Кто, Ташенька?
– Я не знаю. Было темно, а на нём… капюшон или какая-то шапка… или маска… Я не поняла.
Наталья стояла перед ней на коленях, обнимала её и прижимала к себе.
– Девочка моя, – приговаривала она. – Бедная девочка.
– Я на носу стояла, – продолжала Таша. – Замёрзла. А окно открыто, и Ксении плохо было. Я заглянула. А она не отвечает. Я в окно влезла, а её рвёт, и пена изо рта. Потом он зашёл и меня ударил. Он хотел что-то с ней сделать. Он на неё ногу поставил, потом сел, придавил её…
– Тише, тише…
В каюту, где они, обнявшись, стояли на коленях, ворвался Степан Петрович и спросил, совершенно как Владимир Иванович:
– Жива?
Таша кивнула.
Он тоже бухнулся на колени, отстранил Наталью и стал ощупывать Ташу. Плечо болело, и висок наливался тяжестью, и руки плохо слушались.
– Ничего, ничего, – говорила Таша. – Ничего, всё со мной в порядке. Не бойся.
И, опираясь на его руку, поднялась.
– Нападавшего она не видела, – сказала Наталья Павловна. – Темно, и он был в маске, что ли.
– Придержите её, Наталья Павловна.
Степан отпустил Ташу и опять опустился на колени. Наталья обняла её за плечи. У неё была тёплая и лёгкая рука.
– Он хотел что-то сделать с Ксенией, – повторила Таша. – У него в руке было что-то… какой-то предмет! Точно был, я вспомнила!
– Мы с Володей услышали крик, потом удары, возню какую-то, – говорила Наталья. – И прибежали. Господи, какое счастье, что мы в каюте были!..
Степан ползал по полу, вроде что-то искал.
– А Ксения? – спросила у него Таша. – Умрёт?
– Я не знаю.
Наталья Павловна крепче обняла её, прижала к себе и стала качать из стороны в сторону. На пороге появилась Розалия Карловна, молча посмотрела, фыркнула и куда-то скрылась.
Через некоторое время она явилась вновь. В пальцах, унизанных перстнями, старуха держала бутылку и кружку, через руку был переброшен тёплый халат.
В халат она завернула Наталью Павловну, как ребёнка, а из бутылки налила в кружку тёмную жидкость. В воздухе запахло больницей.
– Залпом, – велела она Таше. – Это поможет. Это отличное успокоительное средство. Мне делают в одной аптеке по специальному заказу.
Таша выпила «отличное успокоительное средство», сморщилась и задышала ртом.
– Вот! – Степан вылез из-под кровати. – Нашёл!..
В руке у него был небольшой чем-то наполненный шприц. Он держал его как-то странно, за иголку.
– Прекрасно, – констатировала Розалия. – Ташенька, девочка, подай мне кружечку, я себе тоже налью.
Зазвучали громкие, странные по ночному времени голоса, и на пороге появился Владимир Иванович, а за ним какие-то люди и капитан с сердитым лицом. Таша встрепенулась и кинулась ему навстречу.
– Она не умрёт?
– Будем надеяться, что нет, – сказал Владимир Иванович хмуро. – Сильное отравление, если сразу не умерла, скорее всего, выживет. Тихо, тихо, не кричи! Степан, что там у тебя?
– Погляди.
Владимир Иванович посмотрел, сдёрнул со стола какой-то пакет, и Степан осторожно сунул в него шприц.
– А врач? Нужен врач! Ей же очень плохо было, я видела!
– Разбудили мы врача, – сказал капитан, морщась. – На борту есть доктор, из пассажиров. Ты не переживай, девочка, обойдётся. Промывание желудка ей делают, воду дают. Что за бардак у меня на борту! – вдруг в сердцах добавил он. – И когда это кончится?!
– Да считай, кончилось уже, – сказал Владимир Иванович совершенно серьёзно. – Таша, тебе руку нужно йодом помазать.
Она посмотрела на свою руку. Ссадина и ссадина, ничего особенного.
– Чем это пахнет?
– Эфирной валерианой, – тут же отозвалась Розалия Карловна. – У меня с собой прекрасное успокоительное. Желаете?
Владимир Иванович не пожелал.
– Пристать где сможешь? – спросил он у капитана, словно речь шла о чём-то очень простом и обыкновенном.
– Семёново самое близкое. Там можно.
– Я пойду, – сказал Владимир Иванович. – Вызову машину. В Нижний смотаюсь.
Он говорил так, словно речь идёт об автомобильной экскурсии.
– А вам всем, – он обвёл присутствующих взглядом и улыбнулся, – советую разбиться на группы. Розалия Карловна, вы с кем ночевать хотите?
– Вот со Степаном Петровичем, – не моргнув глазом ответила старуха. – Мы будем пить коньяк и вспоминать минувшие дни и битвы, где вместе рубились они!..
Тут Владимир Иванович сделал неожиданное. Он подошёл к старухе, поцеловал ей руку и пожал её.
– Володь, – спросила Наталья, – можно мне с тобой поехать? Я не стану тебе мешать, ты знаешь.
Он посмотрел на неё.
– Ночь, темнотища, – перечислил он, словно предупреждая. – Путь неблизкий. Да и там у меня дела… специфические. Начальника полиции будить, обстановку ему разъяснять. Так что… кайфа никакого.
– Володь, можно мне с тобой? – повторила она.
– Одевайся, – кивнул он. Наталья выскочила из каюты, и он крикнул ей вслед: – Так, чтоб удобно было! Чтоб до утра продержаться!
– Видимо, Лену придётся будить, – сказала Розалия. – Хотя я в стражниках не нуждаюсь, я сама готова защитить кого угодно от чего угодно! А Степан Петрович, как я погляжу, не станет нынче ночью обсуждать со мной минувшие дни.
– Стёп, забирай Ташу. Лену я сейчас позову. Всё, товарищи! На сегодня происшествия все закончились!
– Тьфу-тьфу-тьфу. – Розалия постучала по деревянной обшивке стен. – А вообще? Вообще они скоро закончатся? Чтоб мы смогли просто немного понаслаждаться жизнью на этом прекрасном теплоходе?
– Скоро, – сказал Владимир Иванович. – Я вам обещаю.
Но не все происшествия закончились!..
Почему-то Степан привёл Ташу в собственную каюту, а не остался с ней в «резервной», где было гораздо больше места и где – в конце концов! – были две шикарные кровати в двух разных комнатах, а не одна узкая коечка.
Таша вошла и покосилась на коечку.
Он разыскал в тумбочке йод и начал мазать ей руку, а она стала отдёргивать её и шипеть.
Степан подул на царапину.
– Так не больно, – сказала Таша, – не щиплет.
…За что-то она была на него обижена, почему-то ей казалось, что он неправильно себя повёл, но ничего не вспоминалось. Она ещё немного подумала и вспомнила только тельное из раков – оно было как-то связано с её обидой.
– Ты такая молодец, – сказал Степан и улыбнулся. – Ты просто редкая девчонка! В воду за утопленниками сигаешь, с бандитами сражаешься! Удивительное дело!