Выслушав меня, Воловский занервничал.
– Ты серьезно полагаешь, что можно убить пять человек за какой-то видеомагнитофон? – спросил он.
– За бутылку водки люди друг друга режут, а тут – новенький видик с внушительным набором кассет. Сто видеофильмов – за месяц не пересмотришь.
– Сравнил: человека зарезать и пятерых взорвать!
– Если бы пацан в кафе не принял на себя основную массу осколков, то жертв было бы гораздо больше. Кстати, на мой взгляд, резать человека гораздо труднее, чем нажать кнопку на пульте дистанционного взрывателя. Лаберт отправил пацана к столику Яковлева и всего ужаса, который был после взрыва, не видел. Взрыв, пыль, дым – пока все улеглось, он уже вышел из кафе.
– Какие у нас есть доказательства?
– Никаких, кроме моей интуиции.
Про тетрадку Маши я решил умолчать. Если я выложу ее на стол, то первым вопросом будет: «А куда ты раньше смотрел?»
– У нас же была по этому делу свидетельница – девочка из интерната?
– Я боюсь, что она не опознает Лаберта. Она видела его мельком, с приличного расстояния, в зимней одежде. Виктор Константинович, если видик у Лаберта дома, то я раскачаю его, раскручу. Я знаю, как его взять за горло. Какой бы он ни был психолог, он не устоит.
Воловский закурил. По тому, как он суетливо чиркал спичкой, я понял – волнуется Виктор Константинович. Если сорвется все мероприятие, а косвенные улики будут указывать на причастность Лаберта к взрыву – прокурор области не простит такой оплошности. Взвалить на меня всю ответственность Воловский не мог, природная порядочность не позволяла.
– Виктор Константинович, давайте еще раз проанализируем ситуацию в кафе. Наши основные версии. Первая: взрыв во «Встрече» – это грандиозный кровавый дебют новой преступной группировки, например, «Борцов». Чем громче они заявят о себе, тем больше бояться и уважать их будут. Сейчас мы точно знаем, что Задорожный к взрыву не причастен. Что у нас остается? Внутренние разборки среди преступного мира или среди группировки Демушкина. И та и другая версии подтверждения не нашли. Наследство Шафикова – отпадает. Месть Тихону или Демушкину со стороны неизвестных лиц – тоже. У нас остается Яковлев, который дал своему приятелю на время видеомагнитофон. Когда на горизонте замаячила ревизия, Яковлев потребовал вернуть видик, а Лаберт уже привык к нему, стал считать видеомагнитофон своей собственностью. «Клубок» сложился из случайных нитей. Лаберту было безразлично, кого взрывать. Главное, чтобы был убит не один Яковлев, а кто-то еще, тогда до правды докопаться будет гораздо труднее. Представляю, как он удивился, когда узнал, что грохнул двух влиятельных мафиози. Отступать Лаберту было некуда, и он стал прокачивать тему с «Белой стрелой». Надо признать, что мути он нагнал предостаточно. Если бы не Лаберт и его письма о «Белой стреле», то реакция преступного мира на мелкую стычку при дележе мзды с кооператива была бы совсем другой.
– Мы никогда не рассматривали версию об убийстве Яковлева как основную, – задумчиво сказал прокурор.
– Мы никак и не могли ее рассматривать. Если бы сегодня следователь не подошел ко мне с материалами ревизии, я бы Яковлева никогда не стал ставить во главу угла. По всем имеющимся у меня сведениям, он – фигура третьего плана. Сам по себе Яковлев не игрок. Его убийство не выгодно никому, кроме бывшего соседа по кабинету. Навскидку это звучит чудовищно, а если вдуматься, то не очень. Лаберт просто перенес в действительность то, что много раз видел в американских фильмах: нажал на кнопку, и проблема решена. У него сдвиг в психике. Он путает реальность и мир кино.
– Он был в Афганистане и видел там, что такое смерть, – возразил Воловский.
– Он видел последствия смерти. Виктор Константинович, Лаберт в Афганистане в штыковую атаку не ходил и собственноручно часовому горло ножом не резал. Стрелять по врагам – это сеять смерть на расстоянии. Взрыв бомбы от стрельбы из автомата не сильно отличается.
– Что ты предлагаешь? – Воловский стал увереннее, он уже принял для себя решение.
– Я нагряну к нему с обыском, найду видеомагнитофон и аргументы, чтобы припереть его к стенке. Как только мы найдем видик, Самойлов вынесет постановление о возбуждении уголовного дела по факту растраты в горкоме комсомола. С юридической точки зрения наши действия будут законными и оправданными.
– А если вы ничего не найдете? – прищурился прокурор.
– Я еще не встречал ни одной квартиры, где бы не было незаконных предметов. Самодельные ножи, порнографические открытки, антисоветские стишки – всегда что-то есть. Даже лет пять назад при каждом обыске изымали запрещенные предметы, а уж сейчас! И доллары найти можно, и оружие, и видеокассету с немецким порнофильмом. Виктор Константинович, Лаберт – гомосексуалист, он жаловаться на незаконный обыск не побежит.
– Поступим так, – решил Воловский. – Как только вы найдете видеомагнитофон, ты позвонишь мне и доложишь об этом. Я приезжаю на место. Я хочу лично присутствовать при его первом допросе. Если ничего не найдете, все равно позвони.
От прокурора мы поехали к дому Лаберта. В окнах его квартиры горел свет. Я вывел свою команду из автомобиля и разъяснил обстановку.
– Вы – на подхвате. С Лабертом работаю только я. В квартире постарайтесь ничего лишнего руками не трогать. Кроме всего запрещенного, ищем радиодетали, пишущую машинку и расходный материал к ней, коробку от конструктора «Юный связист», взрыватели, промасленную бумагу, порошки или брикеты с веществом неизвестного происхождения. Задача ясна? Пошли!
У дверей в квартиру Лаберта Айдар протянул руку к звонку, но я остановил его:
– Погоди, а если он спросит: «Кто там?», что отвечать будем? Не дай бог, он заподозрит что-то неладное и накинет на дверь цепочку. Пока взламывать будем, он видик в окно выкинет.
– Андрей, – прошептал за моей спиной один из оперов, – я эту дверь в один щелчок вынесу, хозяева даже охнуть не успеют.
– Поехали!
Далайханов позвонил. За дверью раздались мужские шаги.
– Кто там?
– Участковый. Проверка паспортного режима.
Дверь открыл невысокого роста молодой мужчина. Айдар отшвырнул его в сторону и ворвался в помещение. Оперуполномоченный Коломийцев вжал хозяина в стену. Я и Самойлов мимо Лаберта прошли в зал. Видеомагнитофон стоял на японском телевизоре «Сони». Следователь отцепил провода от телевизора, сверил серийный номер видеомагнитофона с номером, указанным в акте ревизии.
– Он. Это видик из горкома комсомола.
– Ну, вот и чудненько! – удовлетворенно сказал я. – Юргис, признайся честно, ты ждал нас? Говорят, все воры ждут стука в дверь, а когда к ним приходит милиция, испытывают чувство облегчения. Откуда видик?
– Купил по объявлению, – Лаберт был спокоен. Ответы на вопросы, касающиеся видеомагнитофона, он продумал заранее.
– Как выглядел продавец, ты, конечно же, не запомнил?
– Андрей, – дотронулся до меня Айдар, – кассеты.
Я обернулся к мебельной стенке. Одна из полок в ней вместо книг была заставлена видеокассетами. Следователь прочитал названия кассет, стоящих в первом ряду.
– «Я плюю на вашу могилу», – вслух сказал он. – Эта кассета из горкома. Она есть в акте ревизии.
– Какие, однако, фильмы смотрят комсомольские вожаки! – с наигранным удивлением воскликнул я. – Юргис, кассеты тоже у незнакомца купил? Бывает, друг мой, бывает.
Я почувствовал, как у меня от возбуждения стали мелко подрагивать пальцы рук. Каждая клеточка в моем теле ликовала, молекулы в цитоплазме терлись друг о друга и сдавленным от восторга голосом хрипели: «Мы вычислили его! Теперь, падла, не уйдет!»
«Перед главным штурмом надо успокоиться, – мысленно сказал я себе. – Пока не приедет Воловский, будем прокачивать тему кражи видика, а потом как вдарим в лоб! Сломаю я тебя, Лаберт, сломаю! Я пока ехал к тебе, сто вариантов атаки продумал».
– Слава, садись за стол и вынеси постановление о возбуждении уголовного дела по факту кражи имущества из горкома ВЛКСМ. Айдар! Прямой телефон Воловского знаешь? Найди телефон-автомат и позвони ему, доложи, что мы обнаружили видеомагнитофон.
– Андрей, куда идти? Телефон в коридоре на тумбочке стоит.
– Мать его, Лаберт, объясни, чего тебе в жизни не хватало? Тебе еще тридцати лет не исполнилось, а уже собственная двухкомнатная квартира, телефон. Я знаю кучу людей, кому под сорок лет, двое детей, а живут в двенадцатиметровых гостинках. Чего тебе в горкоме не работалось? Зачем ты комсомольского активиста стал соблазнять?
Пока я держал речь, Лаберт был внутренне напряжен. Как только он понял, что я всего лишь намекаю о его ненормальных пристрастиях, а не о краже, и тем паче, не об убийствах, так сразу же расслабился. Тут бояться ему было нечего. Доказать уголовно наказуемый акт мужеложства можно только по горячим следам. Это как взятка – за руку не схватил, деньги не изъял, значит, человек не виновен.
Лаберт с облегчением выдохнул:
– Я не знаю, про какого комсомольца идет речь. Из горкома я уволился, так как не хотел больше лицемерить. На моих глазах комсомол стал перерождаться из авангарда советской молодежи в буржуазную помойку…
– Погоди! – перебил я его. – Я позвоню прокурору, потом ты продолжишь.
Я замолчал на полуслове, посмотрел на стену за Лабертом. На ней висел большой, чуть ли не в рост человека, японский перекидной календарь. Почти всю лицевую сторону календаря занимала фотография японской красотки в закрытом купальнике. Такой же календарь был в кабинете эксперта Василия Ворожищева. Все мужчины в управлении приходили посмотреть на полуобнаженных азиаток и поспорить: «Японки ли они?» Клементьев, например, утверждал, что эти девушки – филиппинки, которым с помощью хирургической операции увеличили разрез глаз. Ворожищеву предлагали обменять календарь на литр водки, но он категорически отказался.
– Лаберт, – сказал я, – зачем тебе календарь с девками, ты же по другой части специалист?
Хозяин квартиры промолчал. Он никак не мог понять, какую именно линию поведения ему надо выбрать. Разговор о гомосексуализме сбивал его с толку, не давал сосредоточиться на нужной линии обороны.