Глава 1
Он лежал на надувном матрасе, брошенном посреди сада. Рядом два кота – Рыжик и Черныш. Артур не заморачивался, выбирая имена своим питомцам. Над ним сплели кроны персиковые деревья. Плоды на них крупные, налитые, ароматные. Но рукой не достать, подняться надо, а лень…
Леша закрыл глаза, думая подремать. В море они проболтались чуть ли не сорок часов, вместо двадцати пяти. Поднялся шторм, и они его пережидали. Вернулись в порт вымотанные, но с отличным уловом. Теперь отдыхали. Причем уже вторые сутки. Шторм дошел до берега, и «Бывалый» стоял на приколе.
– Эй, есть кто? – послышался грубый мужской голос из-за забора. Если б пес, что охранял дом, сейчас был на своем боевом посту, он разразился бы басовитым лаем. Но Артур повез собаку к ветеринару, потому что сам не смог понять, что за ушную инфекцию пес подцепил.
– Кого надо? – откликнулся Леша.
– Артура.
– Нет его.
– В порту сказали, что он дома.
– Ошиблись. – Земских не посчитал нужным рассказывать незваному гостю о том, что Артур отправился к ветеринару со своим питомцем.
– А ты кто?
– Тень отца Гамлета.
– Чего-чего?
Земских, чей покой так грубо потревожили, беззвучно выругался, затем встал с матраса и выбрался из зарослей, чтобы посмотреть на докучливого визитера. Им оказался мужчинка затрапезного вида. Возраст не определить, то ли сорок, то ли шестьдесят, а вот род занятий без проблем – моряк. Загорелое до черноты лицо, глубокие морщины, обветренная кожа, жилистое тело и шальные глаза. Земских определял моряков по этим признакам и пока ни разу не ошибался. Возможно, ему просто везло…
У этого же мужчины еще и татуировка в виде русалки на груди была. Точно моряк.
– Я работаю у Артура на «Бывалом», – сказал Леша. – И снимаю у него жилье. А теперь скажи, кто ты?
– Тоже работал у Артура, но на другом корабле. Хотел спросить, нет ли у него местечка для меня.
– Нет, у нас команда укомплектована.
– А ты кто на «Бывалом»?
– Матрос.
– Не похож.
Земских развел руками. Он и сам знал, что не похож. Хотя уже и загорел, и лицо обветрилось, и на руках вены вздулись от физической работы плюс он похудел, и бородка у него сейчас шкиперская, а все равно видно, что чужак.
– Что возите? – не прекратил расспросов визитер.
– В смысле?
– Ну, кроме окуней и камбалы. Я понял, судно рыбацкое.
– Да. Поэтому ничего, кроме окуней и камбалы. Разве что селедку.
– То есть никаких левых грузов?
И тут Леша понял, что речь идет о контрабанде. А скорее о контрафакте. На турецких и болгарских подделках сейчас не наваришься. Кругом изобилие. Но вот алкоголь без акцизов – это дело другое. Он приносит хороший доход. А лекарства! Золотое дно…
– Я человек маленький, – сказал Леша. – К тому же новый. Меня не посвящают в дела.
– Поэтому мне Артур и нужен. Мы с ним кореша. Мне бы он доверился.
– Записку напиши, я передам.
– Не, я лучше еще разок приду. Вечером, лады?
– Как хочешь.
– Если что, я Марат.
Земских кивнул головой и вернулся на свой матрас.
Спать все еще хотелось, но уже не так сильно. Однако Леша закрыл глаза, приготовившись к сиесте, но его снова потревожили. На сей раз тишину разорвал телефонный звонок.
Алексей нащупал сотовый в кармане, достал. На экране высвечивалась фамилия «Корнилов».
– Слушаю.
– Привет, Леха.
– Добрый день, Эд.
– Как жив-здоров? Слышал, вас потрепало в море изрядно.
– Да уж. Всех по разу вывернуло. Даже Мартина.
– Пообедаем вместе? Можно в тот ресторанчик сгонять, где мы с Устиновым заседали.
– Эд, я даже шевелиться не хочу, не то что куда-то ехать. Спасибо за предложение, но откажусь.
– Ладно, не шевелись. Лежи, жди меня, приеду через полчаса. Тебе что привезти?
– Ничего не надо. Я каши наварил овсяной. Так меня взболтало в море, что я только ее есть могу.
– У Артура должен быть мангал.
– Да, я видел.
– Будь другом, сооруди в нем костерок, я мясца привезу.
– Хорошо.
– До встречи тогда.
Распрощавшись с мыслью о сне, Леша побрел к оборудованной под ветхим навесом летней кухне. Там кроме плитки имелся мангал. Судя по состоянию «объектов», пользовались ими крайне редко. А мыли еще реже. Как и кастрюли. Поэтому Земских кашу себе сварганил быстрого приготовления.
Эдик явился ровно через тридцать минут. Этот человек поражал Лешу своей пунктуальностью.
Одет он был по-простецки. Шорты, футболка, шлепки. И приехал не на машине с шофером, а на скутере.
– Где у вас тут посуда? – спросил он, водрузив на стол под чудовищной клеенкой, потрескавшейся, выгоревшей и не совсем чистой, пакет с провиантом.
Земских открыл ящик, на котором стояла плитка, и достал все тарелки. Их было целых четыре штуки. Две с щербинами.
– Тяжела и неказиста жизнь холостяцкая, – покачал головой Эдик. – Знал бы, что все так печально, купил бы пластиковую по- суду.
– Она есть у меня в комнате. А еще большое стеклянное блюдо. Я в него персики накладываю и, когда сплю, наслаждаюсь ароматом.
– Так тащи. Не из этого же есть!
Когда Леша вернулся с пакетом одноразовых приборов и блюдом с персиками, Эдик уже освоился. Почистив и прокалив решетку для барбекю, он выкладывал в нее мясо.
– Слышал новость? – спросил Эдик.
– Какую?
– Еще один труп обнаружен. Благо не на моей территории, но поблизости.
– Нет, я не знал этого.
– Опять труп «выдержанный».
– В смысле? – Леша взял с блюда побитый персик и взялся за его очистку.
– Считай, мумия. Как те с «Юнги-2».
– Кто-то разрывает старые могилы и подбрасывает останки в те места, где их могут обнаружить?
– В земле они бы так не сохранились, так что не разрывает, а… – Решетка перекочевала на мангал. – Даже не знаю, какое слово применить. Вскрывает, что ли? Саркофаги.
– Последний… кхм… фараон, он кто?
– Кто – пока не ясно. Но это не ОН.
– Не понял?
– Это ОНА. Женщина.
– Вот это ничего себе.
– И пролежала она где-то два десятка лет, если не больше. – Эдик достал из пакета помидоры и зелень и стал мыть. – Только где может быть это волшебное место, в котором плоть не гниет, а ссыхается?
– Ты знаешь гору под названием «Комиссар Рекс»? – поинтересовался Леша.
– Конечно.
– Ты был в брюхе «собаки»?
– Внутри горы? Нет. У меня легкая степень клаустрофобии. Я сторонюсь пещер. К тому же я слышал, что в эту крайне трудно попасть.
– Да, расщелина узкая. Проход сильно засыпан.
– С суши, ты имеешь в виду? – Леша кивнул. – Но в «Рекса», еще до того, как гора приобрела это название, проникали со стороны моря.
– Кто?
– Контрабандисты.
– Ты знаешь о них? – воскликнул Земских.
– Я – да. А ты откуда?
– Я был в брюхе «собаки». И видел брошенный там много лет назад товар. Ящики с духами, обувью, сумками. Все это неплохо сохранилось, кстати. Особенно кожаные изделия. В пещере хороший микроклимат. Тебе ясен мой намек?
– Тела могли все эти годы пролежать там?
– Почему бы кому-то не складировать в пещере не только контрабандный товар, но и трупы?
– Турецкое и болгарское барахло туда свозили люди Барона. Того самого, о котором нам рассказывал Устинов. Но трупы уже кто-то другой. Они появились позже. После того как цыган Василий перекочевал вместе со своим табором на какие-то другие земли и бросил в спешке нереализованный товар.
– Хотя товар тянул на десятки тысяч советских рублей.
– Возможно, Василий собирался прислать за ним своих людей, но не вышло. Барона выжили, его время кончилось. Так происходит со всеми, кто оказывается на вершине. Его скидывают. Реже – падает сам. И не важно, на какую гору поднялся, на Эверест, иносказательно выражаясь, или на «Комиссара Рекса».
– У тебя мясо горит, – предупредил Леша, видя, как чернеют краешки кусков.
– Вот черт, – выругался Эдик и стал заливать угли водой. Шашлычник из него оказался тот еще.
– Слушай, давай на время забудем обо всех этих убийствах и тайнах теневого бизнеса? Просто посидим, поедим, поболтаем о чем-то приятном. А потом заляжем под персиковыми деревьями и подремлем.
– Звучит заманчиво. Только не дадут же – звонками замучают.
– А мы телефоны отключим. – И первым достал сотовый, чтобы его вырубить.
– Гриша, и шо я в тебя такой влюбленный? – хохотнул Эдик, процитировав Попандополо из «Свадьбы в Малиновке». После этого проделал то же, что и Алексей, и занялся нарезкой овощей.
Глава 2
– Улыбнись, – скомандовала Оля.
Саша Пахомова послушно растянула губы так, чтобы продемонстрировать свои новые зубы.
– Голливуд отдыхает!
– Скажешь тоже, – засмущалась подруга.
– Ты прекрасно выглядишь. Помолодела, посвежела. Паша, скажи? – обратилась Оля к Соколову, сопровождающему их к стоматологу.
– Чистый пэ́рсик, – с кавказским акцентом проговорил тот и поцеловал кончики собранных в горсть пальцев.
Щеки Саши стали пунцовыми. Отвыкла барышня от комплиментов.
– Главное, что сделали быстро. Я не ожидала.
– Девочки, у меня сейчас дела. Куда вас отвезти?
– Давай, Сань, в ресторанчике каком-нибудь посидим? – предложила Оля.
– Может, лучше у меня дома?
– Дай бабуле от нас отдохнуть.
– Тогда у тебя? – Крестовская вчера переехала из отеля в квартиру, причем сняла ее в том доме, где когда-то жили Пахомовы и Земских. «Академическом».
– Ты сколько лет в свет не выходила?
– Не выезжала, ты хотела сказать? Да пятнадцать лет уже. И как-то не тянет. Так что нас, Паша, отвези ко мне домой, пожалуйста. Хочу бабушке показаться.
И покатила к машине. Оля, тяжко вздохнув, последовала за ней. Трудно с Сашей. Настроение у нее переменчивое и упрямства не занимать. Но Крестовская тоже привыкла на своем стоять, поэтому, догнав подругу, сказала:
– Я все равно тебя вытащу куда-нибудь.
– Мне пойти не в чем, – буркнула Саша.
– Сейчас распродажи начались и можно купить нормальную вещь по умеренной цене.
– Ненавижу магазины.
– Ты же продвинутый интернет-пользователь. Закажем на одном из сайтов, что доставляют изделия на дом.
На этом они разговор прервали, поскольку нужно было загружаться в машину.
Пока ехали, Оля молчала. Беседовали Саша с Павлом. Ни о чем. Крестовская ждала, что Соколов предложит Пахомовой встретиться тет-а-тет, но он так и не решился.
Когда добрались до места, Саша не пожелала сразу возвращаться домой. Хотела воздухом подышать. Возле дома Пахомовых имелся сквер, в котором днем гуляли мамочки с колясками, а вечерами на лавках попивала пиво молодежь. Поскольку время было только пятнадцать часов, подруги решили направиться туда. Но не успели отъехать от подъезда, как Пахомову окликнули:
– Александра Глебовна.
Обе девушки обернулись и увидели капитана Лаврушина…
Ванечку.
– Здравствуйте, – поприветствовали они капитана.
Оперативник кивнул. Лицо напряженное, губы плотно сжаты. С плохими новостями, поняла Оля.
– Мне нужно поговорить с вами, – сказал Лаврушин. – Лучше у вас дома.
– Это срочно?
– Срочно.
– Хорошо, пойдемте. Только надо бабушку предупредить. – Саша достала сотовый телефон, но набрать нужный номер не успела, тетя Маня крикнула с балкона:
– Вернулись, девочки? И Ванечка с вами?
– Здравствуйте, тетя Маня, – поздоровался со старшей Пахомовой Лаврушин. Причем, увидев ее, лицом помягчел.
– А я как раз шарлотку испекла. Как знала, что гости будут. Ты, Ванечка, внучке моей помоги, пожалуйста, подняться.
– Конечно, не беспокойтесь.
Баба Маня тут же скрылась, чтоб начать накрывать на стол.
Через пять минут, когда вся честная компания ввалилась в квартиру, все уже было готово. Пирог нарезан, чай заварен, чашки с блюдцами расставлены.
– Милости прошу, заходите, – поприветствовала гостей старушка.
– Тетя Маня, у меня новости нехорошие, – предупредил Лаврушин.
– Что еще случилось?
– Давайте в комнату пройдем?
– А как же шарлотка?
– Ба, перестань, – сурово проговорила Саша. – Господин капитан при исполнении. Он явился, чтобы сообщить нам то, что нас расстроит. Итак, что на этот раз?
Лаврушин открыл свою сумку, что болталась на плече, и достал из нее пакетик. В нем какое-то украшение.
– Узнаете? – спросил он у Саши.
– Могу достать?
– Извольте.
Александра вытряхнула из пакетика цепочку с кулоном. Изделия были явно золотые, но потемневшие и потускневшие от времени.
– У моей мамы было похожее украшение, – сказала Саша, рассмотрев подвеску. Вещица напоминала медаль. Только вместо олимпийских колец или другого какого спортивного символа – весы. Судя по всему, символизирующие одноименный знак зодиака.
– Когда вы видели ее в последний раз?
– Маму? – зачем-то переспросила Александра. – Очень давно. Мне было четырнадцать, когда она оставила нас.
– Она сбежала с мужиком, – не удержалась от комментария баба Маня.
– С каким, не в курсе?
– Не познакомила она нас с ним. Просто взяла и, как сейчас говорят, свалила.
– Но как вы узнали, что она бросила семью ради мужика?
– Так она дочери звонила первое время. Сашеньке. – Тетя Маня указала на внучку, будто Лаврушин не знал, кто есть кто.
– Откуда?
– Из Турции.
– Уверены? – Лаврушин обращался не к бабушке, а к внучке.
– Она так говорила. И обещала забрать меня к себе, но пропала. Мы, конечно, не искали ее особо. В смысле, в международный розыск не подавали. Но пытались справки навести. Только без толку.
– Похоже, ваша мама была убита больше двадцати лет назад. Ее тело обнаружили в порту на днях.
– То есть его перенесли откуда-то? – решила уточнить Оля.
– Совершенно определенно. Труп мумифицирован. Значит, он лежал в сухом, прохладном, темном помещении. Эдаком склепе.
– Выходит, она меня не бросала, – тихо проговорила Саша.
– Одно другому не мешает, – сердито возразила тетя Маня.
– Нет, ба, мешает… Она папу оставила, а не меня. И если бы маму не убили, она бы…
– Забрала к себе, ты думаешь? Да она на тебя могла днями внимания не обращать, когда вы семьей жили. Дурная баба была… Прости, Господи, нельзя так о покойниках!
– И все равно она меня не бросала, – упрямо повторила Александра.
Оля тронула Лаврушина за рукав. Сумев привлечь его внимание, спросила:
– То есть мама Саши не уезжала из страны?
– Похоже, нет.
– Тогда зачем она вводила в заблуждение дочь?
– Есть предположение, что все из-за Глеба Симоновича. Она хотела, чтоб Пахомов думал, будто его супруга выехала за рубеж.
Три пары женских глаз вопросительно уставились на капитана.
– Опрос работников порта, а вы наверняка в курсе, что большая часть населения города трудится там с юности и до старости, показал, что у вашей, Александра Глебовна, матушки был роман с гражданином Турции. Он работал на торговом судне. Кем, сказать затрудняюсь, версии разные. И батюшка ваш об этом прознал. А так как он был человеком скорым на расправу…
– Кто? Папа? – Саша аж рассмеялась. – Да добрее его я не встречала людей.
– Это с вами он был, как принято говорить, мягким и пушистым. С другими – нет. Глеб Симонович жестко наказывал людей за измену. А теперь представьте, что такой человек мог сделать с той, что его предала.
– Убить? – это выпалила Оля. Потом пожалела, что не сдержалась.
– Убить, – подтвердил ее предположение капитан. – Поэтому госпожа Пахомова и обманывала дочь. Официально, по турпутевке, она выехать не могла, ее бы отследил муж, поэтому ждала нужного момента, но…
– Не дождалась.
– Хотите сказать, что маму убил отец? – вскричала Саша.
– Я не могу делать таких заявлений, не имея доказательств.
– Но намекать на это запросто?
– Саш, ты пойми, я только лишь хочу докопаться до правды… – Впервые Лаврушин обратился к Пахомовой по сокращенному имени и на «ты». – И все, что я сказал до этого, я мог бы оставить при себе. Я не обязан делиться с тобой и тетей Маней информацией, которой располагает следствие. Просто вы не безразличны мне. И я сейчас беседую с вами не как полицейский, а как неравнодушный человек.
Он говорил искренне. Но Саша закрылась. Причем для всех. Когда бабушка положила ей руку на плечо, она стряхнула ее.
– Когда мы можем забрать останки? – спросила она у капитана.
– Уже завтра.
– Спасибо. До свидания.
Лаврушин коротко кивнул.
А когда он направился к двери, Пахомова сказала Оле:
– Ты ведь тоже уходишь?
– Да я не…
– Пока. Я позвоню. – И, развернув кресло, покатила к себе в комнату.
Глава 3
Он зашел в дом на цыпочках. Время было позднее, и Эдик не хотел потревожить спящую супругу.
Включив в кухне свет, он достал из холодильника бутылку минеральной воды. Налил в стакан, сел пить на кухонном диванчике.
С Лешей творилось что-то неладное. Он плохо выглядел и совсем не ел. С момента их знакомства прошло всего ничего, меньше двух недель, а Земских как будто лет на пять постарел. Возможно, всему причиной тяжелый физический труд, к которому он не привык. Но сердце Эдику подсказывало, что все гораздо серьезнее.
Прикипел он к Земских. И не потому, что тот ему жизнь спас. Просто бывает такое, когда встречаются два чужих человека и быстро становятся своими.
Мой человек, так думал о Леше Эд.
Захотелось чая. Крепкого, черного, с бергамотом и тремя ложками сахара. Но Эдик опасался, что щелчок отключающегося чайника в ночной тиши прозвучит так громко, что разбудит Полинку. Не то чтобы он так переживал за ее спокойный сон, скорее за свое спокойное бодрствование. Если жена проснется, то выйдет в кухню, и с ней придется разговаривать, а Эдику не хотелось.
«У нас двухэтажный коттедж, в котором шесть комнат, почему Полинка заняла смежную с кухней?» – раздраженно подумал Корнилов.
Он хотел уже было на плите воду погреть, но тут из прихожей донесся шум. Корнилов вышел из кухни и увидел Полину. Сидя на полу, она стаскивала с себя мокрые кроссовки.
– Помочь? – спросил Эдик.
Супруга отмахнулась от него. Эдик мог бы подумать, что она пьяна, но Полинка не употребляла алкоголя, считая его первым врагом молодости и красоты.
– На улице дождь? Почему ты вся сырая? – Эд заметил спортивную куртку, валяющуюся на полу, она была вся в пятнах, и добавил: – И грязная.
– Упала в канаву.
– Где ты ее нашла?
– В городе мало канав? – рявкнула Поля.
Когда она злилась, из ее лексикона исчезали «маси», «пуси» и «чмоки», а из голоса томность. Паулина становилась Полиной. И такой Эдику нравилась больше. Поэтому, когда она повысила на него голос, он не стал ее за это упрекать, хотя не терпел крика. Спокойно проговорил:
– Я думал, ты дома, спишь.
– Это я и делала. Но в двенадцать встала, тебя все нет, на звонки мои ты не отвечаешь, и я…
– Что, искать меня пошла?
– Да.
Она наконец разулась и пошлепала в ванную.
– В канавах?
– Поставь, пожалуйста, чайник. Мне надо попить чего-нибудь горячего и съесть ложку меда, иначе заболею.
Корнилов не стал настаивать, чтоб Поля ответила на его вопросы тут же. Пусть сполоснется, закутается в халат, и потом они поговорят.
Когда вода вскипела, Эд заварил чаю. Себе с бергамотом, Поле с ромашкой. Ей достал меда, себе копченого сыра. Тут и Поля показалась. Ненакрашенная, с мокрыми волосами, закутанная в халат мужа, – себе она покупала только пеньюары, – супруга выглядела по-девичьи мило. Даже ее перекачанные губы без помады смотрелись вполне невинно.
– Признайся мне, Эдик, ты себе кого-то завел? – выпалила Полина, плюхнувшись на стул.
– Чего-чего?
– Не притворяйся глухим.
Корнилов мысленно хохотнул. Хваленая женская интуиция явно дает сбои. В последние две недели он не то чтобы никого не заводил, он вообще сексом не занимался. Как-то не до этого было.
– У меня никого нет, Полина, – серьезно ответил жене Эдик.
– Врешь.
– Если ты мне не веришь, зачем спрашиваешь?
– Ты очень странный в последнее время. И постоянно где-то пропадаешь.
– Поля, мне напомнить тебе, что происходит в городе в целом и в порту в частности? Там трупы находят. И большую их часть на территории моего дока.
– А что за Леша, которому ты то и дело звонишь? Не было у тебя раньше приятелей с таким именем.
– Ты хочешь обвинить меня в гомосексуализме? – напрягся Эд.
– Боже меня упаси. – Полина знала, что ее муж жесткий гомофоб. – Просто думаю, что под именем Леша скрывается какая-нибудь Лена.
– Я бы дал тебе сейчас свой телефон, чтоб ты ему позвонила, но поздно уже. Если тебя успокоит, я тебя лично познакомлю с Алексеем Земских.
– Земских? – переспросила Поля. – Уж не сын ли это того самого хирурга?..
– Не знаю, возможно. Сам он врач. А «тот самый» это какой?
– Что Пахомова дочку покалечил, взявшись ее оперировать в нетрезвом виде. Я работала в его отделении, когда Николай Эрнестович еще не пил. Потрясающим хирургом был. Просто кудесником.
– Поль, а давай вернемся к началу нашего разговора? Что ты делала ночью вне дома в спортивной одежде? Если скажешь «бегала», не поверю. Ты только в зале это делаешь. Да и то у меня складывается впечатление, что ты больше фоткаешься там, чем занимаешься.
– Я пошла прогуляться. Между прочим, я часто это делаю. И тут увидела золотой скутер, на котором ехали мужчина с женщиной.
– Ты решила, что это я с любовницей?
– Да. В городе я больше не встречала таких аппаратов. Он по спецзаказу крашен. И я стала ловить машину, чтобы проследить за вами, но меня чуть не сбил какой-то дебил… Я отпрыгнула, но на ногах не устояла и свалилась в канаву. – Лицо Поли сморщилось. Она приготовилась плакать, но передумала. – Зато я теперь знаю, что это был не ты. Просто кто-то решил выкрасить скутер в тот же цвет, что и я. Плагиатор!
– Так, может, я успел вернуться? Довез барышню до дома и тут же отправился к себе.
Поля гневно на него посмотрела:
– Перестань меня подначивать!
– Прости. – Эд взял ее руку и поцеловал. От кожи пахло корицей и ванилью. Ему понравился аромат, он умиротворял. – Я дурак.
– Самое обидное, что нет. Ты умный мужик, понимающий, но ведешь себя иногда…
– У нас с тобой это семейное.
– На что это ты намекаешь?
– Ты неглупая женщина, Полина, но зачем-то строишь из себя пустышку. – Он хотел прикусить язык, чтобы не наговорить лишнего, но Поля сама подлила масла в огонь:
– А вам разве не нравятся такие?
– Кому – нам?
– Мужчинам.
– Я за всех не отвечу, но мне лично нет. И ты знаешь это. Я и намекал тебе, и открытым текстом говорил.
– Слова, – отмахнулась Поля. – А действия доказывают обратное.
– Не понял?
– Я видела одну из твоих пассий. Давно, семь лет назад. Помнишь, ты отправил меня в Италию за покупками на неделю? Так вот я вернулась на день раньше. Не стала предупреждать, хотела сделать сюрприз. И что же я увидела?
– Что?
– Как ты забавляешься с цыпочкой с двумя высшими образованиями! – Полина похлопала себя по грудям. – И прочими не менее весомыми достоинствами. Замечу, фальшивыми. Как и ее страстные стоны.
– Полечка, когда ты была в Италии, я находился в деревне у матушки. И вернулся только в тот день, когда ты должна была прилететь. Так что с цыпой ты видела не меня.
– А кого же?
– Ключ от нашего дома был у моего помощника. Я перед отъездом забыл передать ему кое-какие документы и оставил дома, чтоб тот забрал их. И если б ты не проглотила обиду, а ворвалась в дом, чтобы оттаскать курву за наращенные волосы, поняла бы, что с ней был не твой муж…
– Ты это на ходу придумал?
– Я сказал правду.
И он сказал правду!
Но очень надеялся на то, что Поля не начнет припоминать еще какие-то случаи, о которых молчала все годы. Могло быть и такое, что она засекала именно его. Корнилов старался гулять аккуратно, но город у них небольшой, и он мог засветиться с какой-то из своих любовниц.
– Но ты не думай, я весь этот тюнинг, – Полина обвела пальчиком лицо, – не для тебя делаю. Вернее, не только и не столько… Мне самой нравится то, как я сейчас выгляжу. А поведение мое соответствует внешности. Я в гармонии.
– Неужели ты ощущаешь себя счастливее, чем тогда, когда стригла ногти под корень, потому что они мешали тебе чистить рыбу, что ты сама ловила, давала ветру высушить волосы и растрепать их, гоняла на моторке, не боясь испортить макияж, носила выгоревшие шорты, в карманах которых были семечки для птиц?
– И барбариски для нашего сына. Помнишь, как он любил их? И это дурацкое овсяное печенье… Его я тоже постоянно таскала с собой. И мы скармливали крошки чайкам… С ним, с моим мальчиком.
Они договорились не вспоминать о смерти сына чаще, чем два раза в год: только на день его рождения и смерти.
– Давай родим еще одного, – выпалил Эдик. И это тоже была запретная тема. Едва они оправились от потери, Корнилов начал предлагать супруге завести ребенка. Но она категорически отказывалась. Ей не нужен был ДРУГОЙ. – Мы с тобой оба молодые, здоровые, мы можем воспроизвести на свет не то что одного – двоих. А поскольку мы еще и обеспечены, то усыновить третьего. Давай наполним этот большой дом детскими голосами?
– Опять начинаешь? – хмуро проговорила Полина.
– Не мы одни пережили потерю ребенка. Но лишь мы не сделали попытки завести еще одного. И ладно бы здоровье не позволяло или возраст, когда хвор и не молод, ничего уж не поделаешь, но это же не про нас.
– А если и с ним что-то случится? Я не переживу… – Поля тряхнула головой. – Не хочу об этом больше. Если тебе нужен наследник, уходи от меня, заводи семью с другой. Да, я буду не просто несчастна – раздавлена, но я пойму.
Полина швырнула чайную ложку, которой ела мед, в раковину и ушла к себе. Впервые за все то время, что они прожили в этом доме, заперла за собой дверь комнаты.
Глава 4
Было начало десятого, когда они вернулись в порт. Улов сегодня был небольшим, зато время, проведенное в море, приятным. По крайней мере для Алексея. Во-первых, не штормило и его желудок не подпрыгивал к горлу. Во-вторых, они видели дельфинов. А в-третьих, Земских позволили встать за штурвал, и он бороздил море как бывалый рулевой.
Однако, когда «Бывалый» прибыл в порт, ему пришлось вспомнить об основных своих обязанностях и таскать мини-холодильники с уловом на берег. А потом еще палубу отдраить. Закончив работу, он улегся на корме, чтобы отдохнуть, но покой Леши был тут же потревожен Мартином. Мартышка вспрыгнула на грудь Земских и стала топтаться по человеку, не забывая при этом шарить по карманам его шорт.
– Отвали, Мартин, – шуганул обезьяну Леша. Но та отваливать не желала, хоть и получила по заднице. Тут же вернулась на прежнее место, но еще и куснула за бок.
Ойкнув от боли, Леша сел. Мартин на всякий случай отпрыгнул, но не с пустыми руками. В кармане шорт он отыскал жвачку и сунул ее в рот вместе с оберткой.
– Леха, – послышалось с берега. – Лех, принеси судовой журнал, будь другом!
Это капитан кричал матросу.
Земских поднялся в рубку, взял требуемое и вынес журнал Артуру. Неугомонный Мартин бросился следом. Соскучился, видно, по своему спасителю.
– Представляешь, глобальная проверка в порту? – Капитан был не просто расстроен – зол. У него желваки ходили и дергался кадык. Чувствительная мартышка передумала бросаться на руки Артура и взобралась на плечо Леши.
– Кто шерстит?
– Полиция.
– В связи с убийствами? – Артур кивнул. – Но нам переживать не о чем, не так ли? Никто из наших к ним не причастен?
– Надеюсь. Но даже если и нет, переживать всегда есть о чем.
– А, я понял… Ты о левых грузах?
– Чего-чего? – Артур был немного рассеян, листал журнал.
– К тебе, когда я дома один был, некто Марат заходил. Совсем забыл сказать тебе…
– Марат? – переспросил Артур.
– Худой, лысый, на груди набита русалка.
– Понял, о ком ты. – Капитан захлопнул журнал и стал смотреть на Лешу с вниманием. – И чего он хотел?
– К нам в команду, но я сказал, она укомплектована.
– Все верно.
– Еще Марат спрашивал, что, помимо рыбы, мы возим на «Бывалом». Ответил, что ничего. Он не поверил. И теперь я хотел бы узнать у тебя, на самом деле мы берем на борт какие-то запрещенные грузы или нет?
– У Корнилова на судах перевозят только легальные. Если узнает, что кто-то берет левак, карает.
На этом Артур разговор прекратил. Увидев кого-то из правления, махнул Леше рукой и унесся.
Земских с Мартином вернулись на судно.
Минут через пятнадцать, когда Леша уже хотел уходить, явился боцман. Притащил с собой битком набитый пакет и странный куст.
– Что это? – полюбопытствовал Земских.
– Цветы, не видишь, что ли?
– И где ты их взял?
– В парке наломал.
– Не хочу тебя расстраивать, но это не цветы, а кустарник.
– Но на нем же есть цветы, – и указал на крохотные желтые «звездочки», редко разбросанные по веткам.
– Хорошо, принимается. И для кого этот букет прекрасный?
– Для девушки, ясное дело.
– О, у тебя сегодня свидание?
– Да, – гордо ответил Эквадор.
– А я и смотрю, нарядный. – Леша только сейчас обратил внимание, что на боцмане была новая тельняшка, иной одежды он не носил, и чистые шорты. – Кто счастливица?
– Есть одна красотка в борделе хромого Карла. Зовут Кончита.
– По паспорту?
– Ага, – язвительно проговорил боцман. – А меня Эквадор. Прозвище у нее такое. И легенда. Всем говорит, что пуэрториканка. А на самом деле, думаю, молдаванка. Красивая, глаз не оторвать. Кудри во! – провел ладонью по пояснице. – Жопа во! – развел руки на полуметровую ширину, точно заядлый рыбак, демонстрирующий, какого огромного давеча хвостокола поймал. – А кожа цвета корицы.
– Хотел бы я посмотреть на эту Кончиту.
– Так в чем же дело? Пошли со мной.
– Куда?
– В бордель хромого Карла.
Алексей уже рот открыл, чтобы отказаться, а потом подумал: а почему бы и не сходить? Он ни разу не был в публичном доме. И слабо себе представлял, как это заведение (его же можно так назвать?) выглядит в реальной жизни, не в кино.
– А там обязательно кого-то заказывать из девочек? – решил уточнить Леша.
– Нет. Достаточно купить им выпивку. Я-то со своей. – И хлопнул ладонью по пакету.
– Портвейн?
– Он, родименький. Кончита любого мужика перепьет, поэтому взял три литра.
– Когда ты идешь к Карлу?
– Сейчас накачу немножко да двину. Ты как раз успеешь сполоснуться и переодеться в чистое.
У Земских, к счастью, имелась сменная одежда. Вручную постиранная, висела в шкафчике.
– Тогда я побежал в душ.
– Не торопись. Я люблю первые два стакана смаковать. К тому же Кончита сегодня с одиннадцати принимает.
– Я думал, бордели работают вечерами и ночами.
– В порту? Я тебя умоляю! Работа кипит круглосуточно. – Боцман уселся в свой персональный шезлонг. Он притащил его на «Бывалый» вместе с рюкзаком, в котором лежали сменные трусы, штаны и тельняшки, и никому не позволял занимать, кроме Артура. – А от девочек зря заранее отказываешься. Среди них такие конфетки есть…
– В отличие от тебя я не питаю страсти к продажным женщинам.
– Лех, присядь. – Эквадор убрал ноги с шезлонга и похлопал по освободившемуся месту.
– Мне ж мыться.
– Успеешь.
Земских сделал, как просили.
– Скажи мне, Леха, твоя сексуальная жизнь была богатой и разнообразной? – спросил Эквадор, наполнив пластиковый стакан, выуженный из пакета, своим любимым пойлом. На его запах тут же примчался Мартин, но сразу клянчить портвейн не стал, решил покрутиться рядом, обозначить свое присутствие.
– Она была полноценной, скажем так, – подумав, ответил на вопрос боцмана Леша.
– И не осталось никаких нереализованных фантазий?
– А у меня их и не было.
– Врешь.
– Извращенных – точно нет. Мне никогда не хотелось кого-то выпороть или стать для женщины мальчиком для битья. Золотые дожди и прочие забавы кажутся мне неприятными. Мужчины не привлекают вовсе. Как и трансы.
– И ты никогда не фантазировал о сексе с двумя девочками?
Поймал!
Каждый мужчина традиционной ориентации хоть раз в жизни мечтал о трио «жмж». Земских не исключение. Но поскольку почти всю сознательную жизнь он избегал всяких излишеств, то так и не реализовал себя в качестве доминирующего самца в маленькой групповушке.
– Ага, попался! – захохотал Эквадор. По лицу Леши прочитал, что поймал.
– Пойду я мыться, – решительно проговорил Земских и унесся в трюм, где имелась душевая.
Когда он, закончив водные процедуры и переодевшись в чистое, поднялся на палубу, то увидел идиллическую картину. Человек и обезьяна сидели в обнимку, пили портвейн и покачивались в такт латиноамериканскому танго, звучавшему из рупора одного из пришвартованных поодаль кораблей.
Но едва Леша подошел к шезлонгу, Мартин бросился к нему. Раньше Земских не замечал, что нравится животным. Теперь же сталкивался с их симпатией постоянно. Его полюбила и обезьяна, и коты Артура, и его же собаки. Возможно, причина в том, что в столице у Леши было меньше шансов войти в близкий контакт с живностью… Или же все дело в их чувствительности. Коты, к примеру, постоянно устраивались на животе Земских…
И смотрели на него с сочувствием. Как будто знали, что Леше скоро умирать.
– Предатель, – сказал Мартину Эквадор и демонстративно допил его портвейн. Боцман был не из тех неженок, что побрезгуют брать стакан обезьяны. – Хрен больше получишь вино, понял?
Мартин что-то ответил оппоненту на своем языке.
– Накатишь немного? – спросил у Леши Эквадор.
– Нет, спасибо.
– Херово? – он был крайне лаконичен.
– Сегодня бодрячком.
– Тогда что мешает немного затуманить мозг?
– Вот этого и не хочу. Он скоро умрет, и я даю ему шанс работать на полную.
– Я бы на твоем месте пил, не просыхая.
– Ты и на своем именно это делаешь, – рассмеялся Земских. – Ну что, пойдем? Уже без четверти одиннадцать. Можно выдвигаться.
– Эй, ковбой, попридержи коней. Я вкусил только один фужер божественного напитка.
– Цветы завянут.
– Еще надерем.
– Тогда двигайся. Я в чистом.
Боцман опустил ноги на палубу, давая Леше сесть.
– А в борделе кормят? – спросил он, угнездившись на шезлонге.
– Ты есть хочешь?
– Ага.
– Персик будешь? У меня с собой. – Он указал на пакет.
– То есть не кормят?
– Почему же? Там есть кухня. Но в трезвом уме есть то, что на ней готовят, не рекомендую.
– Тогда давай персик.
– Сам возьми.
Земских дотянулся до пакета и вынул крупный, спелый, но чуть побитый фрукт. Требовалось бы его помыть, но было лень снова спускаться в трюм, и Леша просто содрал с персика кожу.
– Я после нашего с тобой разговора задумался, – сообщил боцман. Второй «фужер» был наполнен и рассмотрен на свет. Для Земских пластиковый стакан содержал в себе мутную бурду, а Эквадор видел хрусталь, в котором плескалась рубиновая жидкость многолетней выдержки. – Ну, когда ты про жену мою будущую фантазировал, детей… И подумал я, а почему не попробовать? С Кончитой у нас тесная связь. Если я хожу в бордель, то выбираю ее, хотя есть девочки и подешевле. Когда прихожу я, она выбирает меня. То есть отказывается от более выгодных предложений, понимаешь?
– Это любовь, Эквадор, – заметил Леша без всякого сарказма. Что он мог знать об этом чувстве? У всех оно по-разному проявляется. Судить не ему.
– Что-то похожее на нее.
– Ты готов жениться на Кончите?
– Предложить ей это, – поправил его боцман, с наслаждением отхлебнув портвейна. – Понятно, не штамп в паспорте, кольца, фату и все дела…
– А что же?
– Серьезные отношения. Хочу, чтоб она стала моей. Готов забрать ее из борделя.
– Куда? Ты живешь на «Бывалом».
– Хату снять не проблема.
– Эквадор, ты такой дурачок.
– Чего? – грозно насупился боцман. И кулаки сжал. А каждый из них был размером со средний арбуз.
– В сердечных делах дурачок похлеще меня, а я тот еще простак. Даме надо сразу предлагать максимум. То есть штамп в паспорте, кольца, фату и все дела. На меньшее мало кто согласится. Тем более самая востребованная девочка из лучшего борделя города.
Эквадор разжал кулаки. Задумчиво почесал лысину.
– Думаешь?
– Уверен. Вспомни фильм «Красотка». Героине Джулии Робертс предлагали снять хоромы в Нью-Йорке, шофера дать, а она отказалась. Но стоило Гиру к ней по лестнице с куцым букетом в зубах забраться, так она сразу поплыла. Им сказка нужна. С рыцарем, что взберется на башню.
– Букет у нас есть, – сразу приободрился Эквадор. – Но бордель в подвале, так что я подняться не могу, только спуститься.
– Да я условно.
– Слушай, давай не будем события торопить? Я только начал все это обдумывать, а ты на меня насел.
– Эквадор, жизнь коротка. Она может пройти, пока ты думаешь. Вот тебе пример. – Леша стукнул себя кулаком в грудь. – Да и тебе долгих лет не нагадали. Спеши жить настоящим.
– Ты прав! – Боцман залпом выпил портвейн и решительно встал. – Пошли жениться.
Земских совсем иначе представлял бордель. Впрочем, как и киношники.
Когда Леша и Эквадор спустились в подвал, миновав железную дверь с окном, в которое выглядывал не мордоворот с бритым черепом, а бабулька в седых кудельках, то попали в обычный бар. Он даже был похож на «Пир» – излюбленное заведение старшего Земских.
За стойкой стоял улыбчивый старик с залысинами и длинными седыми волосами. Они ниспадали на плечи и чуть завивались на концах. Леше старичок напомнил рокера из восьмидесятых, состарившегося, но не растерявшего задор.
– А вот и мой любимый клиент, – еще шире улыбнулся бармен, завидев Эквадора. – Приветствую тебя и товарища.
– Здорово, Карл. Это Леха, мой друг и коллега.
– Очень приятно. Присаживайтесь.
– А что пусто так? – Боцман плюхнулся на табурет возле стойки.
– Сам не догадываешься?
Эквадор пожал мощными плечами.
– В порту полиция шерстит, – озвучил предположение Леши хозяин борделя. – Все попрятались. Если дела об убийстве не закроют в ближайшее время, нам придется закрыться. На одном баре денег много не заработаешь. Кстати, будете что?
– Давай кофейку нам.
– Тебя, Эквадор, я знаю, ты не любишь напитки, приготовленные не тобой, а твой товарищ такой же?
– Ага, я его покусал, как зомби! – И оскалил зубы. – Карл, не хотим мы твоего пойла. Девочек нам предоставь. И сделай скидочку. Потому что мы единственные клиенты.
– Ребята, не вопрос. Возьмете всех, закрою заведение, и будете тут как хозяева.
– И сколько их?
– Четверо всего. На каждого по паре. Для таких молодых, здоровых, закаленных это же сущая ерунда, так?
– А то, – не стал спорить Эквадор. – Главное, чтоб моя среди них была.
– Кончита тут. Прихорашивается.
– А остальные кто?
– Лизетта, Монро и одна новенькая. Зовут Бэмби.
– Как олененка?
– Да. Юная, трепетная, невинная…
– Скажи еще девственница.
– Почти.
Карл, хитро улыбнувшись, поставил перед клиентами кофе. Он так быстро его приготовил, потому что не варил, а растворил порошок в чашках.
– Что у тебя за куст с собой? – поинтересовался Карл.
– Это букет.
– Оригинальный, – нашелся тот. – Так что, берете всех? Скидка огромная. Я никого больше до вечера не пущу, сам уйду, ключи Кончите оставлю.
– Лех, деньги есть?
Земских кивнул, а затем пожал плечами. При себе у него имелась сумма небольшая, пять тысяч, и он не знал, хватит ли этого, чтобы выкупить половину девочек на несколько часов, пусть и со скидкой.
– Давай, – сказал Эквадор.
Земских вытряс из кармана все, что было.
Боцман взял деньги и ушел с Карлом в подсобку, чтобы все обсудить. Тот на самом деле оказался хромым. Припадал на левую ногу так, что длинные седые волосы раскачивались как маятник.
Оставшись в одиночестве, Леша стал пить кофе. Это был вполне приличный растворимый порошок, и, можно сказать, он получал удовольствие от напитка.
Когда чашка опустела, из-за двери, что вела в какое-то неведомое помещение, выплыла женщина.
Леша сразу понял, что перед ним Кончита.
Эквадор описал ее правильно: кудри во (до талии), попа во (большая, и он называл ее пятую точку погрубее) и кожа смуглая, как у мулатки. Земских не назвал бы ее красивой. Груба, вульгарна и выглядит старовато, но в Кончите совершенно определенно была первобытная страсть, что так привлекает самцов, и доброта, которая, как думалось Земских, покорила Эквадора. Лично он бы, описывая лучшую девочку в притоне хромого Карла, в первую очередь отметил ее глаза. Не волосы, задницу или кожу. Леша был неравнодушен к зеркалам души. Он реагировал именно на глаза. И у Кончиты глаза были огромные, влажные, наполненные пониманием и добротой.
– Вы мне нравитесь, – не сдержался Леша и выдал эту фразу подошедшей к бару Кончите.
– Ты мне тоже, малыш, но сегодня я занята. – Она потрепала его по голове и взобралась на соседний табурет. Пышные ягодицы свесились с обеих сторон, а из-под короткого платья показалась резинка чулок.
– Я знаю. Эквадор – мой друг. Я пришел с ним.
– А, ты тот малахольный, что бросил престижную работу в Москве, чтобы стать матросом?
– Да, это я, – не стал возражать Леша.
– На идиота вроде не похож, – просканировав Земских взором, вынесла вердикт Кончита.
– А так? – Он состроил дебильную рожицу.
Женщина шутливо треснула Алексея по затылку, затем спросила:
– Что это за веник?
Естественно, речь шла о букете, который Эквадор принес для своей королевы. Он лежал на полу рядом с пакетом, в котором покоился портвейн. Цветочки успели подвять, а листья скукожиться. Хотя и до этого веник выглядел не лучшим образом.
– Это экзотическая икебана для леди, – завернул Земских.
– Чего? – не стала облегчать ему жизнь Кончита.
– Букет для вас. От Эквадора. Между прочим, штучная работа известного флориста. Эксклюзив.
– По-моему, куст, сорванный в палисаднике.
Леша готов был и дальше, как говорят в народе, нести пургу, но тут распахнулись сразу две двери. И в бар хлынули люди. Поскольку зал был крайне мал, пять человек его заполнили чуть ли не сразу.
– Вижу, все в сборе, – хлопнул в ладоши Карл. – Тогда я представляю друг другу гостей и хозяек, девочек я называю только так, и удаляюсь.
– Мамашу с собой забираешь? – поинтересовалась Кончита. Леша понял, что речь о бабусе, что впускала их. – Или она остается, чтобы следить за всем?
– Мамаша уходит со мной. И ты знаешь, кем она мне приходится…
– Женой, – шепнула она Земских.
– И я с вами, – пискнула одна из девиц, тощая, бледная, судя по синим мешкам под глазами – наркозависимая.
– За тебя заплатили, дура, – рявкнул на нее Карл.
– Я в групповухах не участвую! Когда мы с тобой договаривались о работе, то я соглашалась только на традиционный секс.
– Это ты, что ли, Бэмби? – скривил рот Эквадор.
– Я.
Боцман расхохотался.
– Кикимора ты.
– Да пошел ты… – И, закончив фразу матом, показала ему оттопыренный указательный палец.
– Сама топай. На фиг ты кому сдалась. А деньги, Карл, я не возьму назад. На девочек их раскидай.
– Ты мужик, Эквадор. Уважаю.
– Хрен он моржовый, – не унималась Бэмби. Пришлось Карлу вмешаться и влепить ей затрещину. Такое обращение с женщиной покоробило только Земских. Остальные же восприняли поступок сутенера равнодушно. Все, кроме Кончиты, она одобрительно кивнула.
– Ладно, я остаюсь, – разом присмирела Бэмби.
– Нет уж, дорогая, вали, – ответила ей одна из девиц. Судя по пергидрольным локонам и алым губам – Монро. Когда-то, лет десять назад, она наверняка походила на голливудскую диву, но сейчас совсем нет. Ее пышное тело поплыло, кожа увяла. Возможно, ей было не больше тридцати пяти, как Мерилин в последнем фильме, но проститутки быстро стареют. Но все равно девочка Карла к себе располагала. Она была уютной и очень милой.
Лизетта тоже Леше понравилась. Маленькая, ладная, конопатая, она имела бы амплуа «инженю», если бы пошла в театр, а не на панель.
Пока Земских рассматривал девочек, Карл увел Бэмби. Его жена последовала за ними.
Два клиента и три проститутки остались одни.
Проговорив это про себя, Леша сначала поежился, потом усмехнулся. Не думал он, что когда-нибудь окажется в подобном месте и в такой компании.
– Ну, что, девчули, накатим? – хлопнув в ладоши, азартно воскликнул Эквадор.
Девчули были не против и, защебетав, бросились к барной стойке, чтобы взять стаканы и тарелки под персики.
– Не стесняйся, морячок, – проходя мимо Леши, прочирикала Монро и легонько толкнула его бедром.
– Заметно, что я стесняюсь? – шепнул Земских Эквадору.
– Не, держишься молодцом. Это она с тобой заигрывает. Как она тебе?
– Милая.
– Ты даешь! – хохотнул Эквадор. – Сказать так о проститутке!
– А как надо?
– Офигенная, горячая, заводная… – На этом запас цензурных комплиментов закончился, и Эквадор перешел на матерные.
Земских все еще не мог привыкнуть к тому, что у моряков половина лексикона состояла из бранных слов, поэтому прервал боцмана:
– Твоя самая офигенная, горячая и заводная, одобряю твой выбор.
– А корма какая, а?
– Как у трансатлантического лайнера класса люкс.
– Вот умеешь же, когда хочешь! – Боцман стукнул Лешу кулаком в предплечье. Вроде не сильно, играючи, но Земских аж охнул. Силищи в Эквадоре было немерено.
Пока мужчины шептались, женщины накрыли на стол. Разлили портвейн по стаканам, намыли и выложили горкой персики, ссыпали в тарелку пакет фисташек и веник, который Эквадор сунул-таки Кончите, поставили в ведро для льда. После этого все расселись и подняли тост за знакомство. Леша даже сделал глоток пойла, чтоб к нему не приставали с вопросами, почему он не пьет.
– Мальчики, кто-то из вас знал бывшего мэра Пахомова? – спросила «инженю», пригубив портвейн и закусив его орешком. У нее были такие маленькие ручки, что они напомнили Леше лапки Мартина.
– Я не местный, и ты, бейба, в курсе этого, – ответил ей Эквадор, схватив Кончиту за пышный зад и перетащив себе на колени.
– Я знал, – решил поддержать беседу Леша. – Мы жили в одном доме, и я учился с его дочерью в одном классе.
– И какой он был?
– Я знал его как соседа и отца моей подруги. В этих двух качествах – идеальным. А почему ты спрашиваешь?
– Ты что, ничего не знаешь?
– О его смерти – знаю.
– Это он обнаружил тело, – «сдал» Лешу Эквадор.
– Правда, он был весь изглодан? – прошептала Монро, хлопая накладными ресницами.
– Нет. Только наш Мартин пальцы на его руке сожрал, – ответил боцман.
Заявление вызвало кучу брезгливых возгласов: «фу», «бе», «пакость». Первой отошла та же Лизетта:
– Значит, и жену Пахомова не раз видел? – обратилась она к Земских.
– Конечно.
– Она правда была невероятной красоткой?
Леша стал припоминать маму Саши, но ее черты стерлись из памяти.
– Выглядела эффектно, – сказал он. – Была самой модной в городе. Люксово одевалась, делала авангардные по тем временам прически, всегда ходила на каблуках.
– А фигура, физиономия?
– Стройная, миловидная. Но ничего выдающегося.
– А я что говорила! – вскричала Монро. – Баба как баба.
– Да про нее тут легенды ходят. Якобы королевой была. Клеопатрой.
– Читала, что знаменитая правительница Египта не блистала красотой, – заметила Кончита.
– Твоя любимая Джей Ло тоже на «Мисс мира» корону не взяла бы, но хороша чертовка, так?
– Девочки, объясните, из-за чего сыр-бор? – вмешался в бабий спор Эквадор.
– Ее труп нашли в порту.
– Дженнифер Лопес? Или Клеопатры? Дай, Посейдон, первой доброго здоровья…
– Пахомовой! – Кончита дернула кавалера за усы.
– То есть женские останки… – начал Леша, но Монро не дала ему закончить фразу:
– Да. Двадцать с лишним лет назад жену Хомы убили, и именно ее, а точнее – то, что от нее осталось, нашли в порту недавно.
– И ты ее знала при жизни?
– Видела несколько раз. Она постоянно тут мелькала. Я хорошо помню эту женщину. Как-то она сюда завалилась, в притон Карла, чтобы своего любовника найти.
– Постой. Ты тут работаешь больше двадцать лет?
– Да. Скоро «серебряную свадьбу» отмечу, – хрипло рассмеялась Монро.
– Тебя что, из садика сюда забрали?
Женщина не просто просияла, она засветилась.
– А сколько мне лет, по-твоему? – кокетливо тряхнув грудями, промурлыкала она.
Леша знал, что, сколько ни скажи, всегда будет много, поэтому ответил:
– Тридцать три.
– Мне сорок два.
Выходит, Монро вышла на панель в шестнадцать-семнадцать. И, отпахав в секс-индустрии почти двадцать пять лет, осталась еще вполне привлекательной. Не спилась, не скололась. Судя по глазам, не скурвилась. И Леша отвесил ей совершенно искренний комплимент:
– Ты прекрасно сохранилась!
– Спасибо, морячок.
– Но что там с Пахомовой?
Монро, естественно, хотела бы еще послушать дифирамбы, но ответила на поставленный вопрос:
– У нее был любовник. Турок. Работал младшим помощником капитана на торговом судне. Был красив так, что все бабы в нашем борделе были готовы обслужить его даром. И он этим пользовался. Захаживал.
– Ты тоже с ним спала? – спросила Лизетта.
– Нет. Я в проститутки пошла, чтоб денег заработать. Даром не спала. Даже с красивыми. Бизнес есть бизнес.
Рассказывая, она осушила стакан. Леша подлил ей портвейна. Впрочем, как и остальным. А себе взял кофе Эквадора – свой он давно выпил.
– Этот турок, я не помню, как его звали, он был младше Пахомовой… Ее имени я тоже не назову.
– Катерина, – подсказал Земских.
– Да пофиг. В общем, она такой страстью пылала к своему любовнику, что страх потеряла. Другая бы на ее месте с оглядкой изменяла, все же муж – большой человек, есть дочка… А этой все нипочем. Как будто бессмертной была, как Дункан Маклауд. Это Карл о ней так говорил в те годы. Помните, сериал был популярный «Горец»?
– То есть Пахомов без сожаления расправлялся с неугодными людьми?
– У него для этого был свой человек – Котя. Друг детства. Только и его Хома замочил в конечном итоге.
– Его останки на «Юнге-2» были?
– Да.
– А кто же второй? Труп, насколько я слышал, так и лежит в морге неопознанным.
– Его помощник, наверное. Не один же Котя работал.
– Слушай, а турок, которого нашли в рыбацком контейнере два десятка лет назад, был не тем самым?..
– Ты про ту «маньячную» историю?
Эквадор, увлеченный оглаживанием бедер Кончиты, встрепенулся.
– Слушайте, я и не знал, что попал в такое интересное место! С виду тухлый городок, а оказывается, тут такие страсти кипят… Что за история с маньяком?
– Да ты ее знаешь, – шлепнула его по руке псевдопуэрториканка. – Сам мне рассказывал. Про то, как вашего хозяина чуть не закрыли за тройное убийство.
– Да, было такое. Но при чем тут маньяк?
– Газеты тогда пестрели заголовками, в которых это слово фигурировало, – ответила ему «инженю». Леша поразился бы тому, как грамотно она составила фразу, но ему уже шепнули, что Лизетта имеет диплом преподавателя начальных классов («Училка, епрст!»). – Тема была модной в те годы, ее подхватили журналисты.
– Только турок, которого в контейнере нашли, не любовник Пахомовой, – перебила ее Монро. – Тот уплыл к себе…
– Ушел, – поправил ее Эквадор.
– Ой, эти мне мореманы! Ладно, ушел. А Пахомова осталась ждать его.
– Как тезка моя, – мечтательно пропела Кончита.
– Я одну знаю, и она мужик с бородой по фамилии Вурст, – хохотнул Эквадор. – В Евровидении победила.
Девушки встретились взглядами и, разведя руками, дружно закатили глаза.
– Как я понимаю, речь о героине мюзикла «Юнона и Авось», – предположил Леша. – «Я тебя никогда не забуду, я тебя никогда не увижу…» Слышал наверняка эту арию?
– Да, ее Караченцов пел.
– Правильно. И играл он графа Николая Резанова, который полюбил Кончиту Аргуэлло, но вынужден был уехать в Россию…
– И она ждала его тридцать пять лет, – с надрывом проговорила Монро. – Пока не получила достоверных сведений о его смерти.
– Печальная история, – пробормотал Эквадор. – А чего ж этот граф так долго барышню мучил?
– Он, православный, несколько лет ждал разрешения на брак с католичкой, но умер где-то под Красноярском.
– Кончита, ты католичка?
– Я атеистка.
– Я тоже. И это значит, нам ничто не помешает соединиться. – Эквадор жарко поцеловал ее руку. – Только не верю я этому Резанову. Поматросил девицу и бросил. А она, дура, ждала…
– Как и Пахомова, – вернулась к теме обсуждения Монро. – От мужа пряталась, чтоб не помешал уехать с любовником. Но, как видно, тот вычислил ее и умертвил.
– Потому что турецкий граф Резанов не вернулся за своей русской Кончитой, – подвела итог Лизетта. – Как правильно сказал Эквадор, поматросил и бросил. Одно дело кружиться с красивой русской женщиной, другое – брать за нее ответственность. – И, зашмыгав носом, ушла в туалет.
– У нее тоже были отношения с моряком, – разъяснила Монро. – Только с румыном. Он три раза в год приходил в наш порт и всегда встречался с Лизеттой, она тогда еще в школе работала. Обещал жениться, с собой увезти. Расписывал, как жить будут. В каком доме. На этот дом он у Лизки деньги и вымогал. И эта дура давала. Сначала копила, от своей зарплаты откладывала, потом стала занимать, а в конце концов кредит взяла под какие-то страшные проценты. Не стоит и говорить о том, что, как отдала она жениху эти деньги, больше его не увидела. Семь лет прошло с тех пор. Она все еще выплачивает долги. И плачет…
Леша сам готов был расплакаться. Он видел перед собой не жриц любви, похотливых или алчных самок, а женщин с изломанной судьбой.
– Ты их больно-то не слушай, – шепнул Эквадор. – У каждой шалавы есть рвущая сердце история. Не всегда правдивая.
– То есть Лизетту не кидал моряк из Румынии?
– Фифти-фифти. Может, да, а может, нет. Просто я смотрю, ты расчувствовался, а этого делать не надо. – Эквадор отвернулся от Леши, чтобы запечатлеть на шее Кончиты смачный поцелуй. – Девочка моя, а не уединиться ли нам?
– Как скажете, граф.
Боцман тут же поднялся, закинул свою избранницу на плечо и поволок в одну из комнат, сокрытых за дверью. Едва они скрылись, Монро пересела, заняв ближайшую к Земских позицию. Можно сказать, «нога к ноге». Едва их тела соприкоснулись, барышня томно прошептала:
– Морячок, может, последуем за ними?
– Нет, давай тут останемся. Так хорошо сидим.
– Ты меня не хочешь? – Леша не знал, что ответить. А Монро еще больше распалилась: – Тебе Лизетта больше нравится?
– Вы обе прекрасны, но каждая по-своему.
– То есть ты будешь нас обеих? – услышал Земских голос «инженю», она вышла из туалета.
– Девочки, а давайте проведем последующие часы в простой болтовне и веселье?
– Выходит, ты брезгуешь нами?
Леше всегда думалось, что проститутки только и мечтают о том клиенте, которому не надо секса. Но, как оказалось, нет. Они обижаются, если их не вожделеют. А поскольку Земских были симпатичны обе жрицы любви, он не хотел их обидеть.
– Я болен, – выдал он. – Смертельно. И пришел сюда, чтобы провести время в компании приятных женщин.
– Чем болен? – Лизетта тоже села рядом.
– У меня рак. Последняя стадия.
Барышни ахнули и вцепились в его руки. Монро в левую, «инженю» в правую.
– Простаты? – спросила последняя.
– Нет, желудка.
– Значит, младший морячок, – Монро указала на пах Алексея, – фурычит?
– Утренняя эрекция есть? – перевела или полюбопытствовала Лизетта.
– Все функционирует. Но… Нет желания.
Барышни заговорщицки переглянулись и стали гладить Земских, одна по груди, вторая по бедрам.
Леша испугался:
– Девочки, я не потяну вас двоих! У меня ни разу не было секса втроем, и я даже технически не знаю, что делать…
– Тебе ничего делать не надо, – шепнула ему Монро.
– Мы сами, – выдохнула ему в ухо Лизетта. – Просто расслабься…
Земских мысленно забегал по комнате, вырывая при этом волосы, но внешне остался спокойным. И дал девочкам увести себя в «нумера».
Глава 5
Дочка сидела перед компьютером с таким лицом, будто только что выиграла олимпиаду и в ее руках медаль, а не пучок волос.
– Я сделала это, ма! – радостно возопила Лена, увидев на мониторе Ольгу.
– Что – это?
– Состригла чертову косу!
– Ах, вот что у тебя в руке…
Волосы свои Лена не любила, они были кучерявыми и рыжеватыми, а ей хотелось прямые и темные, как у мамы. Но стричь их не давала, потому что в детстве начиталась библейских легенд и надумала, что в волосах заключается сила не только у Самсона, но и у нее. Чтобы снять обсеченные концы, Оле приходилось уговаривать дочь неделями…
И тут такое событие – Лена состригла косу!
– Повернись, – попросила Оля.
Дочка крутанулась. У нее оказался бритый затылок, хотя, когда она сидела передом, можно было подумать, что волосы забраны в хвост, а челка выпрямлена и покрыта лаком.
– Ничего себе, – ахнула Ольга.
– Что скажешь?
– Тебе очень идет эта прическа.
– Правда?
– Да, мне нравится. Как ты решилась?
– Захотелось что-то изменить в жизни, и, как любая представительница слабого пола, я начала с волос.
– Дите, ты меня пугаешь.
– Не волнуйся, ма, я не лишилась девственности. И даже не влюбилась. Короче, мое преображение никак не связано с мальчиками. Просто я взрослею.
– Когда ты так рассуждаешь, у меня складывается ощущение, что ты взрослая давным-давно.
– Ты-то как?
– Хорошо.
– Не похудела, а будто еще веса набрала.
– Вот спасибо, добрая девочка.
Лена рассмеялась:
– Но ты с этими пухлыми щеками еще красивее.
– Если хочешь на море, лучше прекрати этот поток сомнительных комплиментов.
– Умолкаю.
– Думаю приехать за тобой и показать город, в котором выросла. Как тебе идея?
– Она мне нравится, но не целиком.
– В смысле?
– Зачем за мной приезжать? Я сама прекрасно доберусь. Папа посадит в поезд, ты встретишь.
– Да я еще вещи кое-какие хотела взять…
– Привезу все, что скажешь.
– Поговори с отцом об этом.
– Сегодня же это сделаю. Ладно, ма, мне бежать надо, телефон вон разрывается, подружки ждут. До завтра!
– Целую, пока.
Но картинка уже пропала. Дочь отключилась.
– Тоже когда-нибудь станешь матерью и поймешь, как это обидно, – сказала Оля потемневшему экрану.
После этого убрала планшет и отправилась в ванную.
Смыв пот и пыль, Оля встала перед зеркалом и стала себя рассматривать. Дочь права, она еще пару кило наела. Еще столько же, и щеки станут как у хомяка, набившего полный рот зерна.
Оля скинула с себя полотенце, в которое обернулась после душа. Тело тоже округлилось, но не сильно. Раздеться ей перед мужчиной совершенно точно не стыдно…
И она готова была это сделать, когда они с Олегом проводили «последний» вечер, но он сказал:
– Я очень тебя хочу, просто невероятно. – И она чувствовала это, когда Олег ее обнимал. – Но я воздержусь от приставашек, как говорит мой сын.
– Почему? – требовательно спросила Оля. В лексиконе ее дочки тоже имелось такое слово, и она сейчас была не против приставашек.
– Я планирую вернуться через неделю. Но у меня может не получиться. И если такое произойдет, ты придумаешь себе что-нибудь… Типа он все врал, а сам хотел только мною воспользоваться.
– Поматросил и бросил?
– Как-то так. Но у меня намерения серьезные, поэтому я буду вести себя как джентльмен.
После этого он церемонно поцеловал ей руку, но тут же притянул Олю к себе и стал терзать ее губы.
– Это не по-джентльменски, – оттолкнула она Олега. – Ведите себя прилично, молодой человек.
– Буду, – выдохнул он. – А теперь позволь проводить тебя. Время позднее, а мне еще ехать в соседний город и собираться.
На том и расстались.
С того времени Олег позвонил лишь однажды. Проезжая мимо Олиной станции, шутливо спросил, не машет ли она ему платочком.
Пожалуй, хорошо, что секса не случилось. А то она могла бы подумать – поматросил и бросил…
Одевшись, Оля покинула ванную. Сделала себе кофе и вышла с чашкой на балкон. «Академический» дом когда-то был мечтой всех горожан, включая детей. Просторные комнаты с высоченными потолками, лифт, мусоропровод – в их захолустье это считалось шиком, детская площадка во дворе и у каждого ответственного квартиросъемщика свой сарай и гараж-ракушка. В настоящее время всем этим удивить было трудно. В городе настроили жилых комплексов, два из которых имели категорию люкс. «Академический» дом перестал считаться самым престижным, и все равно жить в нем было почетно. Поэтому его обитателями были люди по меньшей мере приличные. Единственное исключение – арендаторы квартиры Земских. Толпа работяг одной из бывших республик СССР, они много шумели, не соблюдали чистоту и постоянно готовили что-то вонючее. В данный момент эта шатия оккупировала детскую карусель, гоняла на ней и гоготала. Так как наступил вечер и дети разошлись по домам, их играм гастарбайтеры не мешали, а вот покою родителей – да. Но стоило кому-то прикрикнуть из окна, мужики, как переспелые персики, попадали с карусели, потом поднялись с земли и потопали к себе. Готовить что-нибудь вонючее.
Оля, допив кофе, хотела уйти с балкона, но тут увидела отца Леши. Он вышел из сомнительного заведения под названием «Пир» и прошел к пустевшей карусели. Плюхнувшись на стульчик, засеменил ногами, чтобы раскрутиться. Но что-то пошло не так, и Николай Эрнестович шмякнулся на землю. Оля охнула.
Поскольку старший Земских продолжал лежать лицом вниз, она бросилась в комнату, натянула на себя джинсы и футболку и выбежала из квартиры. Спустившись с третьего этажа по лестнице, Оля вышла на улицу и бегом направилась к Николаю Эрнестовичу.
Ей было страшно. А что, если он расшибся насмерть?
Крестовская тронула мужчину за плечо, затем встряхнула. Он не отреагировал.
Точно расшибся!
И тут до слуха Оли донесся стон.
Жив!
Она перевернула Земских на спину и выкрикнула:
– Вам плохо?
В ответ услышала:
– Нэ-э… Мне харашо-о-о…
– Николай Эрнестович, у вас лицо разбито.
– Где?
– Тут. – Оля ткнула в левую щеку, по которой из неглубокой, но обширной раны текла кровь.
Земских открыл глаза. Глаза у него были темно-карими, почти черными и очень живыми, яркими. Леша пошел в мать и унаследовал голубую радужку и спокойный, даже чуть ленивый взгляд.
– Я не помню, кто ты, – проговорил Николай Эрнестович. Язык его заплетался. – Но я тебя знаю. И ты нравишься мне.
– Вы мне тоже. Давайте я помогу вам подняться!
– Нет, мне и так хорошо.
– Вас может полиция забрать, если в таком виде застанет.
– Плевать.
– Оштрафует, – нажала на нужную клавишу Оля.
Земских тут же сел.
– Хрен они от меня денег получат! – Он попытался сложить пальцы в дулю, но не вышло. – А ты кто?
– Я Оля Крестовская.
Затуманенный алкоголем мозг не сразу выдал нужную ассоциацию, но все же это случилось:
– Лешкина несостоявшаяся жена.
– Она самая.
– Обалдеть. А ты чего тут? Красавица, королева и все дела… Уехала куда-то… Куда?
– Я жила в Самаре.
– Красивый город, был там. А вернулась зачем?
– Я приехала друзей навестить.
– А мой Леха? – Оля пожала плечами. – Ты видела его? – На сей раз она кивнула. – Совсем другой.
– Повзрослел.
– Нет, я не про то. – Он поднялся на ноги. Падение будто так встряхнуло Лешиного отца, что сначала он стал совершенно невменяемым, а потом резко отрезвел. – Ты вон тоже повзрослела, а все такая же. Хоть и щеки накусала. А он другой. Совсем…
«Дались всем мои щеки!» – мысленно возмутилась Оля.
– Не заметила.
– За его спиной смерть стоит.
– Скажете тоже, – фыркнула Ольга. Хотя ей стало не по себе, когда она услышала слова старшего Земских.
– Ты просто не сталкивалась с больными часто. Я в медицине двадцать пять лет проработал. Но чуять смерть начал, конечно же, не сразу. Это с опытом приходит.
– То есть думаете, что Леша… не жилец?
– Не жилец, – эхом повторил Земских. Потом махнул рукой и побрел прочь.
– Давайте я вам такси вызову, – крикнула ему вслед Оля.
Николай Эрнестович не ответил. А вскоре скрылся за домами. Хорошо, что в «Пир» не пошел.
Оля в задумчивости вернулась домой. К пьяным бредням она обычно не прислушивалась, но старший Земских озвучил ее опасения. Да и не только ее, еще Сашины. Как раз она была первой, кто предположил, что с Лешей что-то не так…
Крестовская разделась. Натянула на себя полюбившуюся футболку с Валуевым.
Неужели Леша на самом деле умирает?
Поэтому и приехал на родную землю, чтобы встретиться тут со старухой с косой?
Но до этого исполнить свою детскую мечту и стать моряком. Оля помнила, что он грезил об этом. Даже в мореходку хотел поступать, да отец настоял на медицинском институте.
Зазвонил телефон, Оля взяла сотовый, поднесла к уху.
– Добрый вечер. Надеюсь, не разбудила? – Это была Саша Пахомова.
– Нет, я не сплю.
– Ты извини меня за сегодняшнее поведение.
– Саш, я все понимаю. Ты как?
– Странно.
– Хочешь поговорить об этом?
– Нет. Я звоню по другой причине. Кажется, я разгадала папин шифр.
– Серьезно? И что же означали все эти слова?
– Цифры.
– Не поняла.
– Я написала каждое на отдельной бумажке и раскладывала в разных комбинациях. Но как ни разложи, хрень выходит. Тарабарщина. И тогда подумала: а что, если не на сами слова отец внимание хотел обратить, а на их положение на странице.
– Как это?
– Четвертое слово в первой строке. Это либо 14, либо 41. В общем, я составила два варианта послания. Хотя их может быть больше.
– И что, по-твоему, означают эти цифры? Номер телефона?
– Нет, цифр слишком много.
Оля услышала сигнал, который сопровождает доставку сообщения. Кто-то прислал ей смс.
– Номер лицевого счета? – озвучила еще одно предположение Крестовская.
– У меня была такая мысль. Но когда я еще раз пролистала книгу, увидела то, чего не заметила до этого. А именно – запятые. Отец подчеркнул две запятые, понимаешь? А еще на трех страницах поставил галки над текстом.
– Это нули.
– Ты тоже догадалась! – возбужденно воскликнула Александра. – Но все равно было непонятно, что эти цифры значат, пока я не нашла еще тире. То есть две десятичные дроби, не одна.
– И что в итоге получилось?
– Похоже, координаты. Широта и долгота.
– На какое место они указывают?
– Близкое к нашему городу. И находится оно в открытом море.
– Яснее не стало, не правда ли?
– Полной ясности нет, ты права, но я докопаюсь до сути.
– Нисколько в этом не сомневаюсь.
Крестовской хотелось закончить разговор и прочитать смс, но она ждала, что подруга попрощается с ней первой. Однако Саша продолжила диалог:
– Оль, Леша не звонил тебе?
– Нет. А тебе? Я дала ему твой номер.
– Он сам попросил? – взволновалась Саша.
– Да.
– Я так хочу его увидеть.
Сказать ей или нет? О том, что отец Алексея видит за спиной сына ангела смерти?
Решила промолчать.
– Может, мне самой ему позвонить?
Ольга вспомнила последний разговор с младшим Земских и выпалила:
– Позвони. Вдруг он сам не решается?
– И что сказать?
– Спросить, как дела, например.
– Глупо.
– Попросить помощи. Тебе предстоят еще одни похороны и…
– Ты же знаешь, я не умею просить. Как и быть благодарной. Простите меня за это. Вы с Пашей столько сделали для меня, а я… Я хоть раз вам сказала спасибо?
– Леша дал мне задание найти обмен для тебя. И готов добавить пятьсот тысяч. Вот тебе повод для звонка. И возможность поблагодарить одного из нас.
– Ты серьезно сейчас? – Ее голос дрогнул.
– Саш, конечно, серьезно. Я уже смотрела некоторые варианты, но они меня не устроили. Я продолжаю искать для тебя удобное жилье. Не хотела говорить, пока не найду.
– Мне нужно все это переварить.
– Понимаю. Поэтому прощаюсь и желаю тебе спокойной ночи.
– Пока.
Когда в динамике раздались гудки, Оля открыла сообщение. Оно было от Олега. И содержало всего одно слово: «Скучаю…»
– Краткость – сестра таланта, – фыркнула Оля. И ответила Олегу еще талантливее: «И я!»