мя зря потеряешь. За один вечер благосклонности не добьешься.
Я подошел к Альбине, обнял ее.
– Для всех ты – моя сестра, – прошептал я.
Альбина была умной девушкой. Пока я вел ее к одежной стойке в углу зала, она полушепотом, но так, чтобы все услышали, рассказывала:
– Отец ругался на тебя, говорит, ты с ремонтом обещал ему помочь и ничего не делаешь…
«Если что, москвичи докопаются до истины только завтра, – решил я. – Мое слабое звено – это Маша. Она может выдать правду полковнику, но тут я выкручусь, заявлю всем, что Альбина – моя сводная сестра… Индийские страсти: справляли вместе Новый год и узнали, что у нас один отец. Так, надо быстренько посчитать: во сколько лет Ковалик мою маманю соблазнил? В семнадцать. До армии подсуетился, сорванец!»
– Ты как смогла вырваться? – спросил я, краем глаза наблюдая за обстановкой в холле.
– Это судьба! – убежденно ответила Альбина. – Прикинь, Серега с утра пошел с друзьями в баню и вернулся пьяный-препьяный. Я закатила ему скандал и рванула к тебе. Где Маша?
– Один из моих московских гостей ее зацепил, да так крепко, что от себя ни на шаг не отпускает.
Майор, сделавший на сегодня свой выбор, позвал обеих приехавших с нами девушек наверх. Судя по его озабоченному лицу, коктейль «Сибирский особый» уже начал действовать, но еще непонятно, как.
– Ничего, без Маши обойдемся, – решила Альбина.
Дойдя до одежной стойки, дочь кооператора вдруг передумала раздеваться. Она вернулась в центр холла, тряхнула завитыми в парикмахерской кудрями и громко обратилась ко всем собравшимся:
– Друзья, вы не забыли, какое сегодня число? Сегодня – старый Новый год! Я приглашаю всех выйти на улицу и пройтись хороводом вокруг елочки. Веселее, друзья! Кто не алкоголик, за мной! Сбор во дворе через десять минут!
После ее предложения в холле одновременно заговорили все.
– Какая елка, Альбина? – недоуменно спросила Журбина. – Где ты у меня во дворе елку видела?
– А что, здравое предложение! – загалдели мужики у бара. – Пойдем, проветримся!
– Куда ты собрался? – вцепилась в мужа худая, на вид нездоровая женщина. – Маленький, что ли, хороводы водить? Давай здесь посидим, видео посмотрим.
– Мама, мама! – запрыгали перед семейной парой двое детей детсадовского возраста. – Пойдем на елку! Мама, мы себя всю неделю хорошо вели, пошли на улицу!
Я сходил в свой корпус, оделся, вышел во двор. Напротив крыльца один из сыновей Касима установил пустой ящик, в него воткнули метлу на длинной ручке.
– Это будет елка! – весело прокомментировала Альбина. – Кто не пьяница и не алкоголик, встаем в круг! Все собрались? Подпеваем: «В лесу родилась елочка!»
– В лесу она росла! – хором подхватили высыпавшие на улицу постояльцы «Изумрудного леса».
Пройдя несколько кругов, Альбина вытащила меня из хоровода и увела к хозяйственному корпусу.
– Андрей, у меня душа просит праздника! Давай сделаем что-нибудь эдакое, чтобы навсегда запомнилось. Посмотри на меня, у меня глаза еще не потемнели? Тогда давай развлекаться. Андрей, пошли, прыгнем со второго этажа в сугроб!
– Альбина, охота тебе дубленку в снегу валять, – неуверенно возразил я.
– Дубленка – не твое дело! – пристукнула каблучком Альбина. – Надо будет – новую куплю, а сегодняшний вечер больше не повторится. Я для чего от мужа сбежала? Чтобы твои нравоучения выслушивать?
Я притянул девушку к себе, чувственно чмокнул в губы.
– Приказывай, моя древнегреческая богиня! Я на все готов.
– Я придумала. Давай возьмем это корыто и скатимся на нем с горы. Я уже была здесь и знаю дорогу к реке. Там крутизна на спуске – закачаешься!
Я посмотрел на большое оцинкованное корыто, оставленное во дворе стаскивать снег за забор. Вдвоем, если постараться, в него можно сесть, а вот с горы спускаться, да еще с крутой – развлечение не для слабонервных.
– Тебе не нравится мое предложение? – обиженно поджала губки Альбина.
– Вломит мне Валентина Павловна за все эти проделки: днем у ее белок орехи украл, сейчас корыто стырим.
– Иди и ни о чем не думай! – распорядилась деятельная дочь Ковалика. – Я все решу, со всеми договорюсь. Возьми в баре шампанское, бокалы и возвращайся, а я пока ворота на задний двор открою.
– Как скажешь! – я развернулся и пошел в главный корпус.
«Да черт с ней, с «аляской», – решил я по дороге. – Порву, так порву! Права Альбина: один раз живем, второго случая покататься с ней с горы больше не будет».
– Далеко собрался? – спросила меня в холле Журбина.
– С горки пошли кататься.
– Вы там, на реке, поосторожнее будьте. Там спуск, знаешь, какой крутой? В сторону съедешь, шею свернешь.
Вдвоем с Альбиной мы впряглись в веревку и потащили пустое корыто к реке. Неровное днище импровизированных санок оставляло за нами на заснеженной тропинке широкую роспись: «Здесь прошли два придурка, решившие в темноте скатиться с обрыва к реке».
На краю крутого склона мы остановились.
– Стреляй в реку! – приказала Альбина.
Я раскрыл шампанское, бабахнул в ночной тишине пробкой в небо. Мы выпили по бокалу, поставили бутылку и посуду на край тропинки и стали готовить сани к спуску.
– Ты сможешь рулить? – спросила Альбина, усаживаясь впереди.
– Бог не выдаст – свинья не съест! – Я столкнул сани с обрыва и прыгнул к ней.
С первых же метров мы помчались со скоростью болида на бобслейной трассе, вот только желоб для санного спорта ровный и гладкий, а нас подбрасывало на ухабах.
– А-а-а! – заверещала Альбина, когда мы полетели вниз чуть ли не вертикально.
– Держись! – крикнул я, всем корпусом стараясь повернуть корыто в сторону от появившегося на пути снежного холмика. Получилось неудачно: сани перевернулись, я полетел в одну сторону, Альбина, кувыркнувшись через голову, – в другую. Выбравшись из сугроба, я бросился ей на помощь. Она лежала на снегу, раскинув руки в стороны. Ее дорогущая песцовая шапка-ушанка улетела вслед за корытом, к самой кромке речного льда.
Было очень тихо. Поднявшаяся из-за горы огромная луна, как гигантский прожектор, освещала русло реки. В бору, разбуженная нашими воплями, раскаркалась ворона.
Я подошел к Альбине, встал перед ней на колени.
С дочерью Евгения Викторовича было все в порядке. Она счастливо улыбалась, рассматривая раскинувшуюся над ней звездную бесконечность Вселенной.
– Это кайф, Андрюша, – прошептала Альбина. – Это ни с чем несравнимое блаженство… Поцелуй меня и скажи: «Альбина, я люблю тебя!» Мы здесь вдвоем. Тебе, кроме меня, некого любить.
Я лег рядом с ней, подсунул девушке под голову свою руку.
– Я люблю тебя, Альбиночка, люблю, люблю!
Я взахлеб целовал Альбину и чувствовал, что никого и никогда так не любил, как ее, взбалмошную, непредсказуемую, брызжущую избыточной энергией. Я прекрасно знал, что завтра все это закончится, и мы разъедемся в разные стороны, и, вполне возможно, больше никогда в жизни не сможем уединиться. У нее есть законный муж, скорее всего, есть еще один любовник, а если нет, то скоро появится – она никогда не будет одна. Такая красивая инициативная женщина всегда будет окружена готовыми покориться ей мужчинами. Но это будет завтра, после восхода солнца, а сегодня, в звездной тишине, Альбина – моя. Она любит меня, а я люблю ее, и никто на свете нам больше не нужен. Нам вдвоем, на морозе, на покрытом снегом берегу реки хорошо, тепло и комфортно. Хоть миг, но – наш!
– Ты замерзнешь, – прошептал я. – Я схожу за шапкой.
– Второй раз я с этой горы ни за какие деньги не поеду, – Альбина встала, отряхнулась. – Андрей, оставь сани там, где лежат. Завтра Валентина Павловна пошлет кого-нибудь, вытащат наверх.
Не единожды споткнувшись и упав, мы выбрались на вершину холма, нашли спрятанное в снегу шампанское, допили остатки и пошли по тропинке в «Изумрудный лес».
Взбесившаяся собака появилась внезапно. Когда она в первый раз мелькнула среди деревьев, я с ужасом подумал, что навстречу нам мчится настоящий таежный волк.
«Мать его! У меня ни ножа, ни пистолета, – промелькнула мысль. – Если волк один, я сцеплюсь с ним, а если их стая – то нам конец!»
– Ты видел? – остановила меня Альбина.
Я молча сорвал с шеи шарф, намотал на левую руку.
– Андрей, – испуганно прошептала Альбина, – откуда здесь волки, тут же до города всего двадцать километров? Андрей, разве волки не боятся людей?
– Стой за моей спиной и не высовывайся! – приказал я.
Собака была неизвестно какой породы, скорее всего, взбесившейся от голода крупной одичавшей дворняжкой. Я даже толком не понял, на кого она похожа: на покрытую густой свалявшейся шерстью немецкую овчарку или на лохматого полярного волка? Времени рассматривать ее не было: собака, не сбавляя хода, мчалась на нас по узенькой натоптанной тропинке.
Я заградил собой Альбину, встал, приготовившись сунуть в распахнутую пасть руку, обмотанную шарфом. В минуту настоящей опасности я был спокоен, словно ждал этой встречи много лет, словно я не один раз вымерял расстояние, с которого смогу нанести собаке один-единственный, но решающий удар. На второй замах она мне шанса не оставит. Тут или-или: или меня ждут ласковые губы Альбины, или покрытые слизью острые клыки.
В метре от меня собака затормозила и тут же бросилась вперед. Она хотела вцепиться мне в голень, но я опередил ее – сильно и точно ударил носком зимнего сапога прямо в стык между нижней челюстью и горлом. От удара собака взвизгнула, крутанулась волчком и умчалась в обратную сторону так быстро, словно никакой собаки перед нами никогда и не было.
– Андрюша, – жалобно прошептала Альбина за спиной, – она больше не вернется? Пошли быстрее домой, я боюсь оставаться в этом лесу.
После скоротечной схватки у меня затряслись руки, перед глазами замелькали мелкие яркие мушки, спина взмокла, нестерпимо захотелось курить.
«Надо постоять минуту, и все пройдет. Альбина не заметит моей минутной слабости. Что за черт, когда вступаешь в драку, ты всегда спокоен, как закончится схватка, так руки дрожат, как у алкоголика с похмелья!»