Вот так, Андрей Николаевич, закончилась моя семейная жизнь. Со временем я настолько охладел к собственной жене, что стал воспринимать ее как чужого человека, с которым вынужден жить под одной крышей. Я всем своим нутром понял, что мне ее больше не расшевелить, и она уже никогда не будет прежней, ласковой и сексуально активной. Она уже состарилась, а я-то еще нет! Для меня любовь, как слово и как действие, еще не покрылась пылью и ржавчиной, а значит – настала пора действовать! Змее пришла пора сменить кожу и найти себе новую змейку.
Третий и самый последний удар по моей семейной жизни: это дети и внуки. Дочь вышла замуж и осталась жить у нас. У нее свои интересы, своя жизнь, свой ритм существования. Две семьи в одной квартире – это постоянное сталкивание интересов, водоворот противоречий. Я хочу уединиться в кабинете и поработать над речью в суде, дочь с мужем начинают разборки между собой. Я подбираю музыку к стихотворению, а в квартире внуки: визжат, пищат, дерутся. Я за целый день не могу побыть один с самим собой, постоянно в квартире кто-то есть, кто-то мешает мне сосредоточиться, кто-то ходит за дверью и давит мне на мозги одним своим присутствием. Жена превратилась в добровольную вечную няньку, дочь психует по каждому поводу, зять денег до получки просит… Все – дети и внуки жилище у меня отняли.
К декабрю позапрошлого года я лишился всех трех составляющих семейного счастья. Моя жена стала мне чужой женщиной, работа опротивела, мой дом превратился в некий гибрид общежития и детского сада. Тогда я выдумал себе командировку в Новосибирск и поехал к Ольге, с которой познакомился на бардовском фестивале. Мы сидели с ней в кафе, и я честно выложил ей все, что накипело на душе. Она первая предложила мне: «Давай бросим все и сбежим туда, где нас никто не знает». Представь, после летнего фестиваля мы не видели друг друга, не переписывались и не перезванивались. Но где-то в глубине души я знал, что Ольга – именно тот человек, который меня поймет и поддержит. Мы встретились, поняли друг друга с полуслова и решили действовать. Так что, Андрей Николаевич, сбежал я не из сиюминутных побуждений, а после определенной подготовки.
– Как жизнь без паспорта? – спросил я.
– Нормально. За год он мне ни разу не понадобился. Есть, конечно, определенные неудобства: нельзя билет на самолет купить или официально устроиться в собственном кооперативе директором, но все это так, мелочи. Ольга-то с документами уехала, так что у нас есть кому представительствовать. Поверь мне, как только мне потребуется паспорт, мои друзья в краевом УВД помогут. Я на всякий случай прозондировал этот вопрос. За триста рублей сделают.
Мы проговорили еще час, и Машковцов, утомленный бессонной ночью и водкой, стал клевать носом. Настало время попрощаться.
– Андрей, – обнял меня в дверях бывший адвокат, – дай слово, что как только переступишь порог моего центра, тут же забудешь меня навсегда. Я не хочу ни знать, ни видеть никого из моей прошлой жизни. Юрий Эдуардович Машковцов больше не возродится. Его нет, и для всех будет лучше, если его будут считать мертвым.
– До свидания, Святослав Федорович. Вернее, прощайте. Передайте Ольге мои наилучшие пожелания и заверьте ее: ваша тайна навсегда останется тайной. Я умею хранить чужие секреты.
Растроганный Машковцов подарил мне декоративные лапти.
– Скажешь, что купил на рынке. Старина нынче в моде. Повесишь лапти на стену, все гости завидовать будут, – заверил он.
С лаптями под мышкой я вышел на улицу и пошел к центру города. Хабаровск спал. На чернильном бездонном небе высыпали крупные дальневосточные звезды. Они холодно и безучастно рассматривали меня с просторов Вселенной. Звездам я был неинтересен, и это задело меня. Я остановился посреди тротуара, распростер руки к космической бездне и завопил:
– Вы все поняли, звезды? Вот так-то бывает: задолбала такая жизнь человека, он плюнул на все и сбежал куда глаза глядят!
– Гражданин, вы что кричите?
Из темноты передо мной возникли два сержанта милиции. Один русский, второй, наверное, бурят. Я не дальневосточник и не могу с первого взгляда определить, кто передо мной: бурят, тувинец или якут. Я – сибиряк, а у нас три нации: русские, татары и немцы.
– Гражданин, да вы, кажется, пьяны? – спросил меня бурят.
– У вас есть при себе документы? – строго поинтересовался русский.
– Конечно, есть! – Я протянул им служебное удостоверение.
Русский сержант посветил на него фонариком.
– О, товарищ капитан, вы – гость нашего города? Как вам Хабаровск?
– Отличный город! Замечательные люди. Я вернусь в мою родную Сибирь, полный самых наилучших воспоминаний. Кстати, вот вам мой подарок – лапти.
– Это еще зачем? – подозрительно прищурившись, спросил бурят.
– Мужики, сами посудите, какая ерунда получится: у меня фамилия Лаптев, и из командировки я вернусь с лаптями. Повесьте на стену, говорят, нынче это очень модно.
– Спасибо, товарищ капитан! – Русский сержант по-хозяйски забрал лапти себе. – Вас проводить?
– Да нет, сам дойду, проветрюсь немного перед сном. Центр города там?
– Далековато до центра будет, не меньше часа топать. Может, вас подвезти? У нас смена заканчивается, подбросим вас до райотдела.
Я отказался от помощи и бодро зашагал вдоль домов. Через пару кварталов я ощутил жгучую потребность пообщаться со звездами. Я остановился, осмотрелся. Вокруг – никого.
– Звезды! – с укором сказал я небесным светилам. – Так нечестно. Я – самый преданный адепт учения о вечном полете души по просторам Вселенной. Звезды, вы должны признать меня своим и указать путь, куда мне идти в чужом городе.
Над крышами домов величественно всплыла и засияла яркая незнакомая звезда.
«Порядок!» – подумал я и пошел ей навстречу.
Свет путеводной звезды завел меня на улицу Карла Маркса, главную магистраль Хабаровска. Выйдя к проезжей части, я остановился у светофора, прикинул, куда держать путь дальше.
«Налево будет река Амур, – сориентировался я. – На берегах Амура-батюшки я уже был. Там, в городском саду, я клеща подцепил. Значит, мне надо идти направо».
Я повернулся спиной к Амуру и пошел вперед. У здания хабаровского главпочтамта заметил будки с телефонами-автоматами для междугородних переговоров. Пошарив в карманах, я нашел две пятнадцатикопеечные монетки, бросил их в щель автомата. Гудки, помехи на линии связи, щелчок!
– Алло! Лиза, любимая, это я…
Геннадий СорокинЗло из телевизора
© Сорокин Г. Г., 2020
© ООО «Издательство «Эксмо», 2020
1
В конце апреля 1990 года, в будний день, вечером, сорокалетняя работница кондитерской фабрики «Красный Октябрь» Татьяна Андрейчук решила сократить путь от остановки до дома и пройти через полузаброшенный сквер. Как только она отдалилась от оживленной улицы, к ней сзади подошел незнакомый мужчина.
– Стой на месте! – приказал он.
Андрейчук хотела обернуться, но увидела перед глазами сверкающее лезвие ножа.
– Иди налево, к кустам, – сказал мужчина. – Если попробуешь обернуться и посмотреть на меня – прирежу, как овцу на скотобойне.
Выполняя приказание незнакомца, Татьяна свернула с центральной аллеи в глубь сквера. У кустов начинающего распускаться шиповника мужчина велел ей встать на колени, а потом лечь на землю.
– Холодно же, грязь, – робко попыталась возразить Андрейчук.
Насильник, чтобы продемонстрировать жертве серьезность своих угроз, слегка уколол ее в ногу ножом.
– Ложись на живот и не вздумай оборачиваться, – пригрозил он.
«Срамота-то какая, – подумала Андрейчук. – Вот так сократила путь! Столько лет ходила через этот сквер, и все нормально было, а сегодня… С утра день не заладился. Как теперь мужу объяснить? Не поверит же, что я ни в чем не виновата. Скажет: «Просто так ничего не происходит. Сама, поди, напросилась». Я у него всегда виновата».
Пыхтя от возбуждения, незнакомец стащил с Андрейчук нижнее белье, улегся сверху, повозился на ней, дернулся несколько раз и встал.
– Пять минут лежи и не поднимайся, – велел он. – Попробуешь поднять голову и посмотреть мне вслед – вернусь и прирежу.
Не успел насильник отойти на десять метров, как Андрейчук приподнялась и посмотрела на него. Со спины незнакомец выглядел высоким, физически развитым мужчиной, одетым в спортивный костюм синего цвета. Сама не зная зачем, сгорая от стыда и трясясь от страха, потерпевшая быстрым шагом пошла за преступником.
У центральной аллеи мужчина на минуту остановился, отряхнул с колен прилипшие прошлогодние листья и пошел по направлению к остановке. Навстречу ему шли два парня со спортивными сумками и женщина с коляской. С противоположной стороны на остановку спешила пожилая пара.
Иногда человек принимает решения быстрее, чем успевает их обдумать. Сама не зная зачем, Андрейчук закричала парням:
– Держите его, вот этого, в спортивном костюме! Он меня только что изнасиловать пытался!
Парни бросили на землю спортивные сумки и встали в боевые стойки.
Старшим из них был двадцатипятилетний Павел Демидов, сержант милиции, спортсмен-рукопашник. Второго звали Кучеров Руслан, в спортивном обществе «Динамо» он занимался боксом и подавал большие надежды.
– Сейчас я из него отбивную сделаю, – бросил напарнику Демидов.
– Мне оставь пару раз приложиться, – шутя попросил Руслан.
Услышав крики Андрейчук, насильник обернулся, посмотрел на нее, прибавил шагу и, приближаясь к спортсменам, перешел на легкий бег. Поравнявшись с парнями, незнакомец высоко подпрыгнул и атаковал их серией точных и выверенных ударов боевого карате. Кучеров получил сильнейший удар ногой в голову, а Демидов – несколько ударов кулаками по телу и лицу. Опрокинув обоих защитников на землю, насильник пустился бегом и растворился на многолюдной улице.
Нападением на работницу фабрики «Красный Октябрь» занимались оперативники Заводского РОВД. Под их давлением она написала заявление о попытке изнасилования, но сразу же предупредила, что никакого дальнейшего разбират